— Только, чур, не сильно. Скорее больше для острастки, нежели для бичевания, — спохватилась Светка.

— Вот, что значит истинное благородство! Вот, что значит белая кость да голубая кровь! Милосердие даже к чужим холопам. Прости меня, слеза навернулась. Платок мне!

В это время на улице подле дворца засуетились пять коротышек в белых костюмах. Коротышки эти в великой спешке начали сервировать принесённый ими же большой стол. Один из них тотчас подскочил к своей госпоже и преподнёс, словно святыню, прекрасный кружевной платок. Слеза была вытерта. Кивком Акулина Бабаянова пригласила Светку к столу. На столе имелись аппетитно пахнувшие яства — не чета продуктам с деревенского стола Демьяна.

— Всё как есть, со своих угодий. Без какого-либо подмесу! — хвалилась графиня, наливая баронессе чай на прошлогодних желудях.

— Забронируй подруга мне вон тот кусочек печенья, — Светка только сейчас вспомнила, что уже сутки, как ничего не ела.

— Сим, заявляю — ты теперь моя сестра! — растроганно восклицала Акулина.

— А при дворе сейчас такая полития, — вошла во вкус от собственного вранья Светка, — за неимением гербовой, пишут на простой.

— Что ты такое говоришь? Неужто на простой? Какое огорчение моим ушам. Куда только катится этот мир?!

— Точно так, на простой. На той самой, которую на самокрутки, крутят.

— Круговая порука — сложная штука! Предлагаю завтра же написать депешу, именно на гербовой, в которой высказать наше сдвоенное «Фи» в сторону такой абсурдной политии.

— Обязательно так и поступим, — отвечала Светка, и подруги обнялись от радости обретения друг друга.

— Только не говори сестра, что ты замужем! Не рань моё сердце, — вдруг встревожилась Акулина. — Замужние и часу лишнего посидеть не смеют. Сбегают к мужьям своим стервы. Одна такая в прошлый раз пять минут посидела и к мужу бежать. Только бежать то уже было не к кому. Муж сам сбежал от неё — опытный тип оказался!

— Чтоб я да вышла замуж, да никогда и ни за что! Правда прибыла я сюда с одним чудиком, только он вместо того чтобы взять дело в оборот, командование на себя взвалить, первым делом напился как свинья. Генеральным дураком себя выставил. Со стыда можно сказать и утекла.

— Совсем не удивительно! Давно известный факт: мужчины и доброе имя — несовместимы!

— Глубокая мысль сестра! Всю жизнь об этом знала, но чтобы вот так сформулировать, до меня не доходило.

— Мерси баронесса!

Подруги снова крепко обнялись.

— А правду говорят, что при дворе последняя тенденция такая: все бабы рассматривают в зеркала свои задницы? Мол, какой-то определённый параметр размера нынче в моде?!

— Истинная, правда! Все без исключения целыми днями только и делают, что пялятся. И забегая немного дальше, осмелюсь предположить, что далеко не только при дворе, но вообще везде, где есть зеркала, пялятся.

— Не только наша красота, но и простота спасут мир, — проговорила графиня с грустью в голосе.

— Твоя светлость устала! Не грусти сестра, им нас не понять!

В этот момент, как гриб после дождя, перед пирующими светскими львицами возник служка с подносом конфет.

— Тьфу ты, чтоб тебя черти на том свете прокрутили! Напугал деревянная голова. За это наше волеизъявление будет таким: тебе и быть первым поротым. Ты ведь надеюсь не застрахованный? Завтра поутру пойди, нарви хороших ивовых прутиков и чтобы не тонкие были, — так отблагодарила Акулина служку за конфеты. Светке очень понравилось обращение Акулины с прислугой, а главное, что пригодилась её — Светкина идея про порку. Вот будет занятное зрелище!

— Чур, только не до крови и мяса! Не люблю все эти жуткости, — просила баронесса Светка.

— Вот, что значит истинное благородство! Вот, что значит белая кость да голубая кровь! — повторила восхищённо Акулина Бабаян, после чего предложила Светке пойти разложить пасьянс в гостиную комнату. Об том, что Светка остаётся ночевать, да и вообще гостить как можно дольше и речи не шло. Всё итак было ясно. Да и Светке всё в доме этом по душе пришлось, а потому осталась с превеликим удовольствием.

Глава восьмая

Рассчитавшись за просроченные минуты, проведённые в космосе, Анисий с Тимофеем выкатились за ворота космопорта. Сутки без сна, давали знать о себе, усталостью и бесконечной зевотой. Но в этом мире прошло всего лишь несколько часов, а потому конь Феназепам распластался коротать ночь недалеко от ворот. К Феназепаму первым делом и подошли. Подошли, да чуть сразу не подавились от смеха. Насмешила поза коня. Феназепам развалился на травке, на спине, широко расправив задние ноги, передние же сложив на груди. Обычно так спят ленивые коты на диванах, но чтобы лошади… Такое Тимофею увиделось в первый раз. Будить «загнанного в жопу» коня справедливо не стали. Да и на самих усталость накатывала свои, всё увеличивающиеся, волны. Решили заночевать в отели при космопорте. Анисий поклялся, что всего за копейку им выделят роскошный двухкомнатный номер. Сказано-сделано, направились в отель. Тут дорогу преградил коротышка дворник и застенчиво поманил Анисия пальцем.

— Что такое отец?

— Конь — ваш друг? — спросил дворник.

— Допустим, дальше что? — зевая, отвечал Анисий.

— Подметаю я давеча рядом с ним, глядь, а рядом с хвостом алтын валяется. Ну, я будить, естественно не стал. Думаю, приберу алтын, а хозяева если сыщутся, то отблагодарят старика. Соблаговолите видеть — алтын! — старик дворник раскрыл ладонь, на которой действительно лежал алтын, скорее всего потерянный конём.

— Очень мудро с твоей стороны папаша, — отвечал Анисий, а сам ловко схватил алтын с руки дворника. — Спасибо тебе огромное! Если я что-нибудь найду, я тебя тоже обязательно позову. А теперь иди, работай!

С этими словами, ничтоже сумняшеся Анисий, поковылял к отелю, кивком пригласив Тимофея следовать за собой, а растерявшегося от такой наглости дворника совсем не отблагодарив. В отеле зарегистрировались быстро. Копейка сделала своё дело, и путникам достался действительно двухкомнатный номер. Зайдя в него, Анисий хлопнул в ладоши. Мгновенно загорелся свет. Удивительным оказался источник света. Подобие энергосберегающих лампочек по нескольку штук валялись в вазах, и настенных углублениях. К ним совершенно не протягивались никакие провода. Однако лампочки горели на лицо.

— Как же так? Откуда подходит электричество? В чём фокус? — поинтересовался Тимофей.

— Известно откуда! Из эфира естественно и уж точно не из моего кармана! — обыденно отвечал Анисий.

— Слишком много всего для одного дня. Давай-ка спать, — предложил Тимофей.

— Ни в коем случае! А засада?! Про воришку ты и позабыл, как я погляжу. Делаем так: ложись и притворяйся храпящим. Я спрячусь за твоей кроватью, но перед тем повесим на ниточке по периметру кровати несколько колокольчиков. Как только зазвенят, хватай вора, а я на подмогу выскочу.

Так и поступили. Нелегко было Тимофею притворяться храпящим просто так. Того и гляди храп угрожал из притворного стать обыкновенным, то есть настоящим. Держался Тимофей до полуночи. Уже и Анисий за кроватью начал посапывать, а к Тимофею в голову настойчиво долбилась фея сновидений, как колокольчик зазвонил. В потёмках Тимофей нащупал руку и крепко её схватил. Очнулся и Анисий, а очнувшись, хлопком ладош врубил свет и выскочил из-под кровати. Оба, были шокированы, увиденным. Под чёрным капюшоном скрывалось злое лицо старухи Властелины.

— Ку-ку ёпта! Попалась старая сандалия! — завизжал Анисий.

— Тебе чего, мало тех рублей, что ты ранее у меня попятила? — удивлялся сонный Тимофей, не выпуская старуху из рук.

— Заклинаю! — громко крякнула Властелина, подняв при этом указательный палец на свободной руке, вверх. После чего начала трястись, дёргаться, вываливать пену изо рта. Лицом позеленела, посерела, посинела, да прямо и шмякнулась об пол.

— Это всё от жадности. У старой обиралы, как у того осьминога: от собственных чернил, произошла изжога! — констатировал Анисий.