— Ты же знаешь, что придурок, так ведь? — произношу я, скрестив руки на груди.

— Детка, ты мне уже об этом говорила, — клянусь, я вижу улыбку на его лице, — но, если бы ты просто согласилась сесть в мой джип, у нас бы не было этого разговора.

— Зачем тебе вообще ехать туда? — спрашиваю я злобно.

— Я ещё не готов тебя отпустить.

— Почему?

— Потому что я заинтересован.

— Уверена, так и есть, — закатываю глаза. — Если ты заинтересован, то почему ты не пригласил меня на свидание, как нормальный парень, вместо того, чтобы похищать?

— Зачем? Если бы я пригласил, тебя бы ветром сдуло так, что я не смог бы даже найти тебя. А сейчас у тебя нет выбора. У меня твои ключи и твой телефон.

— У тебя мой телефон? — восклицаю я, открывая сумку и понимая, что он говорит правду. — Как ты достал мой телефон? О, Господи, да ты сумасшедший. Я еду в машине вечером с сумасшедшим человеком, который меня похитил.

Я слышу, как он смеётся, и поглядываю на него, чтобы убедиться, что я это себе не навоображала. У него и правда замечательный смех. Эм... Почему у него он не мог быть отвратительным? Я качаю головой от этих ужасных мыслей.

— Расслабься. Я просто хочу провести с тобой больше времени. Твой отец доверяет мне, так что ты в безопасности. Лучше расскажи мне о своей матери, — произносит он, полностью игнорируя мой вопрос о телефоне и о моём похищении.

Боже...

— Мы не будем говорить о моей маме. И, может, ты нравишься моему отцу, но он точно тебе не доверяет. Он сказал, что ты — игрок. И после всего представления, которое мне довелось увидеть сегодня, я склонна согласиться с ним.

— Я не святой, но честен с каждой женщиной, которая попала ко мне в постель. Они знают, на что идут.

Хоть мой желудок и завязывается узлом от мысли о нем с другой женщиной, у меня нет прав осуждать его.

— Ты прав. Прости, — шепчу я.

Я слышу, как он выдыхает, и клянусь, всё его тело расслабляется.

— Ну, так расскажи мне о своей матери.

— Мы не будем говорить о моей матери.

— Почему?

— Потому что разговоры о моей матери ни к чему хорошему меня не приводят, несмотря на то, что она за тысячу миль отсюда.

— Ну, а моя мама замечательная. Она работает на меня и моих братьев, занимаясь счетами в нашей строительной компании. Она печёт нам печенье, по крайне мере, раз в неделю и всегда следит за тем, чтобы мы успели пообедать.

Я начинаю хихикать, представляя его и его братьев, которые выглядят как могущественные дубы, получающих от мамы печенье и напоминание о том, что нужно пообедать.

— Похоже, она очень милая женщина, — говорю я, улыбаясь, потому что это действительно мило. Надеюсь, однажды я смогу стать такой же матерью для своих детей, — А чем занимается твой отец? — спрашиваю прямо я.

— Папа работает шерифом. Всю свою жизнь проработал полицейским. Мама не работала, пока мы все не закончили школу.

— Ты действительно везунчик. Моя мама редко была рядом со мной, — произношу я, откидываясь головой на спинку сиденья и закрывая глаза.

Я чувствую печаль в своих собственных словах. Он протягивает руку и сжимает моё колено. Я терпеть не могу, когда меня жалеют, особенно, если это делает он, так что меняю тему разговора.

— Значит, твои братья работают вместе с тобой? А ты работаешь на моего отца? — спрашиваю я, не понимая.

— Мы все работаем вместе. Я начал свой бизнес, когда выпустился из корпуса морской пехоты. Затем, когда они все получили высшее образование, то каждый купил часть акций компании. Я не работаю на твоего отца. Мой двоюродный брат владеет компанией, который предоставляет охранников и телохранителей такому бизнесу, как у твоего папы. Твой отец иногда вызывает меня и просит проверить его парней.

— Замечательно, что ты работаешь со своими братьями, — произношу я, рассуждая о том, как хорошо, что он не работает в стрип-клубе. Не представляю свидание с парнем, который работает в этой сфере.

«Не то чтобы у нас сейчас свидание», — напоминаю я себе.

— И твоя семья кажется просто отличной. По крайне мере, бабушка и братья — точно.

— Мы очень близки. Нелегко, конечно, работать вместе, но мы всегда помним, что являемся семьей. А у тебя есть братья или сёстры?

— Нет. Амбиции моей мамы превыше желания иметь семью, — говорю я, когда мы подъезжаем к моему дому.

В доме полная темнота. Единственный свет исходит от фар джипа Ашера.

— Что за чёрт? — бормочу я, нервничая по поводу входа в дом.

Не потому что Ашер со мной, и мы одни. Это больше похоже на чувство страха, например, когда у меня бывает плохой сон, и страх остаётся некоторое время после пробуждения.

— Почему Майк не включил для тебя свет? — спрашивает Ашер, глядя на меня.

— Эм... Не знаю. Я всегда прихожу домой раньше, чем он уходит. Может, он просто забыл, — говорю я, начиная выбираться из джипа.

Я останавливаюсь, когда он открывает бардачок и достаёт оттуда пистолет.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я испуганно.

— Для безопасности.

Это всё, что он говорит, прежде чем открыть свою дверь. Я следую за ним. Я не успеваю дойти до капота машины, как он возникает рядом и хватает меня за руку. Тепло его прикосновения успокаивает и, клянусь, я чувствую, как его большой палец потирает мою руку. Мы начинаем вместе идти к крыльцу.

— А есть другой вход в дом? — задаёт он вопрос, оборачиваясь ко мне.

— Моя комната на цокольном этаже, и там есть свой вход, — отвечаю я, оглядываясь.

—Держись рядом, — тихо произносит он.

Я держусь за рубашку на его спине, придвигаясь так близко, что и кусочек бумаги не протиснуть между нами. Я едва могу что-то различить в темноте. Единственный источник света — это луна, которая выглядывает из облаков. Когда мы обходим дом, моё сердце начинает биться сильнее. Дыхание прерывается, когда я начинаю думать о том, что случилось в последний раз, когда я зашла в тёмный дом.

Той ночью на меня напали. Я шла домой от метро. Когда я перешла улицу возле моего дома, какой-то парень схватил меня, закрыл рот и потащил в сторону баков с мусором. Вот тогда он и начал бить меня. Я боролась с ним настолько, насколько могла, и почувствовала головокружение, когда он схватил меня за голову. Я знала, что он собирается ударить мою голову об асфальт, так что я закрыла глаза и начала молиться. Затем он отступил, потом что на него набросился Бист.

Ашер, должно быть, заметил, как я дрожу, потому что останавливается и прижимает меня к своему большому и тёплому телу. Его руки обернуты меня, и я чувствую, как его губы касаются моих волос. Он пахнет пряным и тёплым мужчиной, и мне хочется забраться к нему под кожу. Он поднимает моё лицо и притягивает к своему.

— Всё хорошо, детка, — шепчет он, прижимаясь лбом к моему. — Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось. Но я хочу, что бы ты глубоко дышала для меня, хорошо?

Я сейчас полностью захвачена его близостью, так что не могу думать ни о чём другом, кроме как наклониться и прикоснуться к его губам. Я качаю головой, стараясь прояснить её, и делаю глубокий вдох. Интересно, он может читать мои мысли? Потому что даже в темноте я могу различить его белоснежную улыбку.

— Готова? — спрашивает он.

Я чувствую его тёплое дыхание напротив моих губ, поэтому отстраняюсь и киваю, не позволяя себе говорить. Моя дверь находится внизу. Чтобы к ней добраться, нужно спуститься по лестнице. Ашер становится впереди меня и открывает дверь.

— Жди здесь, пока я не приду и не заберу тебя, — говорит он, входя в мой тёмный дом.

— Ладно, — произношу я, когда мои руки начинают ещё сильнее дрожать.

Через несколько минут ко мне выбегает Бист. Я приседаю и глажу его, но чувствую что-то липкое. Что с его шеей? Поднося руки ближе к лицу, я понимаю, что они потемнели. Затем включается и свет, и я кричу. Мои руки все в крови.

— О, Господи! Что случилось? — говорю я, пробегаясь руками по телу Биста.

Он весь красный, но я не нахожу никаких ранений или порезов. Я так сильно дрожу, что мне приходится сесть на землю. Бист мгновенно взбирается ко мне на колени.