— Вроде бы всё, — отвечал и вправду раскисший Тимофей. Любой бы на его месте раскис от увиденного и от предстоящего. Тимофея попробовал приободрить Анисий, для этого первым делом хлопнул по плечу и весело молвил:

— А ты думал, мы тут каштаны жарим?! Не боись, у нас контора серьёзная. С нами не пропадёшь! Эту партию мы возьмём, уж будь спокоен.

— Тебе хорошо говорить. Тебя это косвенно касается. Для тебя это будет спектаклем, а переживать мне, — грустно отвечал Тимофей, и снова суеверно обернулся за спину посмотреть — нет ли там наставников.

— Разрешите доложить! — звонко отчеканил затем Анисий, обращаясь снова к мудрецу.

— Докладывай, что там у тебя ещё? — неохотно оторвался Спиридон от какого-то документа.

— Преступление! Статья сто сорок четвёртая пункт пятый: попытка кражи с проникновением. Я про старуху Властелину. Нельзя её так просто оставлять. На тёмную дорожку ступила данная старуха. Покатится, от безнаказанности, во все тяжкие. Мне бы только образ её расшифровать, уж я бы мигом её сюда доставил. Ну чего мне тут три дня сидеть сиднем подле Тимофея, мешаться только.

— Всё понятно, дальше можешь не продолжать, — отвечал задумчиво мудрец. — Как же я тебе её расшифрую, если я её никогда ранее не видел? Если бы я её хоть мельком когда-нибудь лицезрел, то, конечно же, рассыпал бы те чары в миг. Есть правда один способ. Чтобы найти иголку в стоге сена, первым делом необходимо найти стог сена, и желательно магнит. Стогом сена будут курортные зоны, магазины и прочие атрибуты беспечной жизни. В роли магнита выступят старухи алчность и жадность. На звон монет её возьмём. Попасться может не она одна, но все без исключенья будут называть себя жёнами Юпитера, а это значит что они вне подозренья. Есть у меня в загашнике один приём: старуху обязательно конечно окунём мы в водоём, личины лишние отмоем, пургу на образе тем самым ототрём, но то потом. Я сам после собрания и похорон с последующим завершеньем Тимофея дела, тебе со старухой подсоблю. А раз не хочется тебе без дела тут сидеть, изволь, вот тебе дело: уже неделю поступают заявленья, об вечерних грабежах, от населенья. На мелких тропах, на дорогах и в лесу, всё происходит. Идёт кузнец бедняга с кузницы домой, ему навстречу мальчик лет семи и просит:

— Дяденька дай копейку!

Следом за мальчиком выскакивает бугай, атлет как в сказке, и говорит:

— Раз ребёнок просит, надо давать!

А то, что у кузнеца, у самого дома нож из дерева, их не волнует. Вытряхивают всё до последней полушки и растворяются. Образы также размыты. Будем ловить на живца. Бери в подмогу двух мельтонов, распоряжение я дам, и вечерами на дороги тёмные да на окраины. Смотрите не спугните. Пущай мельтоны тщательно сидят и прячутся в засаде, не высовывая носа. Брать будете, тогда, когда те двое разбойников, уже начнут тебя трясти. В канцелярии для такого дела получишь два алтына. Беззаботно гуляй и играй в орлянку. Уверен — клюнут точно. От разбойников угрозы больше чем от старухи, старухой после займёмся. Да и ещё, через три дня приведи сюда к горе, бригаду плакальщиц, да принеси гроб, на это всё возьмёшь ещё две копейки, — закончил объяснять и распоряжаться Спиридон и снова углубился в документ.

Тимофей стоял растерянный, не зная чего ему делать. Анисий, всё обдумал, удовлетворился приказом и весело повёл Тимофея отдыхать, да осваивать новую келью.

Для Тимофея же настали трудные и самые важные в жизни деньки. В первый день, несмотря на непосредственную помощь мудреца, совсем ничего не получалось. Однако тренироваться ночью мудрец категорически воспретил. Как маленького в восемь уложил. На второй день прогресс едва заметный, но всё же был на лицо. На третий день почти всё стало получаться, только вот Спиридон, как строгий учитель был постоянно недоволен. Настало утро четвёртого дня. Тимофею было велено лечь и притвориться мёртвым, да больше и не вставать, как и не обращать внимания на всё вокруг происходящее. Ближе к обеду в келью залетел Анисий, упал перед Тимофеем на колени и зарыдал:

— На кого ты меня оставил друг! Таким молодым, это ж надо же! Говорил ведь, проверь почки — не послушался! Ой-ой-ой! А ведь бывает, что для некоторых наследников похоронный марш звучит как канкан. К счастью у тебя нет никаких наследников, дорогой друг, — причитал Анисий.

Всё это чрезвычайно мешало Тимофею быть мёртвым, но видимо так было нужно.

— Если вы не будете ходить на похороны других людей, они не придут на ваши! — вставил заглянувший в келью Спиридон. — Я готов, пора начинать!

Тут же, как по заказу, двое могильщиков затащили в келью гроб. Прибежали три плакальщицы, из нанятых, и быстренько Тимофея омыли, да облачили в его собственную постиранную одежду. Крышка гроба захлопнулась. Сначала началась процессия спуска с горы. Это ощущалось, прежде всего, наклоном гроба вниз. Затем спустившись на землю, началась и сама церемония прощания с усопшим.

— Горе-то горе! Всякий талант, в конце концов, зарывают в землю, — голосили навзрыд наёмные плакальщицы. Судя по мощности хора, их было не меньше десятка.

— У могильщиков не бывает мёртвого сезона, — вторили им, как раз могильщики.

Но более всех надрывался, конечно же, Анисий. Анисий то горько плакал, то переходил на враждебные упрёки небесам, а то и истерически начинал биться лбом об землю с воплями: не может быть; не справедливо; за что; и так далее и тому подобное. При подносе гроба к вырытой заранее могиле, Анисий и вовсе навзрыд, перекрикивая плакальщиц, запел почему-то земную песню группировки Ленинград — «Похороны». Как знать, быть может и в этом мире, когда-то была своя великолепная группировка Ленинград.

Вопил второй припев, Анисий, как раз в момент опускания гроба в землю. Вопил так, что мудрец подошёл и велел примолкнуть. Вопил, почти переходя на визг. Допеть до конца ему не дали, и Анисий упал на землю, изображая обморок, похлеще, чем его изображала старуха Властелина. Каждый провожавший счёл за обязанность кинуть в яму горсть земли. После этого, могильщики закидали яму небольшим слоем. Для подачи воздуха в деревянном макинтоше Тимофея была проделана дырка, через которую наверх тянулась трубочка. Вот аккурат по край трубочки и присыпали. Лежал Тимофей мёртвым около семи часов, а возле могилы всё это время дежурил Анисий. Мудрец ускакал по делам. Плакальщиц распустили. Оставили только могильщиков, дабы те оперативно в случае чего раскопали. Для Тимофея в те часы отсчёт времени прекратился. Он естественно не знал, что лежит уже семь часов. Как вдруг, Тимофея с бешеной силой закрутило. Сжало, а после растянуло. Программа начала выходить. Очень болезненным пришёлся тот выход. И в огне как будто горел Тимофей и тонул в воде одновременно. Сжимало и разрывало. Так продолжалось минут с десять, а потом внезапно отпустило. Ещё минут с десять Тимофей приходил в себя, после чего начал долбиться в крышку гроба. Команда наверху среагировала молниеносно. Тимофея отрыли, достали и поставили на ноги.