Колонии копьеносов заполняли, по-видимому, почти все девятитысячекилометровое побережье Ньюфаундленда. В 1536 году его южный берег посетила одна английская экспедиция. Вот что говорится о ней в сокращенной выписке из «Главных путешествий… английских подданных» Ричарда Хэклюта[12]:

«Некий капитан Хор из Лондона уговаривал разных джентльменов сопровождать его в морской экспедиции по исследованию северо-восточных районов Америки, причем делал это так убедительно, что многие охотно составили ему компанию в этом предприятии.

После выхода в море они проплавали больше двух месяцев, пока не прибыли в [район острова] Кейп-Бретон. Оттуда, следуя курсом на северо-восток, они добрались до Пингвиньего острова, где обнаружили множество больших, размером с гуся, бело-серых птиц, а также бесчисленное количество их яиц. Они загнали большое число птиц в свои лодки и прихватили много яиц. Разделав тушки [птиц], они съели их, найдя мясо вкусным и питательным».

Остров, на котором побывал Хор, находится в пятнадцати милях от мыса Кейп-ла-Хьюн центральной части южного берега Ньюфаундленда. Первооткрывателями этого острова были португальцы, которые и дали ему сохранившееся до нашего времени название «Пингвиний». Как и в случае с островом Фанк на северо-западном побережье Ньюфаундленда, этот Пингвиний остров служил удобной стоянкой для судов, возвращавшихся из Европы в залив Св. Лаврентия южным путем[13]. Здесь можно было наполнять тушками копьеносов бочонки из-под солонины.

Третья известная колония птиц существовала на островах в самом заливе Св. Лаврентия, которые Картье посетил в 1534 году.

«Мы подошли… к двум островам… отвесным как стена, и невозможно было взобраться наверх. Они, словно поле травой, были покрыты живым птичьим ковром… Мы высадились на южном берегу острова поменьше размером и убили там больше тысячи кайр и копьеносов, из коих взяли на борт барка столько, сколько нам было нужно. Вообще-то можно было бы в течение часа нагрузить битой птицей тридцать таких барков».

Эти две возвышающиеся над морем скалы с плоскими, но почти недоступными вершинами лежат в заливе Св. Лаврентия примерно в десяти милях северо-восточнее островов Магдален. Во времена Картье они именовались островами Марго[14] ввиду огромных стай олушей, гнездившихся на их высоких вершинах. Копьеносы выбрали себе место для гнезд на меньшем по величине острове, окруженном широкими барами, выступавшими из воды над уровнем штормового нагона.

Кроме важного навигационного знака, острова Марго (ныне Бэрд-Рокс[15]) служили удобным «базаром морской дичи», где проходящие суда могли пополнять запасы мяса и яиц. Но они были лишь частью многих окрестных островов, приютивших птичьи колонии. Несколько птичьих колоний, по-видимому, находились на пустынных в то время островах Магдален. О плотности популяций можно судить хотя бы по тому факту, что одной из них, несмотря на ежегодные нападения, удалось выжить в течение ста с лишним лет на очень небольшом незащищенном островке группы Бэрд-Рокс. Самюэль де Шамплейн[16], посетивший его в 1620 году, обнаружил там «такое количество птиц, что их можно было убивать палкой». А уже в конце 1600-х годов Шарлевуа отмечал, что на островах нашли убежище «многие дикие птицы, которые не умеют летать».

Установить местонахождение колоний копьеносов в других районах северо-восточного побережья — задача трудная, однако ее решению способствует тот очевидный факт, что большие птицы никогда не выходят на берег и даже редко приближаются к нему, если не считать четырех-шести недель весны или начала лета, когда они откладывают яйца и высиживают птенцов. Следовательно, когда мы наталкиваемся на подходящий в других отношениях остров под названием, похожим на «Пингвиний», то это уже дает нам серьезное основание полагать, что в свое время на нем существовала гнездовая колония копьеносов.

Есть и другие соображения.

В районах гнездовий, очевидно, не обитали такие крупные хищники, как волки или медведи, а также и люди; впрочем, изредка совершавшиеся набеги кого-то из них (а нам известно, что как индейцы, так и белые медведи бывали на острове Фанк), вероятно, не приносили большого вреда колониям, насчитывавшим сотни тысяч птиц. Млекопитающие помельче, например лисица и норка, представляли значительно меньшую опасность для птицы величиной с гуся, да еще и вооруженной большим грозным клювом.

Конечно, места гнездовий должны быть достаточно удобными для птиц, которые не могут летать, однако для этого пологие спуски к воде необязательны. Антарктические пингвины, например, могут выскакивать из воды со скоростью, необходимой, чтобы преодолеть трехметровую высоту от подошвы припая и спокойно приземлиться на верхнем уступе. Требуется только достаточно ровная и свободная от густой растительности площадка. Поскольку бескрылые птицы были вынуждены плыть, а не лететь туда, куда им было нужно, они предпочитали места гнездовий, не очень удаленные от мест добычи рыбы; взрослые птицы в таких случаях не тратили слишком много времени и сил на поиски пищи для своих малышей.

И конечно, последнее: бескрылые гагарки подвергались нападениям местных жителей только на гнездовьях; поэтому любое количество птичьих костей, найденных в местах обитания человека, можно считать верным признаком достаточно близкого расположения колонии.

Копьеносы, вероятно, не находили Атлантическое побережье Лабрадора удобным местом для гнездовий, ибо летом там громоздились паковые льды. В то же время заливы на севере Ньюфаундленда были идеальными для размещения порой весьма многочисленных колоний (их число могло доходить до двух десятков).

В районах западного побережья Ньюфаундленда их колонии находились, по-видимому, на острове Ларк, островах Стэаринг неподалеку от Кау-Хед, на острове Грегори в заливе Бей-оф-Айленд (там, где выступающий в море мыс и глубоководная бухта именуются «Пингвиньими»), острове Грин близ Флауэрс-Коув, острове Шэг у входа в Порт-Бей и на островах залива Сент-Джонс.

Острова вдоль южного побережья Ньюфаундленда были буквально усеяны колониями копьеносов, включая Вирджин-Рок в заливе Пласен-шия (где, по дошедшим до нас сведениям, французские рыбаки и солдаты в XVII веке запасались мясом и яйцами этих птиц), остров Грин близ острова Сен-Пьер и остров Микелон, которые, согласно преданию, служили прибежищем для нескольких «пингвинов» до самого конца XVIII века, остров Бэрд у входа в залив Форчен, уже упоминавшийся нами Пингвиний остров и, наконец, группу островов Рамеа, где, как мне рассказывал один старый индеец-метис с соседнего острова Бергео, последние «пингвины» были убиты на острове Оффер-Рок после ухода его предков из племени микмак с Кейп-Бретона на Ньюфаундленд, что могло иметь место где-то около 1750 года.

Северный берег залива Св. Лаврентия был для морских птиц исключительно удобной территорией; когда-то его многочисленные прибрежные острова служили пристанищем для многих десятков птичьих колоний и гнездовий. Точное число заселенных копьеносами островов установить невозможно, однако к концу XVI века эти большие бескрылые птицы были, по-видимому, уже перебиты на большинстве островов баскскими китобоями, для которых истребление копьеносов было всего лишь незначительным попутным кровопролитием.

В южной части залива Св. Лаврентия, за исключением острова Бонавантюр, мало мест, пригодных для гнездования морских птиц. В 1593 году английское судно «Мэриголд» наткнулось на «пингвинов» в сезон размножения на острове Кейп-Бретон; сведения о встречах такого рода все еще поступали из этого района в 1750 году. Среди индейцев племени микмак с Кейп-Бретона ходило предание о том, что их предки привозили копьеносов и их яйца на остров Сен-Поль в проливе Кабота с неизвестного острова в бухте Чедабукто, а также с острова Си-Вулф.