Наталья Самсонова

ИГРЕЙН. ЛЕДИ С НАДЕЖДОЙ

Пролог

Кони бешено мчат по узкой дороге. Дождь сплошной пеленой укрывает путь. Кучер с простреленной арбалетным болтом грудью лежит в карете. Тонкие перчатки не спасают мои ладони от жестких поводьев. Кровь пропитывает ткань. Шляпа намокла и слетела с головы, волосы мокрыми змеями рассыпались по спине. Главное успеть, добраться, пока не перехватили. Предупредить. Лошади несут, я уже не управляю ими. Руки печет и никакая сила не способна заставить меня разжать стиснутые пальцы. Говорят страх придает сил. Нет. Мне не придал. Отнимает он силы, истощает магию. Из серой, дождливой мглы вылетела тень. Я успела пригнуться и враг ударил в карету. Раз, другой, третий. Я подгоняю лошадей. Тонкий свист и лошадиная голова отлетает от тела. На шею второй кобылицы попадают яркие пятна крови. Я бросаю поводья и закрываю голову локтями. Истошное ржание второй лошади, треск, боль и темнота.

Глава 1

Подушечки пальцев обжигает холод железных поручней. Мои руки намертво привязаны, и если под запястьями металл нагрелся, то пальцы все еще холодны. Глубоко вдыхаю — вчера я устроила истерику, кричала, плакала, расцарапала кому-то лицо и потеряла сознание. Сегодня я лишена возможности двигаться. Скрип двери, шорох шагов. Негромко позвякивает цепочка. Это колдун. Он спаивает мне горькие зелья, а на цепочке висит академическая бляха. Судя по тому что он еще не снял ее, забросив в дальний ящик стола — закончил совсем недавно.

— Кожа в тонусе.

— В каком она тонусе мы все прочувствовали вчера, — хмыкнул пришедший колдун.

Кто еще здесь?! Я никого не слышала.

— Кошка дикая. Морду Амлауту подрала любо-дорого смотреть, — неизвестный коснулся моих запястий.

— Если отвяжу, полезешь в драку?

— Конечной полезет, Чумной. Не рискуй.

Чумной? Чумной Лекарь, целитель появившийся после Противостояния. О нем шепчутся в альковах юные леди и громко обсуждают матроны. Человек скрывший лицо за страшноватой птичьей маской, тот кто не берет золота за свои услуги. Тот кого практически невозможно найти. Предполагаемый шпион Дин-Гуардира. В ответ на этот поток воспоминаний голова отозвалась коротким приступом боли. Так, словно тонкая, прохладная иголка вошла внутрь и робко уколола. Что-то вроде, «тсс, нельзя». Хрусткий звук — ножницы разрезали бинты притянувшие мои запястья к скобам. Кто-то, колдун скорее всего, поспешно отступил назад. Точно, колдун, зазвенела цепочка бляхи.

— Ну-ну, тише. Леди уже поняла, что не стоит бросаться на людей желающих ей добра, верно? Киваю. Еще вчера я уяснила что голоса у меня нет. Как и зрения. Как и памяти. Собственно, это и спровоцировало истерику.

— Вот и чудно. Рахай, действуй. Тихо! Он просто сгладит твои эмоции, иначе мы не сможем восстановить зрение. Ты злишься, плачешь, смеешься, все что угодно — это повышает давление в глазах. А нам это не нужно. В этом весь Чумной. Он и к королю обращается «твое Величество», ведь спас его после Противостояния именно он. Сейчас живут всего двое людей, кому позволено так обращаться к Кардоргу — Чумной и Амлаут. И вновь тонкая игла напоминает о себе болью. Знают ли мои тюремщики-спасители что я утратила память?

— Я помогу вам встать, пройдите по комнате, чтобы мышцы не превратились в желе. Вас хотел навестить милорд Амлаут. Вы в настроении? Или изволите гневаться? Останавливаюсь. Два вопроса подряд, и как я должна ответить?

— Если согласны, кивните.

Поспешно киваю, и тут же чуть не падаю.

— Я говорил рано. Слишком сильный был удар, — ворчит колдун, и я тут же впиваюсь в пальцами в руку поймавшего меня Чумного.

— Я мало знаю миледи. Если верить характеру травм, вы упали. С небольшой высоты, но удар был силен. Предполагаю вы вылетели из кареты. Как вам это удалось — вопрос отдельный.

Тяжело вздыхаю. Меня преследует кошмар, где из пелены дождя выныривают тени. Они жаждут моей смерти. Кто знает, насколько сон отличим от реальности.

— Кратковременная потеря памяти в вашем случае закономерна. Она будет возвращаться рывками, при сильных эмоциях. Которые на период восстановления зрения вам категорически запрещены. Дверной скрип, готова поспорить, его не услышал никто кроме меня, и аромат теплой, мылкой воды. Шорох и перестук грубых туфель — служанка.

— Леди слаба, будьте предельно аккуратны. Рахай, выйди.

Пусть в комнате остался только колдун, а служанка была одного со мной пола, все равно шея и щеки загорелись от прилившей к ним крови.

— Он спиной стоит, миледи, — негромко шепнула девица. — Вот туточки я тепленькое подстелила, вставайте. Платье, если это было платьем, упало к ногам. Понукаемая служанкой я встала на мягкую, чуть влажную и очень плотную ткань. Под руки мне подали спинку стула. Девица действовала быстро и сноровисто. Обтерла спину и шею, дважды прошлась подмышками. Между ног, здесь мне кажется я покраснела полностью. Свежее платье пахло лавандой. Подтянув под грудью пояс, служанка усадила меня на тот стул за который я держалась. Шум подсказал мне что она перестилает постель. Запоздалый страх — это в каких я отношениях с Амлаутом, что меня перед его приходом и помыли и переодели и постель перестилают?!

— Ложитесь, леди, я вас прикрою одеялом и открою окна. Запах тут скопился я вам скажу, неприятный. Но это нормально. Пока колдун что-то там ворчал я успела задремать. Чистая и в чистом. Стук закрывшейся заставил меня подскочить на постели. Кто-то вошел или это вышел Чумной?

— Прошу прощения, леди, — негромкий, хрипловатый голос разгоняет тишину.

— Все в порядке. Сейчас ваша задача отдыхать и ни о чем не волноваться. Мое имя Атолгар, маркиз Амлаут, и я гарантирую вашу безопасность. Он осмотрительно держится подальше от постели. Я улыбаюсь, как легко напугать большого и сильного мужчину. Глубоко вдыхаю, принюхиваясь к маркизу и срываюсь в страшный кашель. Паническая мысль напряжении, которое может угробить мое зрение запускает кашель по второму кругу. Я прижимаю к груди руки и изо всех сил давлю в себе спазмы. Сильные руки прижимают меня к крепкой груди. К губам прикладывают прохладное стекло, и я поспешно отпиваю предложенное зелье. Маслянистая жидкость успокаивает растревоженное горло. А я так и остаюсь прижавшись к камзолу Амлаута. Поднимаю руку, рассчитывая ощупать кончиками пальцев повязку, и сердце пропускает несколько ударов. Сильная, мозолистая рука перехватила мои пальцы с такой силой, что я не удержала гримасу недовольства. Мало приятного, когда твои руки сдавливает грубый пресс. Вновь тяну носом воздух, уже аккуратней. Слабый запах табака, освежающая нотка мяты и терпкая, полынная горечь. Курил трубку и освежил дыхание листиками мяты? Возможно. Полынью перекладывают белье, из знатных, но не богат. Изучаю ладони Атолгара Амлаута кончиками пальцев. Пальцы сильные, длинные и грубые. Наличие мозолей говорит о том, что этот мужчина знает за какую сторону меч хватать. Никаких украшений, ни колец, ни браслетов. Ровная и гладкая кожа лица, щетина со щек сбрита начисто. В мягкие волосы приятно запускать пальцы. Кожа скул Амлаута особенно горяча. Смутился и покраснел? Скольжу пальцами по сильной шее. Под челюстью бьется жилка. Прижимаю ее указательным пальцем. Ткань камзола потертая, но была из дорогих. Прохладные, гладкие пуговицы и такие же запонки. На одежде почти отсутствует шитье, исключая привычные защитные руны по краю рукавов. Дни сменяли друг друга быстро, я просыпалась, глотала горькие зелья, и засыпала ровно на середине очередной байки милорда. Так я узнала, что милорд Атолгар Амлаут глава последнего боевого Ковена двух Динов, и что сейчас он держит строгий нейтралитет между двумя враждующими государствами. Иногда милорд особенно сильно пах костром и жареным хлебом, в такие дни я жадно принюхивалась, воображая вечернюю степь и высокие костры. На самом деле, уловить, что за запахи приносит на себе милорд, было сложно. Он редко подходил ко мне, предпочитая сидеть подле постели, изредка касаясь моей руки своей. Иногда заходил колдун, укладывал мне на лоб костлявую, ледяную руку и заглушал просыпающиеся чувства. Он приносил с собой пряный мясной аромат и заставлял пить горькие, вязкие зелья. Следом появлялся целитель, тогда милорд громко объявлял, что выходит за дверь. Целитель откидывал одеяло, низко наклонялся над моим недвижимым телом и, обдавая меня запахом сладкой сдобы, осматривал кожу. Разглаживал пальцами, порой я чувствовала на себе его горячее дыхание.