- По-прежнему утверждаешь, что цепи сплетены с волосами архангелов, а, убийца?
Берсерк мягко рассмеялся.
- Эта история обладает не совсем той мощью, как несколько сотен лет назад. Кроме того, ты достаточно самонадеян, чтобы полагать, что ты выше укора Бога человеческого.
Теперь настала очередь Михаила смеяться.
- А ты нет, берсерк?
Его боги были так же стары, как и Михаила, и ни один из них не имел ничего общего с человеческим понятием о божестве. Их вид существовал на земле целую вечность, остатки волшебства и суеверий давно ушли из человеческого лексикона.
В тени Клэр тихонько всхлипывала. Михаил заставил себя смотреть только на убийцу. Чем дольше Михаил занимал его, тем лучше. Пока он не мог освободиться, он давал Клэр любую передышку, которую мог. Внешне он был спокоен - ничто иное, как бессмысленное животное, когда он в последний раз столкнулся с этим убийцей. Но внутри ад ярости бушевал в нем, и он поклялся, что за каждую унцию боли Клэр, убийца испытает его сторицей.
Берсерк не ответил, просто смотрел на Михаила бесчувственным черным взглядом. Мягкие подошвы его сапог были беззвучные, когда он пересек бетонный пол. Он повернулся, каждая линия его лица сияла ненавистью, губы вытянуты в презрительной усмешке, когда он включил свет.
Желудок Михаила рухнул при виде Клэр, привязанной к длинному столу длинным грубым плетеным канатом, кровь покрывала почти каждый сантиметр оголенной кожи. Ее брюки были сорваны с тела, оставив ее одетой лишь в нижнее белье и рубашку на бретельках, которые едва прикрывали ей тело. Ее глаза были плотно закрыты, будто она отгородилась от внешнего мира, чтобы каким-то образом освободиться от пыток. Спокойно! Михаил так усердно пытался удержаться от разрушений при виде ее. Бездумное, бешеное животное когтями поднималось на поверхность его психики.
- Ты будете страдать от боли миллиона смертей! – выругался Михаил. Бессловесный звук чистой тоски взорвался от него, когда боролся со своими путами. - Твоя пытка будет охватывать столетия, убийца!
- Ты ничего не знаешь о страдании, - вскипел берсерк.
В то время как Михаил стал жертвой ярости, убийца оставался спокойным. Он достал серебряный кинжал из ножен на ноге, выпрямился и вернулся к Клэр, наклонившись близко к ее уху. Его взгляд, черный и бездонный, как и его душа, смотрел на Михаила, когда он разговаривал с Клэр.
- Твоя супруг злится от своей беспомощности, я думаю. Хотя он должен гордиться силой, которую ты показала. Боюсь, что мать расы вампиров не может быть оставлена жить. Я не позволю этого.
Он погрузил лезвие в плоть за ключицей Клэр, прослеживая кровавый путь от горла до плеча. Михаил метался, выгибаясь дугой, когда со стола донесся крик ужаса и боли, заканчивающийся сдавленным всхлипом.
- Клэр! - Его собственный голос гремел в огромном подвале, отзываясь от стен, будто пробегая по бесконечной пещере. Она отказалась открыть глаза, но ему было необходимо, чтобы она увидела его. Так она будет знать, что он бы с радостью умер прежде, чем позволил ей терпеть еще больше боли.
Аромат крови взывал к нему, и клыки Михаила пульсировали в деснах, когда пробуждалась кровожадность, обжигая горло сухим огнем. Ее раны были обширными. Она потеряла большое количество крови на столе убийцы, больше, чем могла дать.
- Я скормлю тебя обращенным, гребаный берсерк! - прокричал Михаил. Улыбка чистого безумия осветила черты убийцы, когда он вонзил лезвие глубоко в плечо Клэр. Та попыталась снова закричать, но ее голос пропал, или голосовые связки были слишком повреждены, чтобы произвести звук. Хриплый скрежет был хуже любого крика. Ей не хватало сил, и Михаил знал, что если он не сделает что-нибудь, Клэр не будет присутствовать в этом мире.
Он мог бы попытаться отфильтровать ту малую толику силы и верну ей ее, чтобы помочь выдержать пытки убийцы. Но если он это сделает, то ему ничего не останется и спастись будет невозможно. Его похититель был прав в одном: беспомощность Михаила унизила его.
Убийца прошелся по всей длине тела Клер, проследив растерзанное тело окровавленным кончиком кинжала. Страдальческий всхлип наполнил уши Михаила, и тело Клэр отреагировало на контакт гротескным подергиванием, от которого у него скрутило живот. Убийца обвел живот Клэр кончиком лезвия, почти нежным, любящим жестом. Его взгляд встретился со взглядом Михаила, и он вскинул бровь.
- Ты думаешь, это мальчик?
«Сортиари убил ваших женщин, вырвал чрево из их жалких тел и сжег растущую мерзость в священном огне».
Слова из прошлого пустили корни в мыслях Михаила, и вновь он оказался в могиле много веков назад, не имея больше ничего, кроме знания, что его гонка уничтожена и составляет ему компанию. Плотно удерживаемый в узде контроль над эмоциями лопнул, а вместе с ним и длина серебряной цепи, которая привязывала его правую руку к перекладине над ним.
Затем освободилась левая рука, вырвав кусок бетона вместе с цепью. История не повторится. Он больше не желает переживать потери, которые почти убили его. Сортиари, возможно, считали себя Хранителями Судьбы, но Михаил собирался показать им, что он не будет подчиняться их видениям будущего, где его, вроде как, и не существовало.
Где не существовало Клэр.
Его боевой клич потряс стены, окружающие его. Раздались звуки тяжелых шагов на лестнице позади него, они мало беспокоили его, единой целью было освободить Клэр и убить ее похитителя. Убийца оставил свой пост, давая Клэр момент передышки, о которой молил Михаил. Хоть и ослабленный серебром, он использовал свой вес, натянул тяжелые металлические цепи, замахнулся свободной рукой и стал раскручивать болтающуюся цепь над своей головой. Это было усилие чистой воли, и не было силы на земле, которая могла бы помешать Михаилу защищать свою пару и жизнь своего еще не родившегося сына.
Едва успев отскочить, убийца чуть не пропустил цепь, когда Михаил замахнулся ей в сторону берсерка. Он пытался удержать его внимание и сосредоточить на предстоящем сражении, а не на его паре, которая все еще была близка к смерти на поверхности стола. Их связь, правда, не пылала в его душе, как это однажды было. Огонь Клэр быстро угасал, и если он быстро что-то не сделает, чтобы спасти ее, то не сомневался, что не переживет эту потерю.
Четверо оставшихся берсерков вступили в бой. Михаил испустил гортанный крик от усилия, концентрируя силу на мужчинах, которые еще нашли в себе силы боевой ярости, которая придавала им непобедимость. Он широко взмахнул цепью, и они упали друг на друга кучей спутанных конечностей. Другой успел уклониться от цепи, и Михаил поймал его за шею как зверь и плотно притянул к себе, выбив воздух из легких берсеркера.
- Ты трус, убийца? - прорычал Михаил своему древнему врагу. - Ты позволяешь своим товарищам страдать, чтобы спасти свою жалкую плоть?
Убийца выхватил второй кинжал из ножен на боку.
- Держи! – Командный рык привлек его внимание на мгновение, и все его силы ушли. Рык предупреждения, как рев разъяренного медведя, грохотал в груди, и чернота поглотила белки его глаз. Убийца оскалился, обнажив удлиненные резцы. - Я не убил твоего папашку, ублюдок, - сказал он с сожалением. - Или твою мать. Ты думаешь, что ты благородный, но ты не более чем дерьмо на моих ботинках! - Его акцент усилился, и брызги слюны летели изо рта с каждым решительное слово. Он остановился, когда его внимание привлекла кровь, капающая с кинжала. Кровь Клэр. Его следующие слова были низкими, почти неслышными, когда он посмотрел на Михаила, - И я не дам выжить ни одному из вас.
Глава 27
Михаил дрался как одержимый, но он ослабевал. Серебро значительно ослабило его, и он обнаружил, что ему все тяжелее и тяжелее. Его противник был быстрым. Сильным. Обладал силой и непогрешимостью берсерка. Более порочного существа Михаил не встречал, и, кстати, его противник дрался было так, что было очевидно, что убийца был грозным военачальником, достойным этого звания.