Екатерина БЕЛЕЦКАЯ, Анжела ЧЕНИНА
НАРУШИТЕЛИ
«Некоторые физики придерживаются мнения, что на самом деле существует множество вселенных, но лишь небольшое их количество обитаемы, а значит, фундаментальные константы вселенной определяются антропным принципом. Макс Тегмарк довел этот принцип до логического завершения, постулирующего, что „все математически непротиворечивые структуры существуют физически“. Это означает, что достаточно сложные математические структуры могут содержать „самоосознающую структуру“, которая будет субъективно воспринимать себя „живущей в реальном мире“.
Но если мы те, про кого был написан наш паспорт
Скажи, зачем мы танцуем на самом краю
В этом вышитом нижнем белье?
Глава 1
Волосы были для Лина вечной проблемой. Длинные, почти что по бедра — неудобно до жути, ведь нужно все время возиться, расчесывать их, пристраивать в хвост... Но стричь было жалко. Не ради красоты, конечно. Волосы — это была в некоем смысле память. Память о доме. Об Арде. То немногое, что еще оставалось от Лина-прежнего, от эльфа из Нарготронда.
Давно это было... То есть давно — по человеческим меркам. А для эльфа-то — что десять лет? Так, просто миг... Но ведь ты, Нарелин, давно перестал быть эльфом. Если захочешь вернуться, то Арда не примет тебя. Любой эльда отшатнется в ужасе, увидев, что ты сделал с собой.
Бессмертный эльф в смертном мире... И впереди уже маячит одиночество. Арда — где-то давно, далеко, позади... А главное — ты отказался от нее добровольно. Сколько раз ты говорил — мой дом теперь здесь, на Амои? Эх, мечты... Сделать рай из мертвой планеты. Услышать пение птиц, вдохнуть вольный воздух, и чтобы шумели леса, чтобы пели дожди, чтобы свобода... Да, юный романтик, задачку ты выбрал себе не из легких! Но ты же бессмертен. Успеешь за тысячу лет?..
Лин вздохнул, оторвавшись от своих мыслей. Глотнул стаута, пристроил поровнее банку на железную балку. Горький какой, дрянь, сплошь синтетика с газом. И за что я эту отраву люблю — непонятно? Хотя нет, впрочем, знаю. Стаут — напиток монгрелов, напиток свободы. Сколько уже выпить успели? А, ничего, еще много осталось... полный рюкзак ведь приперли, набили доверху банками с пойлом, чтоб на всю ночь хватило... А иначе никак, здесь же свалка, пустынный район, с давних пор горами торчит металлолом, сваленный в кучи, здесь ни стаута, ни прочей выпивки не купишь. Между прочим, последняя свалка в городе. Давно бы пора очистить огромную площадь от хлама, отдать под застройку. Да только где же тогда им с Тарном сидеть по ночам, где друг другу рассказывать байки? А отсюда еще и такой классный вид, особенно если забраться повыше. С одной стороны — сияют монбланы кварталов, вздымаясь до самого неба. С другой — океан, ровная, мертвая гладь. И две огромных луны плывут над всем этим...
«Что-то я совсем не слушаю Тарна, — подумал Лин, — даже невежливо как-то. О чем это он?..»
— ...И вот, Лин, прикинь: официант нам приносит это клешнястое нечто... гляжу я — и как его есть — не врубаюсь! Вот, думаю, щас опозорюсь перед заказчиком. И говорю ему: я на диете, мне это нельзя! Официант, принесите салату...
— Ну и как ваш контракт? — спросил Лин. — Заключили?
— А то ж! — довольно усмехнулся Тарн. — На полгода вперед...
Или взять, скажем, Тарна. Бывший монгрел, изгой вне закона. Бунтарь, как и Лин. Тоже бывший. У них теперь все важное — бывшее. А ныне Тарн — молодой бизнесмен, владелец фирмы, торгует программами. И не подумаешь, что был осужден на расстрел — за то, что в заварухе с бунтом не дал себя убить, сопротивлялся федеральному десанту.
Хороший парень Тарн. Ему все равно, какой статус у его друга Лина, в каких кругах он вращается днем. Плевать он хотел и на блонди, и на всю остальную элиту. Друг — значит, друг, а все остальное неважно. Друзей надо беречь, их теперь мало. Бунты, горячая кровь, азарт, ветер в лицо — все это в прошлом. Осталась — работа. Нелегким же ты оказалось, воплощенье мечты...
Лин пил стаут, рассеянно слушал Тарна, и смотрел на сияющий город. А город вдали жил своей жизнью. Ночью она не затихала: оживали районы развлечений — казино, бордели, шоу... со всей Федерации сюда летели внешники — приобщиться к амойской экзотике, поглядеть на знаменитых петов, и не менее знаменитых блонди. А может, даже и воспользоваться услугами... Ну, не блондей, понятное дело, ведь блонди — высшая каста. А вот услугами петов — вполне. Амойские проститутки — лучшие во вселенной, все это знают. Победа ужасной и мощной амойской генетики...
Да, такая вот грязь. Что поделать — одна из главных статей дохода планеты. Гигантский мегаполис под куполом атмосферных станций, под защитой антирадиационных экранов, а планета ведь — голый базальт: нет ни пригодной воды (лишь океан без проблесков жизни), ни ископаемых, в общем, шаром покати, пусто. Когда-то давно здесь была каторга, а теперь — уникальное общество, экзотический город-государство под правлением мудрой Юпитер и Первого Консула...
Танагура.
Подобного общества больше не знали нигде. Юпитер, искусственный разум — королева-матка города-муравейника... М-да. Вот в такую жизнь ты вляпался, нолдо из подданных Третьего Дома. И это теперь твоя родина...
В монастыре шла служба. Седой благообразный Старший Плаватель не торопясь подошел к Морскому Оку. Служители почтительно замерли в отдалении. Лучины из благоухающего дерева Шшу, воткнутые тут и там в специальные подставки, освещали храм мягким обволакивающим светом. Святой Камень отсвечивал молочно-белым блеском, но только старшие служители знали, что Камень подсвечивался хитрой системой маленьких зеркал, незаметно разбросанных по храму Воды Одаряющей.
Храм был стар, он разменял четыре сотни лет, и являлся сердцем одноименного монастыря. Сейчас в нем шла главная дневная служба, на которую явились почти все не занятые на работах монахи. Почти сто человек стояло в Храме, у каждого в левой руке был сжат священный Камень, а правая ладонь обмотана бечевкой — в знак связи с Вышним. В молельном зале висела благоговейная тишина, изредка прерываемая тихим звяканьем Цепи Разорванной о край Морского Ока — Старший готовился к завершающему этапу службы. Сейчас каждый из монахов должен был подойти к Оку, окунуть в него свой Камень и повесить его обратно на шею.
— Вышний, ушедший в глубины, и вернувшийся к нам, и оставшийся… — привычно затянул Старший Плаватель. Монахи склонили головы, бечевки священных Камней впились в ладони. — Приведи и наставь, уговори и сбереги…
Привычное течение службы прервал громкий резкий свист. Монахи в недоумении подняли головы, а Старший Плаватель уронил от неожиданности Цепь Разорванную. Воздух над Оком завибрировал.
— Вышний, Вышний, — пролетел над толпой монахов еле слышный шепот.
— Вышний, спаси! — Старший Плаватель на всякий случай отступил от чаши на шаг. И вовремя! Старшего Плавателя спас этот самый шаг. Вверх взметнулся целый фонтан брызг, и прямо в Око из воздуха сверзилось что-то несуразное.
— Сохрани от Багрового!…
Монахи попятились. Некоторые, кто поумнее, с испугом смотрели на потолок — может быть, крышу пробило небесным камнем? Но потолок оставался цел. Другие дергали бечевки, творя охраняющие слова. В храме уже не осталось тишины, его заполнили звуки — шепот, шорох одежд, плеск потревоженной воды в Оке…
Старший с опаской приблизился к чаше.
В чаше барахтался, пытаясь привстать из воды, черноволосый растрепанный эльф. Наконец он обрел равновесие и кое-как приподнялся.
...Дно — каменное... что за черт... что за котел с водой ?! Куда меня угораздило грохнуться? Господи! Да ведь это уже не Амои...
В груди у Лина похолодело. С волос текла вода, мешая разглядеть — что перед ним? Лин откинул мокрые пряди рукой и поднял голову.