— Если не считать, что у меня мокрые волосы, и я…

— Нет, ты прекрасна, как всегда.

Саттон опустила взгляд на свой стакан с лимонадом, но она чувствовала, что он продолжал наблюдать за ней.

— Почему ты смотришь на меня так?

— Я хочу запомнить тебя такой.

— Зачем?

— Мне нужны эти воспоминания, согревающие в ночное время.

Она тут же подумала о той женщине в конюшнях и почти уже готова была спросила, почему они поругались. Но у нее не было на это права. Или... вероятнее всего, она не хотела знать правду.

— Саттон, на самом деле, я...

— Что?

Он негромко выругался.

— Я хотел бы дать тебе то, что ты заслуживаешь. Я, на самом деле, считаю, что ты заслуживаешь лучшего. Ты... самый удивительный человек, которого я когда-либо встречал. И мне стоило сказать тебе об этом раньше. Я хотел. Я хотел... много чего сделать в той, своей прошлой жизни. Но для меня... жизнь изменилась, ты знаешь. Я уже никогда не буду тем, кем, когда-то был. Я не смогу заниматься тем, что делал раньше, я не смогу общаться с людьми, с которыми раньше встречался, пока я был на руководящем посту в компании, в которой я... черт, побери работал. Это никогда не повторится и никогда не вернется.

Саттон прикрыла глаза. И в тишине, которая только усиливалась, он ждал, когда она ответит на его слова, но единственное, что она могла сделать, это кивнуть: она боялась, что если заговорит, то рыдания вырвутся наружу.

— Тебе необходимо иметь рядом определенного мужчину, я же не могу предоставить тебе ничего. Я совсем не подхожу для твоего статуса в обществе…

— Меня совершенно не волнует, что будут думать о нас люди.

— А тебе стоит об этом задуматься. Ты являешься руководителем компании. Ты возглавляешь корпорацию «Ликеро-водочные заводы Саттон». Я хочу сказать, что возможно, все будет не настолько плохо, если ты продашь свое имя, в обмен на помощь мужчины, который сможет привнести в твой бизнес что-то новое. И тебе необходима стабильность в жизни. Ты заслуживаешь мужчину, которой будет любить тебя по ночам и удерживать в своих объятиях, и на общественных мероприятиях он всегда будет стоять рядом с тобой, выполняя вполне обыденные вещи. Не обманывай себя, Саттон. Ты же прекрасно знаешь, что я прав.

Она сделала еще один глоток лимонада.

— Тогда почему ты занимался со мной любовью позавчера?

— Потому что я бесхребетный мудак. И иногда мы все совершаем поступки, заранее зная, что они не правильные, но мы все равно их совершаем, потому что они для нам необходимы.

— Ах.

— Я никогда не смогу тебя забыть, Саттон. Никогда.

— Ты говоришь так, словно округ Огден находится на другой стороне мира.

Видно, не географическое расстояние было проблемой.

— Если ты возненавидишь меня, — грубо произнес он, — я не буду тебя винить.

— Я не собираюсь тебя ненавидеть. — Она сделала несколько шагов вперед к стене с трофеями, ей не хотелось, чтобы он видел ее глаза. — Скажи мне что-нибудь.

— Что?

— Когда я смогу увидеть тебя снова и о…

— Ты больше не увидишь меня.

Внезапно, она представила, как он собирается избегать ее на скачках Derby, как будет прятаться за дальнюю колонну или же в ванной комнате.

— Ты не увидишь меня, Саттон, — повторил он.

— Значит, ты на самом деле будешь блокировать любую встречу со мной, да? — Она обернулась и указала на свой стакан. — Не возражаешь, если я поставлю его куда-нибудь? Я не очень хочу пить.

— Я возьму его.

С высоко поднятым подбородком, она подошла к нему и передала свой стакан ему. И ей показалось, что в этот момент было бы вполне уместно, если бы гром сотряс сам коттедж, поэтому она отступила на шаг назад.

— Сделай мне одолжение, — хрипло произнесла она.

— Какое?

— Не пытайся проводить меня к моей машине или задержать здесь на минуту дольше. Позволь мне уйти хотя бы с какой-то гордостью, хорошо?

Его глаза, эти чертовы его глаза смотрели на нее с таким желанием и силой, что она чувствовала себя так, словно он снимает ее на фото длинным объективом.

Но он всего лишь кивнул в ответ.

С трудом сдерживая слезы и моргая, она прошептала:

— Прощай, Эдвард.

— Прощай, Саттон.

И вышла из коттеджа в грозу.

Дождь был таким холодным, она подняла лицо к небу, направляясь к «Мерседесу», понимая, что уже в третий чертовый раз под дождем выходит от него. Оказавшись в салоне машины и захлопнув дверцу, она сжала руль с такой силой, что побелели костяшки на пальцах, и в этот момент по лобовому стеклу и металлу заколотил град, словно крошечная армия бесчисленных маленьких сапог.

В отличие от того первого раза сейчас она не находилась в C63, она была в своей машине и знала, как работают дворники. Все, больше она не будет выискивать возможность встретится с ним... проститутки, похожую на нее, за которую ей пришлось в тот раз себя выдавать.

Она завела мотор и двинулась по сельским полям, направляясь обратно туда, где было ее место, много раз глубоко вздыхая, коря себя за то, что такая легкомысленная дурочка.

Черт возьми, она до сих пор чувствовала вкус его лимонада на губах.

Эдвард медленно выдохнул, как только услышал шум двигателя «Мерседеса», удаляющего от его коттеджа. Затем он опустил глаза вниз и уставился на два стакана в своих руках.

Перелив из своего стакана в ее, он опустил свой на пол и стал пить из ее стакана лимонад, который учила делать ее бабушка в жаркие дни Кентукки, из одного десятка лимонов. Разрезать их пополам на деревянной доске острым ножом. Добавить родниковой Кентукской воды, поцелованной известняком.

Сахар. Из сахарного тростника. Но не слишком много.

Добавить лед в бокалы, а не в кувшин. Сам кувшин держать в холодильнике, накрыв плотно фольгой, чтобы он не начал бродить от жары.

И потом ты будешь пить его с теми, кого любишь.

Закрыв глаза, он увидел ее, когда ей было двенадцать, и он погнался за ней в День рождение города Чарлмонт, потому что она была одной из первых девочек в классе, на которую он обратил внимание. А когда ей было шестнадцать, и он защищал ее перед тем мудаком на выпускном вечере... он ударил его прямо перед ней, рыдающей. И еще позже, в двадцать один год, когда она закончила университет и вернулась на лето, он впервые увидел, что она превратилась в прекрасную женщину.

И тогда он вспомнил рассказы бабушки Саттон, о себе, женщина не была из известного рода. На самом деле, дед Саттон отправился на Запад, как молодой искатель-самец… из благородной, утонченной семьи, простым перегонщиком крупного рогатого скота… и там он встретил прекрасную молодую женщину, которая сидела в седле лучше, чем он, стреляла лучше опять же, чем он и пререкалась с ним лучше, чем он.

Когда он привез ее домой, она совершила невозможное, но его семья согласились с его волей. Потому что для него другого пути не было. И Саттон всегда говорила, что роман ее бабушки и деда был несказанно грандиозным до скончания века.

Любовь бабушки осталась жить в ее рецепте лимонада, который он пил сейчас. Когда дверь коттеджа открылась, он понял, что это не Саттон. Она не вернется сейчас, а вернее никогда, и хотя от этого у него ужасно болело сердце, это был правильный выбор в их отношениях.

Шелби закрыла тяжелую дверь и провела пальцами по влажным завиткам волос, убирая их с лица.

Он откашлялся.

— С Набом все хорошо?

— Да, с ним все будет в порядке. Джоуи сейчас с ним.

— Спасибо, что зашла мне об этом сообщить.

— Я пришла не из-за этого. — Возникла пауза. — Это та… ваша женщина, да? — Когда он не ответил, Шелби негромко присвистнула. — Она такая красивая! Я хочу сказать, что она в своей красоте, почти нереальна. Я не часто вижу таких красивых людей. Ну, наверное, в журналах, если только.

— О, она настоящая.

— А куда она делась?

— Поехала домой.

— Почему? Почему вы отпустили ее?

Эдвард отхлебнул из стакана Саттон.