Но поздно.

Пароход величественно и равнодушно проплывает мимо.

Волны, бегущие из-под винта парохода, бьются о берег. Одна из таких волн, подобравшись под застрявший плот, упруго приподнимает его снизу, и плот — сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее — втягивается в течение.

— Опоздали! — сокрушенно говорит Чижов.

Они стоят и молча смотрят вслед уходящему пароходу.

— Караул! — вдруг, обернувшись, шепотом произносит Нестратов. Смотрите!‥

Чижов и Лапин смотрят сначала на его протянутый палец, потом на реку и разом хватаются за головы — плот, их уютный маленький плот, с шалашом, с дробовиками, удочками, гитарой и одеждой, медленно уплывает вниз по течению.

— Вот теперь только все и началось! — хрипло и торжественно говорит Чижов. — Мы на необитаемом острове. Костлявая рука голода протянута к нам. Мы — Робинзоны.

— Это я Робинзон! — быстро говорит Лапин. — У профессора, поскольку он хирург, безусловно черная душа, и, стало быть, он — Пятница. На долю академика остается роль попугая. Господи, как хочется есть!

— Шутки шутками, — вздохнув, говорит Нестратов, — а как все-таки слезть с этого острова?

17

Больница в Тугурбае.

Ночь.

Забинтованная голова девушки на подушке.

У кровати молча и неподвижно сидит Наталья Сергеевна.

В палату заглядывает девушка-врач.

— Пойдите отдохните, Наталья Сергеевна. Право же, за Катюшей хорошо смотрят.

Наталья Сергеевна не оборачивается.

— Не сердитесь, Мария Николаевна. Мне просто приятно около нее подежурить. Я здесь отдыхаю. Тишина. И она так спокойно дышит…

Врач машет рукой и уходит.

Тишина.

— Понимаешь, Катюша, — едва слышно, одними губами произносит Наталья Сергеевна, — теперь уж я не сомневаюсь — мне не почудилось… Он был здесь… Опять прошел рядом со мной и ушел. Я думала, что теперь уж мне не будет так тяжело, а мне… Такой у меня глупый характер — однолюбка… Завтра на «Ермаке» попробую его нагнать, но…

Забинтованная голова на подушке слабо шевелится.

— Что? Кто?

— Это я, Катюша, Наталья Сергеевна. Больше никого нет. Все тихо. Все хорошо. Спи.

* * *

Утро. Пароход у пристани Актау. У борта стоят Наталья Сергеевна, помощник капитана — Сережа Петровых и толстый, благодушный, очень спокойный начальник пристани.

Наталья Сергеевна сжимает руки.

— Где же они? Значит, мы проплыли мимо…

Сережа решительно машет рукой.

— Отпадает!

Начальник пристани пожимает плечами.

— У меня они не проплывали! Удивляюсь!‥

— Но не могли ведь пропасть бесследно на спокойной реке плот и три взрослых человека?

— Найдем! — успокоительно говорит Сережа. — Не беспокойтесь, Наталья Сергеевна!

— Эй, — раздается окрик.

Все трое перегибаются через борт.

Вдоль берега ползет катер, волоча на буксире злополучный плот. Моторист машет рукой.

— Начальник пристани здесь? Такое дело: плот перехватили! Вещички есть, документы есть, даже гитара есть… А людей нету…

Наталья Сергеевна глухо вскрикивает, перегибается через борт еще ниже, с отчаянием смотрит на плот.

Сережа вполголоса говорит начальнику пристани, хмуря брови:

— Надо прочесать реку… И сообщи Тугурбаю, чтобы выслали со своей стороны катера!

18

Попугай и Пятница — Чижов и Нестратов — печально сидят на берегу острова.

Вид у обоих нахохленный, голодный и несчастный.

— Да-а, — задумчиво говорит Нестратов, — не так-то это просто заменить силикатный кирпич местным строительным материалом. Другой материал — другая форма, другие задачи, другой ансамбль… В самом проекте придется много менять.

— Я тоже, признаться, не очень спокоен, — негромко замечает Чижов. Как там моя пациентка?‥

Лапин-Робинзон в стороне, не обращая внимания на друзей, ожесточенно выдирает из куска трухлявого дерева сучок, вставляет в образовавшееся отверстие сухую палочку, садится и, зажав палочку между ладонями, начинает ее вращать.

— Александр Федорович, — торжественно говорит Нестратов, — снимаю перед тобой шляпу. Ты единственный практик среди нас. Добывать огонь трением, конечно, не новая выдумка для человечества и в наши дни выглядит несколько старомодной, но применительно к обстоятельствам ты — гений!

— Да-а-а, — глубокомысленно заключает Чижов. — Как пещерный человек Саша ушел далеко вперед! Давай и я покручу немного…

Несколько минут проходит в напряженной работе.

— Она нагрелась! — шепотом сообщает Нестратов.

— Кто — она? — сухо спрашивает Чижов.

— Палочка.

— А где же огонь?

— Огня нет, — сумрачно говорит Лапин, — и, очевидно, не будет. Отрекаюсь. Как наши предки выкручивали из этой палочки огонь — ума не приложу.

— Хилые потомки! — вздыхает Чижов. — А который сейчас может быть час?

Лапин смотрит на солнце из-под ладони:

— Часов около двенадцати…

— А не дурно бы сейчас, — мечтательно произносит Нестратов, — стаканчик кофе горячего…

— Салфеточку, — подхватывает Лапин, — подстаканничек, бутерброд со шпротиком…

— Сырочку, — продолжает Чижов, — яичек, буханочку хлебушка…

— Перестаньте! — стонет Нестратов. — В противном случае на этом острове будет отмечен первый случай людоедства!

Несмотря на голод, Нестратов чувствует себя великолепно, но друзья делают вид, что не замечают этого.

— Слушай, Чижик, — бородатое лицо Лапина абсолютно серьезно, — давай съедим академика, а?

— Так жарить же не на чем, — озабоченно говорит Чижов, — а в сыром виде его не прожуешь.

Нестратов собирается ответить, но слова замирают у него на губах. Он настораживается, как охотничья собака на стойке, поднимает палец:

— Слушайте, слушайте!

С реки доносится отрывистое чихание мотора.

Друзья, словно по команде, мгновенно бросаются в воду и плывут. Плывут молча, ожесточенно взмахивая руками, и только когда показывается наконец грузовой катер, ведущий на буксире огромную плоскодонную баржу, Лапин сдавленно кричит:

— Эй, люди! Товарищи! Ура!

— Караул! — поддерживает его Нестратов.

* * *

Баржа.

Лапин, Чижов и Нестратов сидят на каких-то ящиках, окруженные шумными, веселыми пассажирами баржи — строителями, бетонщиками, сварщиками, монтажниками.

На чистых платках разложены колбасы, аппетитные ломтики сала, крутые яйца, холодная баранина.

— Замечательная у вас река! — разглагольствует Лапин с набитым ртом. И народ тут у вас хороший, приветливый народ. Ох, до чего ж мы обрадовались, когда вас увидели!

— Еще бы не обрадовались, — с ядовитым сочувствием говорит какой-то старичок, — небось денька три не ели?

— Два, — сообщает Нестратов, откусывая огромный кусок колбасы, точнее, сорок часов.

— Ученый человек, — шепчет соседу Чижов, — любит точность.

— О-о, ученый? — сосед с сомнением покосился на длинные голые ноги Нестратова. — Хотя, конечно, все может быть.

— Куда путь держите? — спрашивает кто-то.

— Да в разные места, — отвечает Лапин. — А вы куда, друзья?

— В Тугурбай!

Лапин, Чижов и Нестратов переглядываются.

— Беды кончились! — говорит Лапин. — Начались удачи!

Человек в аккуратной спецовке, по виду механик или монтер, с нависающим на лоб седым чубом, присаживаясь возле них на корточки, говорит:

— Мы на строительство. Большое строительство в Тугурбае. Работать туда едем и вот кирпич везем. Силикатный кирпич.

Лапин и Чижов, усмехаясь, смотрят на Нестратова.

— И правильно делаете, — нахально заявляет Нестратов, — каким бы материалом строительство ни пользовалось, немного кирпича всегда понадобится.

Мимо плывут зеленые берега. Жарко светит солнце.

— Хороша у нас река — красавица! — вздыхает монтер. — Вы к нам лет через пяток приезжайте, она еще краше будет.