Корова, на столь обидное восклицание кота, обиделась и молча возобновила прерванное насыщение. У коровы чуть было в первый раз не пососали молоко, но вместо этого, коровой в первый же раз и побрезговали. На том временно и разошлись. Корова дулась и паслась. Жиган сидел в сторонке под палящими лучами и страдал. У всех страданий есть предел, тем более, что к вечеру должна была прискакать какая-то доярка. После полудня кот сломался и виновато подошёл к корове. Раскаянье изобразил умело, а за раскаяньем не хуже обморок сыграл. Корова сердобольно прослезилась и кота простила. Обозвала пушистиком бедовым и луковым горем. После чего, хотя и с горем пополам, но всё же умирающего покормила. Новые ощущения испытаны были Жульеном. Однако молоко пришлось по вкусу и голод с лихвой утолило. И с этого вечера, Жиган с коровой подружились. Осел Жиган подле бурёнки. Лишь только в часы, когда доярка прибывала, Жиган корову оставлял. А в остальное время, дежурил рядом, словно верный страж. Ревностно отгонял мух да комаров, чесал усердно, траву наисвежайшую искал, за то в награду, хоть когда угодно, прикладывался к титьке. Короче, подле бурёнки, Жигало конкретно окопался.

Имеют место быть на свете белом, две очень важные, но не приметные старухи. Антагонистами приходятся друг дружке, хотя, по сути, есть родня. Старух зовут старуха-пруха и старуха-непруха, в каждом без исключения, они сидят. Бывает, что и одновременно, в ком-нибудь засядут. Тогда у обладателя старух, то полный штиль и ничего не происходит, то буря из несчастий и везенья. Но всё же, чаще всего, старухи эти поодиночке атакуют и, чередуясь бесконечно, меняются местами. Явленье это называется в народе зеброй полосатой, вся жизнь из этих состоит полос. То чёрная полоска негаданно приходит, годами может длиться, но затем, её сменяет белая и это непременно. Секрет тут прост. Старуха-пруха, как и её сестра старуха-непруха, столь долго будут уживаться в носителе своём, коль столько — сколько будет их кормить носитель. Естественно старуха-непруха, питается нытьём, соплями и слезами, предпочитает страх и гнев. Весьма не плохо, переваривает раздраженье и унынье. И на такой диете, может сидеть годами, при том, усиливая аппетиты и потребности свои. Дурак, на это усиленье, ещё обильней начинает кормить старуху-непруху, любимыми яствами её, тем самым отодвигая подальше приход старухи-прухи. А между тем, выход лишь один. Немедля, по приходу в жизнь свою, старухи-непрухи, садить её на безжалостный голодный паёк. Тогда поголодав и обессилев, она сестре уступит место. Старуха-пруха тоже любит кушать, но только блюда те совсем другого рода. Добросердечность, радость, счастье, благодарность, вот объеденье для неё. И на такой диете, старуха-пруха вовсе не распухнет, а в тонусе поджаром, годами может пользу приносить. Пока её не перекормить. От преизбытка, у старухи-прухи может случиться несваренье, а с ним, гласит одно ученье: наступит перевоплощенье. Голодная сестра займёт освободившееся место, начнёт заквашивать уже своё желаемое тесто. По кругу снова всё пойдёт, пока хозяин тела не помрёт. Есть и ещё одна присказка. Для равновесия дана в круговороте том одна примазка. Чем дольше и больней кусается старуха-непруха, тем соответственно сильней на её место станет и старуха-пруха. Вот собственно и всё! А Соколова Светка, в момент эксперимента, и затем в новом мире, как раз подкармливала деструктивную старуху. Ругалась, ныла, обзывалась. За это всё старуха-непруха весьма неплохо развивалась и питалась. Но, что-то изнутри противилось и отторгалось, и Светка неосознанно урезала старухи рацион. В момент, когда веселье проходило у Демьяна, процесс смены старух Светлана проживала. В отличие от Тимофея, Светка была натурой любознательной и утончённой. В процессы жизни, что за гранью, с детства, гораздо больше вовлечённой. В дни отрочества в сказки верила, в деда мороза, затем подросши, в миры другие, в человека снежного, в объекты неопознанные, и прочие загадки. Теперь, когда воочию Светлана оказалась в неизвестном мире, все чудеса, произошедшие, ту веру только подкрепили. Скакнуть? Да вот ведь скачут и ничего с ними не случается. Необходимо обязательно скорее научиться. Для этого Светка, к себе располагает Агафью, дочку Властелины. Весь вечер, пока Тимофей бухает, парится в бане и попросту занимается, чем попало, Светка тренируется. Агафья ли оказалась добротной учительницей, Светка ли добротной ученицей, но только факт таков — тем же вечером Светка скакнула. Сначала скакнула, недалеко, метров на двадцать. Потом ещё и ещё раз. И ещё много раз скакала Светка, но рядом. После, накормила вдоволь старуху-пруху положительными эмоциями и выслушала лекцию от Агафьи. Более ничего её в селе том не держало, и Светка поскакала с любопытством молодым, скорее познавать сей мир. А алконавт Тимоша, пущай и дальше хлещет. Он никуда не пропадёт, его в случае надобности великой, Светка, представив, сразу же найдёт. Итак, Светлана поскакала по планете! Первейшим делом устремилась к водоёму. Душа затребовала моря и покоя. Представив море бирюзой, да берег отдающий теплотой, вмиг Светка там и очутилась. Однако пляж был полон коротышек. Всё совсем как на земле. Шезлонги, зонтики для тени, песок оранжевый, а за песком отели. Тут Светка быстренько сообразила, что некупальное на ней бельё. Пришлось скакать туда, где тихо, и это снова получилось лихо. Красивый дикий пляж, песок, чистейшая водичка, вокруг утёсы и главное, что ни души. Лишь чайки нарушают тишину, да волны, подающие к ногам морскую пену. Потрогала ногой водицу: просто прелесть. Поскидывала всё с себя и мыться. Едва успела окунуться пару раз, проплыть немного, как прямо рядом со Светкиной одеждой и бельём, прискакали два молодых коротышки с удочками. Завидя Светку, оценив всю суть, те рыбаки изрядно повеселели. Но шибко виду не подали, а занялись разматыванием удочек, установкой садков, приготовлением прикормки. Затем установив рогатки, эти двое, закинули удочки. Далее, положили удилища на рогатки, и принялись устраивать пикник, аккурат возле Светкиного барахла.

— Алло дефективные! Вы это серьёзно? А ну, шагом марш отсюда! — закричала Светка, по шею опустившись в воду.

— И не подумаем! — отвечали молодые рыбаки с идиотскими улыбками.

— Вот сейчас вылезу, не постесняюсь, да засуну вам ваши удочки, в то самое место, которым кишка заканчивается, — заорала разъярённая Светка.

— Это мы ещё поглядим: кто — кому и куда — чего засунет, — балдели коротышки на берегу.

— Так! Считаю до пяти и выхожу на берег. Добром прошу, или отвернитесь или прочь пойдите.

— Ещё чего! Право же забавно — угрозами сыпешь, а дела ноль. Давай уже скорее очаровашка — чаровница, вылезай на берег. А на такой подарок, получишь ты отдарок — ухой из пьяного язя тебя попотчеваем.

— Ну, ребята! Ну, хватит бугуртеть! Разве не видно, что я голая? — Светка начала замерзать.

— Это твои личные интимные трудности! Мы тут совершенно ни при чём! — отвечали, скалясь, бессовестные ребята.

— Ах так! Тогда пиздрики держитесь за землю крепко! — и Светка в ярости поскакала на берег.

Но…. Так было бы если бы, старуха-непруха управляла Светкой, а постольку, поскольку старуха-непруха в Светкином теле собирала манатки, уступая место сестре старухе-прухе, то вышло по-другому.

— Ребята, будьте любезны, отвернитесь, пожалуйста. Я, видите ли, голой тут решила искупаться, — вот как начала Светка диалог.

— И не подумаем! — ответили бессовестные ребята.

— Тебя родители через соломинку, что ли надули? Такой кругленький! Не будь занудой, кинь хотя бы бельё, — спокойно продолжала Светка. Толстый коротышка на это немного надулся. Единственно, что нашёл сказать в оправдание своей полноты это следующее:

— Пока толстый сохнет — тонкий сдохнет!

— Обойдёшься! Может быть, мы хотим на тебя на голую полюбоваться, — кричал за обиженного приятеля, второй, худенький маленький засранец.

— Правда?! А можно полюбопытствовать, зачем вам это нужно? — не растерялась Светка.