Дрейк вошел через приоткрытую стеклянную дверь, с него капала вода.

— Дрейк! — воскликнула Морвенна, и ее голос дрогнул.

— Морвенна!

Она уставилась на Дрейка широко открытыми глазами, испуганно, боясь того, что произойдет. Через мгновение он сделал к ней шаг. Морвенна отпрянула.

— Не нужно...

— Морвенна. Я здесь... тут, поблизости, с воскресенья. Я пытался с тобой повидаться, но рядом всегда кто-то был.

— Дрейк... Не нужно...

— Чего не нужно?

Он отбросил со лба мокрую прядь.

— Прикасаться ко мне. Подходить ближе. Я этого не вынесу!

— Дорогая, я знаю, что ты чувствуешь...

— Знаешь? — она хрипло засмеялась. — Нет, не знаешь! Никто не знает! Никто. Могу только сказать, что после всего этого я стала грязной. Я не для тебя. И ни для кого. Никогда больше.

— Дорогая...

— Не приближайся! — она съежилась, когда Дрейк сделал еще полшага. — И прошу тебя, уходи.

Дрейк посмотрел на Морвенну, и она бросила ответный взгляд, полный злобы и враждебности. Он не мог поверить своим глазам. Она была незнакомкой и смотрела на него, как на врага.

— Я пришел, — произнес он запинаясь, с ледяным сердцем, которое еще минуту назад переполняла надежда, — я пришел сразу же, как только услышал. — Мне... мне сказали в субботу утром. Я пошел к мистеру Оджерсу, и он подтвердил. Мне жаль... жаль, что это случилось, но когда я узнал, что ты одна, я бросил всё и пришел. — Он снова поднес руку к волосам, пытаясь их пригладить. — Я плохо спал, Морвенна, и прошу прощения за свой внешний вид. Я каждый день пытался с тобой повидаться наедине, но здесь было так много народу... Я подумал, что могу помочь. Может быть, позже, если ты до сих пор так расстроена... Я мог бы вернуться.

Морвенна сделала глубокий вдох, чтобы побороть рвотный позыв.

— Никогда не возвращайся, Дрейк. Никогда... даже не думай... Дрейк, всё кончилось много лет назад. И больше не вернется. Хватит, хватит, хватит... Всё кончено. Кончено навсегда! Уходи и забудь меня! Оставь меня, оставь меня в покое!

Его руки задрожали, и он стиснул их, чтобы успокоиться, повернулся обратно к двери, но остановился.

— Морвенна, мы не можем вот так расстаться...

Открылась другая дверь, и вошла дородная и уродливая старуха с глазами-пуговицами и плотно стиснутыми губами.

— Кто это? — спросила она и замерла. — Кто вы? Морвенна, кто это?

Морвенна закрыла глаза рукой.

— Один... один мой бывший знакомый. Он... уже уходит. Не могли бы вы позвать.... позвать кого-нибудь, кто его проводит?

Глава восьмая

Пожар в мастерской Пэлли вызвал куда больший скандал, чем исчезновение Дрейка. Нарушить обещание — поступок, конечно, дурной, но поджог — это преступление. Был ли это поджог, никто наверняка не знал, но все именно так и считали. Горн потушили в воскресенье. Ничто не могло вызвать искру сорок восемь часов спустя.

Сэм пришел, чтобы сообщить об этом Демельзе, во вторник утром, она велела оседлать Джудит и одолжила Сэму другую лошадь. Вокруг дымящегося пепелища собралась небольшая толпа. Каменные стены уцелели, но крыша и большая часть мебели сгорели. Они вошли, пробираясь через развалины.

— Становится всё хуже и хуже, — сказала Демельза, — одно тянет за собой другое. Боже, не знаю, что и делать!

— Тут мало что можно сделать, сестра, — ответил Сэм, — только молиться о прощении грехов и грешников.

— А разве грешно искать счастье? Или искать счастья для других? То, что произошло, и как это произошло — просто злая судьба, ополчившаяся против нас! Разве люди заслуживают еще меньшего, чем получают?

— Мы не грешим, когда ищем для других счастье, — медленно выговорил Сэм. — Может, мы просто в своем невежестве не знаем, что хорошо для других и что хорошо для нас. Лишь всемилостивый Отец это знает.

— Иногда мне кажется...

— Что, сестра?

— Неважно.

— Лучше скажи.

— Иногда мне кажется, что Господь вообще не заботится о счастье людей.

— Может, его и не всегда заботит земное счастье, — признал Сэм, заглянув в свое сердце. — Но если отдать ему душу, то найдешь куда большее счастье и устремишь взор в вечность.

Некоторое время они молчали. Демельза сдвинула ногой оловянную тарелку.

— Думаешь, он вернется, Сэм?

— Дрейк? Конечно, сестра, когда-нибудь вернется.

— Но вряд ли он вернется с... с миссис Уитворт, новоиспеченной вдовой. Если... если они по-прежнему хотят быть вместе, то лучше им держаться подальше от этого района.

Сэм ощупал стены, еще теплые.

— Если чинить постепенно, обойдется недорого. Дерево и солома — вот и всё, что понадобится. Да еще оплетка, гвозди и кой-какая мебель. У Дрейка есть деньги в банке, сестра. А это — хорошая мастерская, приносит неплохой доход. Если Господь пожелает, он всё исправит.

— Вместе с ней?

— Ну... я точно не знаю. Я с ней никогда не встречался. А ты?

— Два или три раза, но только перемолвились словечком. Понятия не имею...

Перед ними предстала хромающая маленькая фигурка.

— Розина...

— Я должна была прийти, мэм. Какой ужас! Просто злодейство!

— Злодейство, это точно, — ответила Демельза. — Вряд ли это была случайность.

Розина покраснела.

— Нет, мэм, это не я. Но не думаю, не хочу думать, что это из-за меня. Правда.

— Я ходил к Вейджу, констеблю, — сказал Сэм, — но ему нужны свидетельства, прежде чем он начнет действовать. И где их искать? В деревне — бесполезно, ведь ежели кто пошел на такое беззаконие, то вряд ли станет мучиться угрызениями совести и признается.

Розина взглянула на Демельзу.

— Мэм, я правда не верю, что это был мой отец или кто-то из его друзей. Мой отец вышел из себя и клялся избить Дрейка, но между угрозами и поджогом дома — большая разница.

— Дрейк сказал тебе, что собирается делать? — спросила Демельза.

— Вроде у него не было планов. Он пришел ко мне и выглядел совершенно измученным, я даже вскрикнула, а потом он рассказал, что случилось, и сказал, он должен уйти из-за, как он ее назвал, «его прежней любви».

— Розина, мне так жаль, так жаль, что такое с тобой произошло.

— Забавно, мэм. Я так много думала о Дрейке, мечтала о нашей совместной жизни. Забавно, что всё это рухнуло за один день. Сейчас, если бы этого не случилось, мы были бы женаты. Даже если бы это произошло на неделю позже, мы были бы женаты. И тогда Дрейк ни за что бы меня не покинул, я точно знаю.

Домой Демельза добралась нескоро, потому что заглянула на шахту. Заехал с визитом сэр Хью Бодруган. Время было неподходящее — она была расстроена, обеспокоена и чувствовала себя одинокой, и мысль о том, что придется развлекать старого распутника, ей вовсе не улыбалась. Но несмотря ни на что, сэр Хью ей немного нравился, как любой надоеда, достаточно долго упорствующий.

Они знали друг друга вот уже десять лет, сэр Хью во что бы то ни стало желал ее заполучить, но до сих пор не получал ничего, кроме краткого поцелуя и обжиманий, если ему удавалось настигнуть Демельзу в каком-нибудь уголке, откуда она не могла сбежать. Пару раз он оказывал ей услуги, но Демельза всегда подло отказывалась расплачиваться в той валюте, которая его интересовала. В вожделении сэра Хью присутствовала доля добродушия, он, похоже, не таил зла, а просто готовился к следующему ходу.

Демельза вошла в дом и обнаружила, что гость растянулся в их лучшем кресле и принес для нее подарок — огромный пучок ракитника, который заставили раньше времени цвести в оранжерее сэра Хью. Она поблагодарила — он прекрасно знал, ничто не доставляет Демельзе такое удовольствие, как зимние цветы — и примостилась в кресле подальше от сэра Хью, но он не вернулся на прежнее место, а занял кресло поближе к ней.

Они поговорили в дружеской, но несколько отстраненной манере. Сэр Хью высказался по поводу последних военных действий (хотя не особо ими интересовался) — оказывается, этот Бонапарт теперь вторгся в Сирию и дерется там с турками, обе стороны устраивают страшные зверства. Говорят, он пытался захватить Акру, где небольшой отряд англичан усиливал турецкий гарнизон. Но так и не взял город. А один тип по имени Уэсли, хотя он не имеет ничего общего с тем проповедником, неплохо сражается с союзниками французов в Индии, в Майсоре. Демельза отвечала «да» и «нет» и использовала в качестве предлога необходимость поставить ракитник в две вазы, чтобы держаться на почтительном расстоянии от гостя. Ковер украсили маленькие желтые лепестки — букет растрясло в седле сэра Хью и на сильном ветру.