Как-то хозяин получил из Эдо от своего друга — поэта Сюка[192]новое стихотворение:

Хозяин переписал эти строки красивым почерком на длинном листе бумаги и несколько раз прочел вслух, но в это время его пригласили в гости, и, уходя, он забыл второпях листок со стихами на столе. Только хозяин ушел, как барсук пробрался в комнату, схватил листок и побежал в сад. Положив драгоценный листок под сосной, барсук стал глядеть на полную луну. И вдруг, надув свой толстый живот, давай от восторга колотить по нему лапами, как по барабану, так что гул пошел кругом.

На другое утро хватился хозяин, что листок со стихами пропал. Обыскал он и дом и сад — нет нигде, да и только! Вспыхнул он от гнева, как огонь:

— Кто украл листок с моего стола, сознавайтесь!

Все домашние в один голос отвечали:

— Не видели мы никакого листка и знать ничего не знаем!

А у хозяина был проказливый сынок.

— Значит, это ты, и никто другой! — закричал на него отец. — Больше некому. И не смей отпираться, озорник! Сейчас же неси сюда листок, а не то я тебя так проучу, что надолго запомнишь.

И решил тогда мальчик подкараулить вора, чтобы оправдаться перед отцом. Каждый вечер он прятался в засаду возле веранды, но вор все не показывался. Так прошло несколько дней. Вдруг мальчик видит: выбежала из кабинета какая-то черная тень и бросилась в сад. Выглянул мальчик из-за столба. Что за чудо? Да ведь это барсук, и в зубах у него листок. Вот, значит, кто стихи таскает!

А барсук положил листок у подножия сосны и начал что-то бубнить себе под нос, словно трудные знаки разбирает. А потом давай надуваться, да как застучит по своему животу, будто по барабану! И сразу, как по команде, запели, зазвенели, застрекотали в саду все сверчки и цикады — ни дать ни взять целый оркестр заиграл.

Мальчик позвал отца. Пришел отец и видит: барсук-то не первый попавший листок стащил, а тот, что со стихами.

— Значит, и барсук может любить стихи! — воскликнул хозяин. — Кто бы подумал! — И он оставил листок со стихами барсуку — любителю поэзии.

154. Барсуки-музыканты

Давно-давно это случилось в Сёсэйдзи — Храме свидетельства истины, что стоит возле гавани Кисарацу. Тогдашний настоятель был человек великой учености и сверх того очень любил играть на сямисэне. В огромном храме даже днем было сумрачно — музыка помогала коротать вечера.

Однажды глубокой осенней ночью вдруг что-то разбудило настоятеля. Со двора доносился гул множества голосов. «Сейчас будто не время собираться людям», — подивился настоятель, встал с постели и начал потихоньку глядеть в щелку двери. Нет ни души. Только сверкает лунный свет на мокрых от росы травах и цикады без устали стрекочут в густых зарослях. «Значит, почудилось мне. Но все же странно…»

Настоятель решил, что у него в ушах шумело, и снова лег почивать. Но только задремал, как опять зазвучало множество голосов. Он стал прислушиваться, не вставая с постели, а шум все ближе, все громче, словно целая толпа к храму валит. «Удивительное дело!» — подумал настоятель. На его памяти такого еще не бывало. Слушал он, слушал и вдруг понял: это не простой шум, можно различить ритм и мелодию.

Музыка звучит уже у самого окна. «А-а, это деревенская молодежь затеяла ночью веселье. Нет на них угомону!» Настоятель встал и снова поглядел в щелку двери. «Как! Да ведь это барсуки! Барсуки!» — Настоятель так и замер от испуга.

Посреди храмового двора, покрытого росой, собрались большие барсуки и малые барсучата числом не менее сотни. Ходят они длинной вереницей и бьют себя по надутым животам, словно стучат в барабаны. Дуют в камышовые дудки и свистульки из древесных листьев. А иные барсуки под эту музыку даже в пляс пустились.

Настоятель молча глядел во все глаза.

Но вот барсуки хором грянули песню:

Спели они эту песню несколько раз и пошли водить хоровод вокруг храма, играя на флейтах и стуча в барабаны — свои надутые животы.

Перепуганный настоятель понемногу пришел в себя: «Ха-ха, а ведь барсуки — отличные музыканты. Песенка у них очень хороша» — и начал тихонько напевать про себя:

Понемногу он увлекся, стал петь все громче и громче и наконец запел в полный голос. Даже в лад песне постукивал по двери и притоптывал ногой. Словом, настоятель, развеселившись, присоединился к музыкантам, но барсуки, ничуть этому не удивляясь, кружились в хороводе и все больше входили в раж.

Настоятель заводил песню:

В ответ гремел хор:

Но вот настоятель вышел на веранду, и началось состязание, кто кого перепоет. Но только пропели первые петухи в деревне, как барсуки мигом куда-то исчезли.

На другую ночь снова пришли большие барсуки и малые барсучата. Настоятель поджидал их с радостью. Опять зазвучал оркестр из флейт и барабанов и настоятель вступил в состязание. Барсуки еще больше наддали жару.

То ли у настоятеля было железное терпение, то ли у барсуков крепкая кожа на животах, но песням, казалось, конца не будет.

Однако на четвертую ночь настоятель напрасно, вытянув шею, вглядывался в темноту ночи. Почему-то не явился ни один барсук. «Бывают же чудеса! С таким жаром они соревновались со мной — и вдруг всему конец. Что-то, видно, случилось», — встревожился настоятель.

Едва настало утро, он обошел все окрестности храма. Видит — самый большой барсук, главный заводила в хоре, валяется, бедняга, мертвый. Не выдержала кожа на его живом барабане.

155. Лиса — мастерица брить головы

В старину жила на горном перевале Татими лисица по прозванию Отон-нёро. Она наводила мороку на путников и наголо обривала им головы. Натерпелись от нее лиха жители соседней деревни.

Однажды созвал староста всех сельчан и стал угощать их вином. Зашла за беседой речь и о плутовке Отон-нёро.

— Если б кто-нибудь разделался с ней, — сказал староста, — получил бы богатую награду. Может, кто вызовется?

Двое молодых людей, порядочные хвастуны, охотно откликнулись:

— Мы эту бесстыжую Отон-нёро проучим за ее проделки завтра утром, еще до завтрака, и придем к вам за наградой.

Сельчане подумали, посмеиваясь про себя: «Опасная затея. Лучше бы не брались они за это дело».

Пришли юноши под вечер домой, заткнули за пояс серпы и отправились на перевал Татими. Вдруг видят — идет неспеша старая лисица золотисто-рыжего цвета.

— Вот она! Вот она! — шепнул один.

— Вижу, вижу! Не проведет нас, негодяйка, — отозвался другой.

Стоят они молча и смотрят, что-то будет.

Лисица оборотилась молодой красавицей и взяла на руки маленькую статую Дзидзо[193], стоявшую у дороги. Нарвала она речной травы, потерла статую, и вдруг Дзидзо превратился в младенца. Привязала она его себе на спину и пошла дальше.