— Только режет и шмаляет напропалую… — хмыкнула Светка.

— Наломал руки, видно. Впрочем, не знаю.

— Так вы что, Сергей Сергеевич, всех барыг оповестили, что ли?

— Во-первых, я никого и ни о чем не оповещал. Просто сообщил, что один из моих друзей за рубежом коллекционирует восточный антиквариат, и если будут какие-то интересные поступления, то пусть проинформируют. А во-вторых, речь идет не о примитивных барыгах, типа того, которого угробили Есаул и Механик, а о настоящих экспертах, которые, хоть и не очень афишируют свою работу, пользуются большим спросом в кругах, так сказать, «любителей прекрасного».

— И все равно, Сергей Сергеевич, по-моему, это лишнее… Эти эксперты наверняка знают всех коллекционеров, в том числе и зарубежных.

— Не надо быть перестраховщицей. Они знают всех коллекционеров, но они не знают всех моих друзей. А среди них, между прочим, даже арабские шейхи имеются.

— Вы все-таки не сказали, какой процент с меня потребуете, если найдете…

— Никакой. Ты же мне отдала бесплатно красные папки этой немки.

— Смеетесь, Сергей Сергеевич! Бумажки какие-то — и драгоценности.

— Ничуточки. Эти папки стоят гораздо больше, чем тебе кажется. Они миллиарды долларов стоят, а ты бесплатно отдала.

— Что-то с трудом верится. Полста лет лежали, никто не искал — и вдруг такую цену обрели!

— А вот представь себе. Не искали их лишь по той простой причине, что не знали об их существовании. Никого из тех, кто был хоть как-то осведомлен об их наличии, к 1945 году в живых не осталось.

— Кроме будущего генерала Белкина? Ныне тоже покойного?

— Да, и двух из трех девушек, которые были на острове. Одна из них еще жива. Ей 80 лет, и она живет в Новосибирске в доме для престарелых, Евдокия Громова, бывшая Дуська-летчица.

— Погодите, погодите… — взволновалась Светка. — А у нее, случайно, нет внучки или правнучки по имени Юля?

— Не уточнял, по правде сказать. А ты что, знаешь такую даму?

— Лично не встречалась, но знаю, что с Механиком, то есть с Ереминым, когда мы его упустили в Москве, уехала Юля по фамилии Громова. Точнее, он ее увез. Она тогда работала с нами, наводила на квартиру, где Есаул с Механиком отсиживались. А потом, когда Механик выпрыгнул, застрелил двоих наших ребят и угнал машину, оказалась у него в плену. Мы, вообще-то, думали, что он ее отвезет куда-нибудь в укромное место и убьет. Но на всякий случай решили поискать ее родню, если вдруг этот самый Еремин проявит гуманизм и ее отпустит. Ясно, что к нам возвращаться после такого шухера она не захочет, постарается домой добраться. Нашли адрес, послали парня, он сообщил, что Юлька там не появлялась, мать с отцом у нее алкаши, а бабка или прабабка живет в доме престарелых.

— Занятно, конечно, но насколько это полезно — не знаю.

— Тут есть еще одно интересное место. Никита, после того как я его вам рекомендовала, вспомнил, что вычитал в повести генерала Белкина, будто там, где я нашла красные папки, находились книги, а также альбомы Ханнелоры. Конечно, они должны были за 50 лет истлеть, но все-таки, по его разумению, хотя бы объедки от них должны были остаться. Однако шкаф был пустой, это я точно помню. Стало быть, кто-то их забрал. А Никита заметил, что там, в рукописи, Белкин очень точно цитирует немецкие подписи к снимкам. А ему тогда, в 1943-м, еще и четырнадцати не было. Он до войны четыре класса успел окончить, немецкого языка явно не знал…

— Понятно. Значит, ты считаешь, что Белкин еще раз успел побывать на острове, и эти альбомы он оттуда забрал?

— Так считает Никита. Но он и другой вариант предполагал. Например, что там побывала Зоя Иванова, которая умерла в прошлом году. Она ведь тогда, когда Дуська увезла Юрку, Клаву и Ханнелору на самолете, осталась у партизан. Могла и Дуська туда заехать, допустим, уже после войны. А у Белкина с ней, как известно из повести, были самые близкие отношения. Есть еще такое обстоятельство. В самом начале, еще до того, как встретиться с Юркой и попасть на остров, Дуська сбила немецкий самолет, а потом посадила свой «У-2» рядом с обломками в Федюлькином логу. Мертвого летчика они с Клавой обыскали и нашли фотку с немецкой подписью. Нигде дальше в повести не написано, что Юрка эту фотографию видел. А он в повести приводит подпись на обороте карточки, естественно на немецком языке. Значит, он ее видел и мог прочитать. То есть это было уже не в 1943-м году, а позже, когда он немецкий язык выучил.

— Ну, — сказал Сергей Сергеевич, — не забывай, конечно, что это все-таки повесть. Он мог придумать то, чего не запомнил. Как говорится, имел право на художественный вымысел. Но в принципе эта версия интересна, и даже очень. Если альбомы сохранились, особенно тот, где отражена ее служба в РСХА, можно будет уточнить много интересных обстоятельств.

— А все-таки, Сергей Сергеевич, отчего эти немкины папки вы так дорого цените? Заинтриговали меня, девушку… — состроила глазки Света.

— Хм… — Баринов выразительно взглянул на Булочкин живот, как бы дав понять, что девушек с такими пузами не бывает, а затем уже вполне серьезно сказал:

— Объяснить это очень сложно. Да и нужно ли? Пока, по-моему, будет вполне достаточно, если я скажу, что ты мне сэкономила очень большие деньги, которые пришлось бы затратить на исследования. Зачем тебе перегружать свою память? Гораздо лучше, если каждый будет заниматься своим делом и не ковыряться в том, где является профаном.

— Ну, я не настаиваю. Не хотите, как хотите. Могли бы и вовсе не сообщать, что они такие ценные.

— А я вот взял и сообщил, чтоб тебя позлить, — шутливо произнес Сергей Сергеевич.

— Не надо меня злить, я хорошая… — состроила гримаску Булочка.

— Ну, раз хорошая, отправляйся устраиваться в гостиницу. Основные ЦУ выданы. Тебе там отведут апартаменты — мало не покажется. Сопровождающая дама уже ждет в приемной. Все, что необходимо, получишь по первому требованию. Врач будет поблизости, Никиту тоже, если потребуется, поселим к вам. Хотя, по правде сказать, до следующего понедельника минимум это будет излишним. Уловила?

— Уловила, Сергей Сергеевич, — вздохнула Светка.

— Тогда — свободна.

РАЗВЕДКА МЕСТНОСТИ

Механик проснулся намного раньше своих боевых подруг. Сказалось то, что он несколько часов проспал в машине, пока Юлька с Райкой ездили за бензином и воевали с командой Хряпа. Тормошить их он не стал, пожалел — пусть отсыпаются, трудяги.

Конечно, сказать, что он очень рано проснулся, было нельзя. Продрых до десяти утра. Наскоро подкрепился всухомятку, хлебнул чайку, а затем решил осмотреться на местности. С учетом того, что мост снесло паводком, надо было знать, какие тут возможности, на этой лесистой горке.

Карта, затрофеенная от команды Шкворня, у Механика была. Согласно ей, горка с недостроенным поселком для начальников находилась в излучине этой самой речки, на которой с нынешней ночи уже не было моста. Название, судя по карте, у речки было смешное — Побегайка.

Однако, когда Механик внимательно рассмотрел карту, то подумал, что местные мужики дали это название, скорее всего, от слова «Побегай-ка!» Потому что небось в те годы, когда моста на ней не было, им приходилось немало бегать вдоль речки, чтоб найти подходящее место для переправы. Побегайка с трех сторон обтекала горку с обосновавшимся на ней «Призраком коммунизма», а с четвертой, западной стороны, простиралась обширная болотистая низина, заросшая мелколесьем. Болотистым был и весь восточный берег речки. А западный, то есть подножие холма, на котором стоял заброшенный поселок, был обрывистый, высокий. Ясно, что товарищи, на которых лежала ответственность за спокойствие номенклатурного обиталища, особенности местоположения горки сочли очень подходящими. Никакой злоумышленник не смог бы весной, летом или осенью подъехать к поселку иначе, чем по одной-единственной дороге, которую, конечно же, предполагалось контролировать. Ни на автомобиле, ни на тракторе, ни даже на танке. На западе танк и любая иная гусеничная машина, кроме болотохода, наверное, прочно застряла бы в болоте. А с трех других сторон дорогу технике не хуже искусственных эскарпов преградили бы обрывы.