— Вуа! Вуа! Бли-бли-бли! — раздались обезьяньи вопли по вечернему лесу.
— Зря ты так! Теперь дубинка отменяется. Теперича с живого будем снимать шкурку, — громче всех вопил где-то сзади быдло-бабуин вожак.
— Ауа! Ауа! Ап! Ап! — визжала макака, с красной какой, упрямо не желавшая остаться в зиму без воротника.
Жиган мчался стрелой, но дьявольские бабуины догоняли, наступая на хвост. Бабуины использовали в погоне, не только землю но и деревья, ловко перепрыгивая с одного на другое. В один момент, молодой самец, схватил кота за хвост. Хана, подумалось коту, но без боя сдаться не в его характере и правилах. Вцепился что есть мочи и когтями и зубами в бабуина. От контратаки неожиданной такой, самец швырнул кота в кустарник, тем от себя порядочно отбросив. Секунды были, что казалось — всё, приплыли. Визг, гам, и грохот лес вечерний всполошили. Вот еле увернулся, от лап макаки с красной какой, кот. А вот, едва, не проломил ему с удара палкой, позвоночник, сам вожак. Смерть дышала Жигало в затылок. От страха у кота прибавилось силёнок, но в уме, с собой прощаться принялся Жульен. И к этому вели все предпосылки, как вдруг прогалина недалеко видна. Что ж помирать так уж на открытом пространстве. Пускай почестному, на земле, а, не прыгая на голову с деревьев. Туда Жульен и устремился, а выскочив на местность ровную, от удивления остановился. На той прогалине стояла стая серых волков. Вот это поворот — каков! Тем мигом, за котом на местность открытую, вывалилась и вся шайка быдло-бабуинов.
— Ещё не лучше! Вообще заебца! Теперь уж точно не вывернуться! Растерзают в клочья, а уж затем поделят, — прикинулось коту.
Но к удивлению, все про него тотчас забыли. Волкам он видимо был совсем без интереса, а бабуины скалить начали свои клыки в угрозе. Волки ответили рычаньем. Похоже, выходило, что у них какая-то вражда иль неприязнь. Вот ведь диво! Недаром говорится, что у кошки девять жизней. И потихоньку, без оглядки, бежал с поляны Жигало, не дожидаясь развязки. Уже в ста метрах, со спины, услышал вопли, драку, крики, рёвы. Прибавил ходу, жару наподдал, и темпом этим километров десять пробежал. Нашёл дупло вместимое на дубе, залез в него, зарылся в листьях, ветками накрылся, да так голодным в этот вечер отрубился. С лучами первыми светила, новыми приступами голода накрыло. Пришлось вставать и выбираться из уютного гнезда. Икота волнами вперёд его гнала. На матушке родной земле, кот чётко управлял уменьем, по геомагнитному полю находить дорогу. На матушке земле, забрось его с завязанными глазами, хоть на северный полюс, Жигало и тогда бы, с помощью изотропной антенны внутреннего уха, домой вернулся через месяц. А тут, всё было наизнанку. В этом мире, толи поля были слабы и неординарны, толи уж через-чур, своими завихрениями сложны. Но только ничего не говорило геомагнитное поле коту. Не понимал он, где находится, ни куда следовать далее. Пришлось идти наобум. Шёл до обеда. Стенки желудка в некоторых местах слипаться стали. Вот жажду утолить немного удалось, попив росы из крупных листьев. В обед кот вышел на огромное, до горизонта, поле. И вот она награда за мученья. На поле том, в беспорядке и хаотичном разбросе, паслись, именно коровы. Но зримые коровы лишь полдела. Ещё необходимо выудить у них немного молока. Кот начал делать это неумело. С той, что поближе, пегой бурёнки, начал отработку мастерства.
— Денёк сегодня душный! Не находите?! — спросил её Жиган, как бы невзначай.
— Му-у-у! У меня уже есть свой кот — приживалка! От своего не знаем, как отделаться. Пролетай мимо! — был дан не вежливый ответ.
Понятно, двигаемся дальше по цепочке.
— Какая нынче сочная трава. Вот если бы господь меня вознаградил и превратил в корову, то от такой травы, я б в век не оторвался, — мурлыкал кот уже другой, свинцово-серой.
— Не мешай! Му! Мне доярка не разрешает, с вашим братом дела иметь. Мензуркой вешает по вечерам удой. Не дай бог, заметит пару граммов недостачи. Плыви дальше подкидыш, — промычала следующая корова.
Опять промашка, снова неудача. Вон недалеко лежит новая корова, и вроде бы на всё готова.
— Говорят, гнус к обеду лютовать начнёт. Слепни и оводы уже проснулись, с ними и клещи. Ох, беда, то беда! Куда бежать, куда деваться?! — уже мурлыкал Жигало бурёнке, в буйстве красок — хозяйке шкуры персикового цвета.
— Ослеп?! Му-у! Не видишь разве, к хвосту привязанную мухобойку?! Переживём! Му! Не в первый раз. Му-у! Шагай, откуда пришёл, здесь не обломится, — в который раз был послан кот.
Отчаянье котом на миг немного овладело, но поборов минутной слабости ненужный пшик, упрямо кот вступил в переговоры с новой коровой.
— Везёт некоторым, еда прямо под ногами валяется. Бери — не хочу! А меня вчера вечером в лесу, чуть было бабуины не освежевали. Понравилась, видите ли, одной напомаженной мартышке, моя шкурка, — зашёл Жиган с другого краю.
— Несчастный котик! Вот злодеи! Знаем мы их повадки гнусные, приёмы знаем. На нас набеги не раз пытались совершить. Да только у нас у всех на шее колокольчик. Достаточно махнуть три раза головой, и вот он — отряд из деревенских мужиков с граблями, вилами и косами в придачу. Послушай, спинка чешется, прям жуть. Не посмотришь, что за кровосос вцепился. По-моему так клещ, — к великой радости кота, такой ответ услышал он от бурёнки тёмно-вишнёвой масти с чёрной шерстью вокруг носового зеркала и у вымени.
— Ай, момент! Уже смотрю, — кричал Жиган, а сам запрыгнул на корову. — Где? Повыше? Так, тут ничего. Немного ниже и левее? Ага, вот тут, пузырь какой-то присосался. Сейчас мы его вытянем наружу задом! Дело сделано! Вот сама полюбуйся.
Кот, как это обычно делают деревенские коты, чтоб значимость свою всё время подтверждать, добычу преподнёс корове на обозренье. Корова осталась довольной.
— А я ещё умею слепней отгонять. Когтями драть могу на шерсти сгустки грязи. Могу чесать бока, и бегать узнавать, где травка посвежей, — тут же, взял корову за рога Жульен, тем самым, набивая себе цену.
— Как трогательно! Даже и не знаю! — начала ломаться и заигрывать бурёнка. — Ну ладно, раз уж ты такой покладистый и любезный — подружимся!
— Мы за дружбу всеми лапами, да вот беда, натощак дружить опасно для здоровья. Проклятые бабуины, всю жизненную силу, всю энергию у меня вчера отняли. Чую, обморок не за горами. Вот-вот рухну! — опять, прямым намёком, ответил кот.
— Да моя же ты милуша! Любушка ты моя! Этого нам только не хватало! Вот ведь изверги проклятые! Ладно, так уж и быть, покушай молочка парного голуба. Доярка всё равно только в девять вечера прискачет. Я, правда, стесняюсь жутко! Со мной такое в первый раз! Первенца моего, бычка, отняли в первый день в коровьи ясли, не успел титьку мамкину попробовать, — молвила корова, при этом кокетливо захлопала ресницами большими, и вроде даже, как бы покраснела.
— Давай скорее, умираю! Спасительница! Огромного коровьего счастья тебе и всем твоим будущим телятам. Ой, лапы не держат! Ай, упаду сейчас! Давай, я готов, лей, — кот начал притворяться. Изобразил больного, упал на спину, закатил глаза, а рот наоборот открыл.
— Так, сам бери, соси не ссы! Соси скорей, пока силы остались. По-твоему, я что ли, должна взять и сама себя подоить? Быть может после, тебя ещё и с ложечки немного покормить? — удивлялась корова.
— Что ты несёшь? Как так — соси? Чего — соси? Не говори ерунды, лей давай молоко в рот, — отвечал ей так же удивлённый кот.
— Не хочешь, не надо! — корова начала дуться.
— Очень желаю, очень. Ты правильно заметила, ведь для меня, это тоже впервой. Что делать то хоть объясни, — всполошился кот. Еда буквально ускользала.
— Определённым образом: сосать любой понравившийся сосец на вымени. Чего ж ещё? По-другому ты, как себе представляешь? — сжалилась и объяснила бурёнка.
— Чтоб я, да начал сосать титьку? Недаром говорят, что все коровы тугие. Да пускай меня лучше бабуины на воротники попилят. Ни в жизнь! — кот просто обалдел, от услышанного предложения. Чтобы он, венценосный да солнцеликий, он, за которым гонялись повара, в надежде накормить парным мясцом, да вдруг сдуру, начал сосать сосец. Позор-то, какой. Срам-то, какой не смываемый. Репутация, она годами и с трудом завоёвывается, а потерять её можно в один миг, к примеру, таким вот уничижительным проступком. Нет уж! Уж лучше сдохнуть с голоду.