– Я не вызывал вас, а слушать ваши бредни не намерен за неимением времени, – вежливо, как того требует дисциплинарный устав, встретил визитера старший помощник.

– Несмотря на это, товарищ капитан третьего ранга, вам все равно придется меня выслушать, т.к. я прибыл и буду говорить от имени командиров боевых частей. Наш коллектив, обсудив сложившуюся ситуацию, решил отныне все ваши приказания игнорировать до тех пор, пока вы публично не уничтожите мою карточку взысканий и поощрений, – спокойно заявил доктор. – Ваши потуги изломать крейсерскую организацию, уподобив корабль эскадренному миноносцу, ни к чему не приведут. Вотум недоверия заявить вам меня уполномочили офицеры. В случае несогласия с нашими условиями, конфликт станет достоянием командира. Придется проводить официальное расследование, что повлечет за собой массу неприятностей.

И ушел, оставив старшего помощника в состоянии психологического шока.

Первое же невыполненное командиром БЧ распоряжение старшего помощника заставило вызвать к себе виновника конфликта Иванова, в чем старпом был искренне убежден. Однако, я искренне был убежден в виновности старшего начальника, о чем свидетельствовала поддержка, оказанная мне коллективом. Исписанная выговорами карточка была предана уничтожению посредством разрыва. Конфликт был погашен.

В романе Соболева “Капитальный ремонт”, в творчестве Станюковича (да и не только у них, но и в учебниках истории), можно найти массу примеров того, как за малейшую попытку протеста против произвола начальника люди шли на каторгу. Статья первая неписанного корабельного устава гласит: “Начальник всегда прав”. Статья вторая не противоречит первой: “Если начальник не прав, руководствуйся статьей первой”. Эти незыблемые правила не допускают исключений. И если “в борьбе за правду” в данном случае победил подчиненный, это совсем не означает абсолютности торжества идеалов справедливости. Все относительно. Начальник, отступив от своих позиций под воздействием коллектива подчиненных, “оставляет за собой право расправиться с подчиненными в будущем”, возможности для этого жизнь поставляет целыми пачками. Подчиненный же не может надеяться на постоянную поддержку своих товарищей (случай наш просто уникален), т.к. все хотят спокойно получить очередное звание, летом уехать в отпуск, вовремя попасть домой и т.д. Любой “правдолюбец” на флоте ощущает лишь молчаливое сочувствие товарищей, иногда высказываемое ими при закрытых дверях каюты за рюмкой крепкого чая. Любой нарушитель спокойствия в нашей демократической флотской системе на каторгу сослан быть не может, зато он никогда не получит того, что именуется “моральными стимулами в воинской службе”. При отсутствии же стимулов материальных, он, как оказывается, будет лишен всего, что можно обрести, продав свою жизнь жестокой флотской машине. Поэтому, на воинской службе, как нигде, в практику взаимоотношений между военнослужащими входит “виляние хвостом” и ценится умение лизнуть в тот момент, когда необходимо для пользы дела “гавкнуть”.

“Не бойтесь врагов: в крайнем случае, они могут тебя убить. Не бойтесь друзей: в крайнем случае, они могут тебя предать. Бойтесь равнодушных! Они не убивают и не предают, но только с их молчаливого согласия существуют предательства и убийства”. Равнодушие порождается всей флотской системой воспитания. С высоких трибун, отчаянно колотя кулаками в грудь, ораторы заявляют о необходимости воспитания в военнослужащем инициативности. Параллельно этому существует выверенная опытом поколений флотская поговорка-убеждение: инициатива на флоте наказуема. Присяга требует от военнослужащего быть честным. О том же вещает флотская печать, постыдно замалчивающая истинное положение вещей под предлогом сохранения военной тайны. Не зря же многие флотские многотиражки, да и центральные флотские газеты, носят почетное название “брехаловка”. Инициатива получает одобрение верхов, когда она “спущена” сверху. “Инициатором социалистического соревнования под девизом: “Все, что создано народом, будет надежно защищено” в зимнем периоде обучения выступил крейсер “Варяг”. Это сообщение означает: командир “Варяга” совместно со своим заместителем был вызван в политический отдел, где ему и была вменена в обязанность данная инициатива, без которой крейсер и так сделал бы все, чтобы надежно защитить завоевания социализма. "Инициатива” крейсера вместе с девизом перекочевывает на страницы дефицитной белой бумаги и десятками тысяч экземпляров “индивидуальных социалистических обязательств” моряков оседает в папках командиров подразделений для того, чтобы по прошествии шести месяцев быть использованной в режиме пипифакса. Новая инициатива последует за первой, порождая радужные отчеты и донесения. Сплошной махровый формализм в деле соревнования порождает сплошное махровое равнодушие, однако, правду об этом говорить строжайше запрещено. Обязательный энтузиазм и “правильное понимание” происходящего гарантирует военнослужащему правильную и спокойную жизнь. Количество молока, получаемое от одной коровы, не зависит от “цифирей”, проставленных в отчетах, однако, именно “цифири”, умело сфабрикованные председателем колхоза, обеспечивают последнему благосклонность райисполкома и обкома партии, что может вылиться в “Золотую звезду”, повешанную на лацкан парадного фрака. Вот вам и связь между Военно-морским флотом и сельским хозяйством.

Равнодушие порождается и тем, что с первых шагов военной службы человеку внушается мысль: рассуждать вредно – за тебя думает начальник, который всегда прав. “Пусть лошадь думает, у нее голова большая”.

Старшина, проводя первое занятие с новобранцем, спрашивает "карася”:

– Ты кем был на “гражданке”?

– Математиком. Корни извлекал.

– На “гражданке” ты был соплей, я из тебя человека сделаю. Вот тебе лопата! Иди-ка на делянку и поизвлекай корни от обеда и до забора.

Этот анекдот тоже взят из жизни. Это совсем не означает, что старшина абсолютный “пень”. Для тех, кто читал книги о порядках, царящих в армиях капиталистических государств, о системе “оболванивания” подчиненных солдат сержантами, не может быть тайной, что любая военная машина может существовать и качественно работать только при условии выработки у личного состава автоматизма действий и беспрекословного умения повиноваться. Для чего же нужно не нужное никому словоблудие о демократии в Вооруженных Силах, которая противоречит основному принципу армейской и флотской, т.е. военной жизни? Не проще бы было сразу же открыто поставить перед человеком, идущим служить, условие: “Любая мысль о свободном творчестве должна быть выброшена из головы. Свобода, как осознанная необходимость, должна быть направлена к единственной цели – исполнению “приказаний старшего начальника.” Подкрепив сей постулат определенным количеством денежных знаков, юридически жестко обвеховав вышеназванное условие, чтобы у военнослужащего и мысли не возникло о его нарушении, можно было бы сберечь для государства миллиарды рублей, тратящихся ныне на ремонт техники, выходящей из строя из-за плохого ухода и безграмотной эксплуатации. Любая работа должна быть оплачена в соответствии с количеством сил, на нее затраченных. Основной принцип социализма, сформулированный Лениным, должен из разряда лозунгов перейти в жизнь: “ От каждого по способностям, каждому – по труду”. Побудив заинтересованность в воинском труде, государство получит его качество. Военные расходы сократились бы вдвое, если бы государство догадалось резко поднять доходы своих защитников. Лозунгами сыт не будешь.

Создавая видимость демократии, заявляя о ней с высоких и низких трибун, демагоги от военно-политическо-психологическо-педагогической мысли тем самым порождают демагогию и болтовню, заменяющую порой живое творческое дело. Пустая болтовня, процветающая на флоте, подрывает самые основы дисциплины и порядка. Попытаемся к этой теме вернуться, так как она, по мнению автора и подавляющего большинства специалистов-офицеров ВМФ, всегда актуальна.