Плантималь

Майк Резник & Кен Лю

Перевод Anahitta при поддержке проекта «Литературный перевод». 2017.

Плантималь − Биология: клетка, образованная слиянием (цитоплазм) животной и растительной клеток [plant + animal].

«Нелегко шестьдесят лет жить с чувством вины. Даже если ты принял правильное решение».

Спросите у меня. Я знаю.

− Это дроранская зевохватка? – интересуется Шерил. – Я смотрела про них фильм.

Она для устойчивости опирается руками на стол, наклоняясь над маленьким аквариумом, до середины наполненным водой. Мы не любим этого признавать, даже в мыслях, но нам обоим за сотню и мы никак не привыкнем к изменчивой силе тяжести на вращающейся космической станции.

Говорю первое, что приходит в голову:

– Я думал, они запрещенные.

Вот такое у меня чувство юмора.

– Возможно, на таких планетах, как Земля или Пеле, но здесь, возле Тихе IV, не так много запретов, – с легким самодовольством поясняет владелец питомника. – Наше правительство не лезет в жизнь граждан.

На воде плавают три овальных медно-красных листика. Из середины поднимается стебель в палец толщиной с шарообразным соцветием размером с кулак, узкие лепестки заканчиваются острыми шипами. Когда Шерил наклоняется ниже, цветок бросается к ней и захлопывается в дюйме от ее носа, а шипы вокруг цветочного зева смыкаются с тихим свистом.

– Какая прелесть! – хихикает Шерил. Она любит природу, но это уже чересчур.

– Я не смогу спокойно спать рядом с этой чертовой тварью, – говорю (ладно, ворчу) я...

Насколько надо отчаяться, чтобы тащиться от растения, которое может оттяпать лицо. Злость тут же улетучивается, потому что я понимаю: Шерил и правда отчаялась.

– Хорошо, Роберт. – Её голос звучит покорно, невыразительно из-за невидимой пропасти, что всегда лежит между нами. Она озирается. – А может, те прыгающие бобы Ропсто?

Она показывает на цветочный горшок, накрытый прозрачным стеклянным колоколом. Он стоит на столе рядом с зевохваткой. Внутри горстка бобов скачут вверх-вниз, будто блошиный цирк. Особо шустрые бобы время от времени звякают о стеклянный колпак.

– До чего мило! – восторгается она. – Звучит как стеклянная гармоника или китайские колокольчики.

– А для меня стучат как градины, – отвечаю я. – Что будет, когда они вырастут? Разобьют стекло?

– Могу продать вам террариум побольше, – говорит владелец. – Вы знаете, что существуют пять разновидностей прыгающих бобов Ропсто? У каждого вида своя форма правильного многогранника.

«Ну да, – думаю я. – Не хватало ещё чтобы инопланетные растения давали мне уроки геометрии».

Поворачиваюсь к Шерил, не в силах скрыть хмурый вид.

– Я думал, мы договорились, что никаких животных, только растения.

Стараюсь говорить любезно и рассудительно, но у меня не совсем получается.

– У меня нет никаких животных, – встревает хозяин питомника. У него хватает наглости говорить строить из себя оскорблённого. – Думаете, я не понимаю разницы? Все создания в «Плантималях Дэйва» признаны растениями, что подтверждено заключениями уважаемых ботаников и сертификатами.

Шерил вмешивается прежде, чем я успеваю высказать своё мнение об уважаемых ботаниках.

– Хорошо, – говорит она. – А есть что-нибудь... не такое шустрое? У нас тут на станции Шепард и правда очень тесная каюта.

Она хочет домашнего питомца, с которым будет носиться и которое ответит на её любовь. Я больше полувека не хотел ничего подобного. Поэтому мы сошлись на растениях.

Дэйв мгновение обдумывает, медленно обводя взглядом садок, и наконец показывает в угол.

– Посмотрите на это. Я достал его у экипажа исследовательского корабля с HD40207g.

Мы с Шерил подходим. Преимущество низкой гравитации в том, что она щадит мои суставы. Это одна из главных причин, почему мы сюда перебрались. Возможно, вдали от центральных систем доктора и медицинское обслуживание не так хороши, но нам хотя бы будет удобно.

Есть и ещё одно соображение: дешевизна. Мы не очень много отложили на пенсию.

В углу стоит маленький керамический горшок с белым песком. Наверху лежит бледно-голубой пузырь, состоящий из двух овальных долей, сплошь покрытых редкими неглубокими складками.

– Боже! – вырывается у меня. – Как мозг младенца!

Шерил будто каменеет, и до меня тут же доходит, что´ я ляпнул. Я не только желчный старик, я еще и тупица. В тысячный (или миллионный?) раз я задаюсь вопросом, почему она за все эти годы меня не бросила.

Через мгновение она расслабляется и наклоняется рассмотреть растение, но почти сразу отшатывается.

– Оно дышит! – изумленно шепчет она.

Половинки ритмично вздымаются и опадают, будто растение и правда дышит или у него внутри бьётся сердце.

– Нет. – Дэйв энергично мотает головой. – Оно просто перекачивает воздух и воду, что-то вроде фотосинтеза.

Подобные словечки могут отпугнуть обычного покупателя. Но только не Шерил.

– А что ещё про него известно? – Шерил не отводит от растения восхищенного взгляда.

Дэйв чешет затылок.

– Я знаю только то, что говорила исследовательская группа. Они нашли массу этих штуковин на той экзопланете, они покрывали её как пульсирующий ковер. Это детёныш – ну, по их меркам.

Конечно, я бы предпочел, чтобы он этого не говорил, но Шерил не реагирует. По крайней мере, не так, как я боялся.

– А взрослые выглядят так же, только крупнее? – спрашивает она.

– Ну, не совсем, – юлит он.

– Что вы имеете в виду?

– Они как... как растительная версия хамелеона, – наконец говорит он.

– Хамелеона? – переспрашивает Шерил.

– Понимаете, они подражатели. То, что вы видите, – их базовая форма. Если они растут рядом с другими растениями, со временем перенимают их форму. Это у них вроде маскировки.

Я опять чувствую укол вины. Это же Шерил, я ей обещал, а она, похоже, очарована растением-хамелеоном.

– Я достану орхидей из настоящего питомника через холл и посажу их рядом с ним, – говорю я. – Дышащая орхидея – это будет нечто особенное. – Я поворачиваюсь к Дэйву. – А оно не ядовитое, не цапает, не кусается и не плюется кислотой, как некоторые ваши образцы?

– Нет, насколько мне известно, – отвечает он.

Ну и скользкий тип.

– Мы его берём, – говорит Шерил.

Её глаза затуманиваются – интересно, из-за растения или из-за моего необдуманного комментария? Оно обязано быть растением. Я отпускал необдуманные комментарии дольше, чем живут две трети биологических видов во Вселенной, но они по-прежнему уязвляют Шерил так же сильно, как и всегда.

Когда мы выходим из магазина, неся горшок с детенышем плантималя, Шерил произносит:

– Я назову его Шеп в честь нашего нового дома.

Из иллюминатора в холле открывается вид на планету Шеппард. Она вращается внизу, – мозаика коричневого, голубого и белого. Мне не по душе идея давать имя растению, особенно такое, которое больше подошло бы пастушьему псу, но я киваю. Мы всегда друг с другом обходительны. (То есть она всегда обходительна, а я всегда стараюсь, но это не то же самое.)

Я неотрывно смотрю на планету. Она напоминает о нашем с Шерил авантюрном отпуске на Рангинуи, когда там только началась колонизация.

Разумеется, я об этом не говорю. Я и так сегодня ляпал много лишнего.

На мое сорокалетие Шерил преподнесла сюрприз – месяц отдыха на Рангинуи. До этого я не улетал от дома дальше Марса. Путешествие на Рангинуи было не в моем вкусе. Я предпочитал привычную еду, помещения с кондиционерами и прочими удобствами, возможность ходить в спортзал и докторов, которых знал многие годы. Приключения не для меня.

– Ну давай немного поживём! – ласково пожурила Шерил. – Нам уже стукнуло сорок, и когда у нас появятся дети, сорваться с места будет не так-то просто.