Между ней и Андреа есть большая разница. Если Андреа не тратила своих усилий на то, что казалось ей слишком нерациональным и лишенным значимости, то она оставалась исследователем. Тем, кто пойдет до конца, желая увидеть причину происходящего, истоки всей истории, и заглянуть так глубоко, как только сможет. Она не ставила материальную сторону жизни выше своих стремлений вырваться за пределы возможного. Тогда, как Андреа жила в границах, за которые она никогда не выйдет, не смотря на её тонкий ум, позволяющий гораздо больше, чем она делала. И потому, я знал, что с самого начала не ошибся в своем выборе, и она оставалась тем, кто стоил затраченных усилий. Это было понятно мне на том уровне, на котором не нужно слов и рассуждений.

Именно поэтому, обдумывая слова Саула, я размышлял – как можно использовать его помощь на пользу ей и мне, нашим отношениям.

– Возможно, однажды, мой мальчик, Вам пригодится моя помощь, – произнес Саул, поднимаясь со светлого плетеного стула.

– Не сомневаюсь в этом, – я улыбнулся своему гостю.

Помощь Саула вытащила меня из той ловушки, в которую мы с Иваной так необдуманно попались. Белые стены, высокие потолки. Монотонный мерзкий писк приборов. Позади осталась кровь на блеклом снегу, много крови. Люди в черном камуфляже, огни машин, расплывчатые пятна лиц врачей. Я проваливался в черноту и возвращался вновь, видя вновь и вновь, как Ивана убегает прочь, бросая позади раскрывшуюся правду о настоящей Анне Тагамуто. Бросая позади меня.

Голос Саула раздавался где-то рядом в черноте, говорил, что теперь я в надежных руках. Что–то ещё он говорил о том, что я наконец–то вернулся обратно, но слова его сливались вместе, и смысл их ускользал.

Я знал, что выживу, но так же знал, что ничто больше не будет как прежде. Операционная лампа растекалась светлым пятном, и этот свет медленно начинал тускнеть. Голоса врачей затихали где–то очень далеко. Фигура убегающей Иваны была единственным, что оставалось осознанным и цветным видением, и боль от него была сильнее, чем нытье послеоперационных швов.

Саул стоял рядом, наблюдая за происходящим, даже в накинутом поверх серого костюма халате он был чужой в этой стерильно белоснежной операционной. Выражение лица Саула говорило, что он доволен всем и не испытывает беспокойства. Это было пугающим, как и то, что только теперь я понял, что этот пожилой мужчина похож со мной внешне. В жизни бывают всякие нелепые совпадения, но теперь я внезапно прозрел, глядя в его глаза и видя там самое неподдельное беспокойство. И это откровение не стало приятным.

Я не нуждался в отце, который спустя годы решил придти за мной.

Я попытался закричать, но наркотики уже забрали себе моё тело. Если бы я мог шевелиться, то попытался бы сбежать как можно дальше от человека, который позволил мне оказаться в преисподней и не вспоминал обо мне, не искал меня всё детство.

Он подошел, пользуясь тем, что врачи готовились к операции и сказал, наклонившись надо мной и стянув с лица маску, чтобы я мог видеть его лицо:

– Ты в надежных руках. Теперь нам с тобой по пути.

"У меня другой путь", подумал я, проваливаясь в густую черноту.

***

Туманы всегда окутывают улицы столицы этого огромного острова. Неважно – тепло или холодно, но туманы всегда живут здесь вечно. Кто знает, может они обладают колдовскими способностями переносить людей или прятать местных монстров, которые время от времени всеми силами напоминают о себе горожанам.

Недостаток света на улице с избытком компенсировался яркими лампами. Комнаты квартиры, расположенной в пентхаусе, были отделаны в светлых тонах. И это придавало им удвоенное количество света и пространства. Сегодня здесь было достаточно людей, не замечающих того, как туман за окном проползает тяжелыми кольцами и мечтает проникнуть внутрь.

– Ты умеешь развлечь людей, Ги.

Голос молодого человека был полон нетрезвого веселья. Он держал в руке бокал и явно уже набрался достаточно – ярко блестящие глаза и оживленная речь говорили сами за себя. Я улыбнулся, демонстрируя удовольствие от похвалы.

– Это было удачным стечением обстоятельств, Эдуард. Не просто собрать вместе людей, которые всегда хотят утопить друг друга в своих же бокалах.

Мужчина расхохотался. Белоснежные зубы блеснули, ловя свет ламп. Прекратив смеяться, Эдуард отсалютовал бокалом.

– Боже, с нашей первой встречи прошло достаточно времени, а я все никак не могу поверить, что ты умеешь так беспощадно и зло говорить о людях, которые в тебе души не чают.

Я улыбнулся, покачивая головой и демонстрируя, что Эдуард заблуждается.

– Ты слишком преувеличиваешь, – заметил я. Эдуард прищурил глаза:

– Я психолог, мой дорогой, и я редко заблуждаюсь. Даже при всём том, что только благодаря моему отцу меня не выкинули за все мои проделки из университета и дали диплом.

Несмотря на его бурное студенческое прошлое, он был слишком умен, почти что гениален. При этом Эдуард был почти не способен скрывать своих мыслей и чувств, оставаясь человеком с душой нараспашку. И это импонировало мне с момента нашей первой встречи, которая произошла случайно, в парке, где я гулял каждый день, а Эдуард любил заниматься пробежкой. И это оказалось как нельзя кстати – завести знакомство с одним из золотых людей столицы оказалось удачным совпадением, которое помогло мне освоиться в новом месте. На редкость проницательный человек, Эд часто замечал то, что другие не видели в упор. И я иногда задумывался – когда он доберется до истины, что я - ни секунды не тот, за кого себя выдаю в новом месте своей жизни, что будет тогда?

Эдуард внезапно стал серьезным, словно его беззаботный вид выключили, нажав на какую–то кнопку.

– Послушай, – он осторожно положил свою руку с ухоженными ногтями на моё плечо, – ты знаешь – как я к тебе отношусь.

Да, это я знал.

– Я мог бы сделать для тебя гораздо больше, чем просто пить на твоих вечеринках и отвлекать от работы, – у Эдуарда были длинные ресницы и лицо модели с глянцевого разворота. Женщины наверно были готовы устроить небольшую войну ради этих ресниц и его огромного наследства.

– Дружба – это одно из самого ценного, что может быть в нашем продаваемом и покупаемом мире, – произнёс я почти шутливо. Год назад эти слова причиняли бы мне ужасное ощущение неудовлетворенной жажды мести. Вызывали бы острое желание крушить всё, думая о том, что осталось позади. Но сейчас прошлое выглядело слишком дряхлым и призрачным, воспоминания причиняли боль, но я уже смог затушить её, спрятать как можно глубже.

Мстить кому? Самому себе за бессмысленную любовь?

Эдуард вспыхнул, светлая кожа пошла нервными красными пятнами:

– Ты прекрасно знаешь – что я имею ввиду! Я знаю, что ты не тот, кто будет строить из себя монаха–праведника. Но, нет же, ты всё никак не можешь покончить со своей привязанностью, хотя и пытаешься изобразить свободу от любых обязательств.

– Ты просто пьян, Эд, – я убрал руку Эдуарда, но остался стоять на том же месте, не обращая внимания на то, что он стоит чересчур близко и нарушает моё личное пространство.

– Ты любишь её. С твоими мозгами, с твоим умением находить золотые жилы это верх глупости – лелеять мысли о какой–то девке, – Эдуард выглядел так, будто готов в любой момент броситься в драку.

– Осторожнее, Эдуард, – предупредил я его. Если в нём осталась хоть капля ума, он не продолжит дальше. Но, очевидно, алкоголя в его голове было гораздо больше.

– Судя по тому, как эта тема тебя задевает, она явно лежит за пределами дозволенного. Кого ты хочешь трахнуть, но никак не можешь? – сейчас в каждой черточке красивого лица полыхала неприкрытая ярость и разочарование.