Майкл Утгер

Промаха не будет

Грэг Снайд заметно волновался, руки подрагивали, и он еще крепче сжал рулевое колесо. Ему очень не хотелось, чтобы Нэд заметил его состояние. Грэг всячески пытался расслабиться, но чем ближе его “кадиллак” подъезжал к месту встречи, тем больше он нервничал.

Еще от начала Мэдисон-стрит он заметил одинокую мужскую фигуру, неподвижно стоящую у светофора. Город дремал в ранней утренней дымке, и Снайд знал, что человек у светофора — ожидающий его Нэд. Он сбросил скорость, и машина плавно подкатила к перекрестку. Снайд затормозил и открыл заднюю дверцу. Мужчина выбросил сигарету, неторопливо подошел к “кадиллаку” и сел рядом с водителем, игнорируя предложенное ему место сзади.

— Ну, здравствуй, Грэг. Давно не виделись.

— Привет, Нэд. Давно. С минуту они молча изучали друг друга. Таких людей редко встретишь вместе. Респектабельный Грэг Снайд безукоризненно одет, гладко выбрит, с полированными ногтями — и рядом человек в мятом плаще, со впалыми, обросшими щетиной щеками, с торчащими из-под шляпы поседевшими патлами, а то время как у Снайда напомаженные волосы, переливаясь чернотой, были идеально уложены в супермодной стрижке “а ля президент”.

— Ты изменился за эти годы, — нарушил паузу Снайд.

— Стоит ли этому удивляться. Когда-то нас не могла различить родная мать.

— Ты знаешь, Нэд, я не виноват в том…

— Не будем об этом. Я расплатился за нас обоих. Пришло время рассчитаться.

Снайд уже не мог сдерживать волнения, и голос его сорвался.

— Скажи прямо, Нэд. Что ты хочешь?

— Стать твоим компаньоном. Если не хочешь, то заплати мне миллион долларов, и мы в расчете.

Грэг вздрогнул, красивое лицо покрылось красными пятнами, на лбу выступили капельки пота.

— Ты рехнулся, Нэд! — голос его захрипел. — Десять лет назад мы сняли кассу, в которой с трудом набралось тридцать тысяч. Сейчас я действительно обладаю миллионами, которые заработал чистыми руками и собственным мозгом…

— Хватит! — резко оборвал Нэд. — Ты мог бы их не заработать, а провести эти годы со мной в камере. Я взял все на себя и дал тебе возможность зарабатывать. Миллион!

На лице Снайда заходили желваки.

— Ты получить половину того, что мы с тобой заработали десять лет назад. Пятнадцать тысяч и ни цента больше!

Снайд достал из отделения для перчаток сверток и бросил на колени Нэду.

— Я хочу, чтобы ты забыл о моем существовании и исчез из города. Нэд холодно усмехнулся.

— Не думал, что ты вот так встретишь брата через десять лет. Мне казалось, мы вновь станем компаньонами.

— Это невозможно, — сорвался на крик Снайд. — Десять лет назад я удрал с атлантического побережья на побережье Тихого океана для того, чтобы вычеркнуть все, что связывало меня с прошлым. Здесь меня никто не знал, и я сумел сделать карьеру, подняться на высшую ступень, у меня невеста, дочь крупного магната, который удвоит мой капитал, став моим тестем и компаньоном. Меня принимает губернатор штата, возле моего дома круглые сутки дежурят репортеры. Крупнейшие банки страны открывают мне свои сейфы… И вдруг! — Снайд затих на мгновение и продолжил почти шепотом, будто их могли услышать. — И вдруг ты! Мой брат-уголовник. Он отсидел десять лет за грабеж!… Да если об этом узнают, я лишусь всего. Я превращусь в нищего…

Снайд ткнул пальцем в брата и запнулся. Холодная ухмылка не сходила с лица Нэда.

— Человек таких масштабов, и это. — Нэд взял в руки сверток и взвесил на ладони. — Не густо!

— Уезжай из города, Нэд. У меня нет брата. У меня нет прошлого! Мне всего лишь тридцать.

— Мне тоже. Спасибо и на этом. Грэг!

Нэд вышел из машины.

Коротышка Кром выглядел смехотворно с огромным пухлым портфелем в руках. Его рост не превышал пяти футов, однажды над ним пошутили: “Эй, парень, поднимись с колен!” Раньше Кром страдал от своего маленького роста, но теперь… Его внешность была серой, безликой и размазанной. Последние три года убедили его, что и в этом есть свои плюсы. Главное — найти себе правильное применение, и все встанет на свои места.

Подойдя к старому ветхому зданию на окраине города, где проживали люди малого достатка, как их называет пресса, Кром осмотрелся по сторонам и вошел в дом.

Мрачный подъезд, запах плесени — не жилье, а притон для кошек. Быстрыми шагами он миновал два пролета лестницы и постучал в дверь. “Открыто”, — раздался знакомый голос. Коротышка довольно улыбнулся. Его маленькие хитрые глазки заблестели. Через мгновение он стоял посреди крохотной комнаты, скорее похожей на куриный насест, нежели на жилье.

— А вот и я, Нэд! — воскликнул он, и его рыбья физиономия расплылась в улыбке.

— Привет, Коротышка, — холодно ответил Нэд.

— Черт подери, эта хибара ничем не отличается от нашей камеры. Складывается впечатление, что меня вновь посадили, а тебя еще не выпустили.

Нэд молчал, его лицо ничего не выражало, только взгляд напряженно всматривался в пухлый портфель.

— Я выполнил твое поручение, Нэд. В этом бауле результат трехлетней работы.

Нэд покосился на Коротышку. Его черные глаза буравили насквозь. Крома словно обожгло.

— Клянусь, Нэд, работа сделана на совесть. Три года я не отступал ни на шаг от Грэга Сиайда. Я знаю его как свои пять пальцев. Знаю содержимое ящиков его стола и сейфа, знаю всех его знакомых, друзей и врагов, знаю, сколько он имеет пар носков и любовниц, все его привычки, манеры, напитки, что он пьет и что ест, что любит, а что терпеть не может, где бывает, а куда никогда не заглядывает, сколько раз в сутки принимает душ, у кого бреется и как стрижется, номер его чековой книжки и трусов, какие купюры предпочитает, сколько дает на чай официантам… Короче, все! — выдохнул Кром и рухнул на стул.

— Как ты его разыскал, трещотка? — тихо спросил Нэд, доставая сигарету.

— Пустяк. На третий день свободы случайно мне в руки попала газетенка. Сначала я обомлел, увидев в ней твой портрет, но заголовок поставил все на свои места. “Грэг Снайд создал новый концерн!”, а под заголовком подробности.

— Что ты знаешь о его невесте?

— О… — завопил Кром, и его язык вновь захлопал по небу. Баба — блеск! Дочь апельсинового короля Бигнера. Джулия Бигнер, двадцать один год. Влюблена в твоего братца по уши. Через две недели в ресторане “Океан” должна состояться их помолвка.

— O'кей! Ты мне будешь нужен еще неделю. Затем проваливай в свою Филадельфию.

— А баксы, Нэд?

— Я держу слово.

Нэд скинул ноги со спинки кровати, загасил сигарету и достал из-под подушки пухлую пачку долларов, при виде которой у Крома потемнело в глазах. Нэд отделил небольшую стопку и бросил на стол.

— Здесь пять тысяч. Вторую половину получишь через неделю, а сейчас пойдешь прогуляешься.

Коротышка сцапал деньги, как ящерица мошку. Сунув доллары под рубашку, он проглотил слюну и спросил:

— Далеко гулять-то?

— Купишь мне еды на неделю, столько, сколько потребовалось бы на то, чтобы выходить умирающего от голода слона. Еще прикупи лезвия и краску для волос. В конце недели на все затраты составишь счет, он будет оплачен отдельно. А теперь катись, мне пора заняться портфелем.

В течение недели Нэд не выходил из дому, изучая бумаги Крома, который появлялся по утрам, получал очередное задание и исчезал. С каждым днем поручения становились сложнее и все больше удивляли Коротышку своей необычайностью, но его в жизни интересовали только деньги, и он не лез в дела Нэда. На четвертый день Нэд потребовал хирурга из “молчунов”, который пробыл в его конуре целый день. На пятый день он покупал одежду в самых дорогих магазинах города. На шестой задание превзошло все ожидания.

Как всегда, Кром пришел к девяти. Нэд запихивал в желудок курицу величиной с аиста.

— Вот что, Коротышка, — начал он, пережевывая. — Возьми деньги на постели и выполни последнее поручение.

Кром бросился к кровати и, разрыв кучу газетных вырезок, обнаружил тугую пачку зеленых ассигнаций. Руки его тряслись.