Единственное, что сейчас действительно хотелось девушке, – сбежать с последних уроков и пойти домой. Она опустила голову, чтобы не встретиться ни с кем взглядом, и быстро направилась к своему шкафчику.

И была уже почти у своей цели, когда за спиной раздался крик:

– Кейла, я весь день тебя ищу!

Плечи её поникли. Поймала!

ГЛАВА 2

– Ты сейчас же должна пойти со мной! – её подруга, Эмбер Сорн, ухватила Кейлу за запястье и потащила через весь зал в сторону женского туалета. – Я тебе нечто потрясное покажу!

– А подождать это не может? – спросила Кейла.

– Эй! Что-то случилось? – от Эмбер ничего нельзя было скрыть. – Ясно, ты плакала. Идём.

Кейла посмотрела в глаза Эмбер, ярко-голубые с чёрной окантовкой, и покорно вздохнула. Подругу ничто не могло остановить, а значит, не было даже смысла пытаться.

В уборной они присели на металлическую скамейку, стоящую у выложенной плиткой стены, и Кейла пересказала Эмбер плохие новости:

– Круто было б, если б хоть кто-то сказал мне чуть раньше, что все эти требования к знанию компьютера будут важны, – пожаловалась она. – Я же могла упорнее работать над информатическими предметами. В смысле, ни методист, ни кто-либо из моих учителей рисования ни разу даже не упомянул об этом.

– Это совсем нечестно! – воскликнула Эмбер, с возмущением откидывая за спину свои серебристые локоны. – Ты – самый талантливый художник из тех, что я знаю. Ты в действительности умеешь рисовать. Да кто из ребят сейчас так может? Для них рисование – это компьютерная графика.

Эмбер была самой верной подругой, какую только можно было вообразить, и Кейла любила её за это. Девушка знала: даже если бы она умела рисовать только прямыми линиями, Эмбер сказала бы, будто такой стиль рисования – самое что ни на есть настоящее искусство, и что Кейла – гениальный художник, создающий лучшие картины из линий.

– Спасибо, Эмбер, – сказала она. – Но нынче никого не волнует, умеешь ли ты рисовать на бумаге или нет. Да и в любом случае это уже не важно – без стипендии я пролетаю. Папа уже месяц как не работает, и я не знаю даже, когда начнёт снова. А мама считает, что отца давно уж уволили, он просто не желает нам об этом говорить. Если она права, не представляю, где родители смогут найти деньги на моё обучение в колледже. Потому что стоимость его – астрономическая. О Боже, да чтобы поступить в колледж нужно быть по меньшей мере ребёнком миллиардера, а то и больше.

– Ну да, – согласилась Эмбер. – Папа мой всё кричит о стипендиях, но его дочь никогда не сможет оказаться в числе стипендиатов. Для этого нужно быть умной, ну, или хотя бы талантливой.

– Ты талантлива, – Кейла попыталась настоять на своём.

– В чём же? – Эмбер требовалось знать ответ.

– Ну… ты великолепная подруга. А ещё симпатичная.

– Не думаю, что за такое могут выделить стипендию, – подметила подруга. – За красоту, вообще-то, стипендию не дают уже несколько десятков лет.

– Значит, нас будет двое таких, безстипендийных, – сделала вывод Кейла.

– Но вернёмся к разговору о штрих-коде… – прервала её Эмбер.

– Мы его и не начинали, – заметила девушка.

– Значит, начнём, – отозвалась подруга.

Она до локтя задрала розовый рукав своей кофточки, открывая красновато-коричневые линии, оплетающие руку. Они змеились, складываясь в извилистые ветви, украшенные причудливым цветочным дизайном. Через каждые несколько дюймов они разветвлялись, объединяясь в ещё более запутанный, переплетённый и сложный орнамент, тянущийся до локтя.

Но насколько бы этот узор ни был утончённо красив, Кейла не могла оторвать взгляда от единственного участка искусного мехенди Эмбер – прямых параллельных линий на запястье, которые частично прятались за рисунком.

– Когда ты её сделала? – в шоке вопросила девушка.

– Ты имеешь в виду татушку?

Кейла кивнула.

– С утра, первым же делом. Я сразу пошла на почту, чтобы успеть в начало очереди.

– Было больно? – спросила Кейла.

– Получать штрих-код? Нет, его же лазером делают. Больно было, лишь когда брали кровь из пальца, – она глянула на большой палец левой руки. – Хотя от укола и следа не осталось.

– А зачем нужна кровь? – Кейла не могла понять, какова связь между кровью и татуировкой.

Эмбер пожала плечами:

– Не знаю. Может, её берут, чтобы обозначить группу крови в медицинских записях. В общем, потом я пошла к боди-артеру в доме напротив и сделала рисунок. Это модно сейчас. Ты глянь, как он вплёл в узор штрих-код. Сканнер улавливает лишь код, ему без разницы, нарисовано ли что-либо поверх или нет. Рисунок держится минимум три месяца. Высший пилотаж, правда же?

Да, именно так, – пришлось согласиться Кейле. – Искусство – это действительно высший уровень. Этот парень нашёл способ заработать деньги на рисовании.

– Ты можешь так же, – предложила Эмбер. – Стать боди-артером.

– Я надеялась на большее, чем жизнь в комнатке в захудалой лавочке или же в палатке, мотаясь по ярмаркам, – парировала Кейла.

Прозвенел звонок на следующий урок, отрывая внимание девушек от гипнотического узора на руке Эмбер.

– С днём рождения, кстати, – сказала Кейла, когда они поднялись со скамейки. – Подарок вручу тебе вечером, на вечеринке.

– Расскажи, а? Что это будет?

– Увидишь. Не беспокойся, тебе понравится.

Когда они вышли из уборной, Эмбер вновь изучающе уставилась на свою руку.

– На самом деле тебе не по вкусу татушка, да?

– Мне нравится мехенди. Но от штрих-кода мороз по коже.

– Тебе никогда не нравились нововведения. Всегда такой была. Хотя привыкнешь со временем. Это реально круто! Здесь моё подростковое водительское – если остановят, то нужно будет просто показать копу запястье. Он проведёт над штрих-кодом карманным сканером, и я свободна.

– Но зачем обязательно делать татуировку? – стояла на своём Кейла. – Почему нельзя просто носить с собой карточку?

– Ой, да ладно тебе, – издевательски протянула Эмбер. – Карточки вечно теряешь, их крадут. Воры и террористы постоянно воруют личности других и могут сделать кучу иных глупостей. Также никому не нравятся и идентификационные чипы. Их пытаются продвинуть ещё с тех времён, когда мы родились, но чипы нужно вживлять под кожу. Фу-у! Тату в тысячу раз лучше – никакой фигни тебе в руку не засовывают. Замечательно. И её никогда не потеряешь – знаешь же, я это хорошо-о умею делать.

Кейла усмехнулась. Это уж точно.

– Её придётся менять, когда ты получишь полноценное водительское удостоверение? – спросила девушка.

– Конечно же, нет. Твой файл меняется, а не штрих-код.

Это означало, что где-то – кто бы знал? – имеется огромная база данных на каждого человека, у которого есть штрих-код. Файл, постоянно меняющийся вместе с твоей жизнью.

Кейла представила бесконечное множество офисов, в которых сидящие за компьютерами работники раз за разом отслеживали людей, пересматривали записи о них и отсылали информацию обратно в некий головной офис, постоянно её обновляя и проверяя. Интересно, они когда-нибудь отрывались от мониторов своих компьютеров? Могли ли быть такие моменты, когда, например, менялись смены, и частичка данных ускользала? А что если в этом процессе люди даже не участвовали? Возможно, компьютеры перекидывали информацию туда и обратно в обширной сети электросхем, описывая твою жизнь так, словно это всего лишь данные.

– На каждого заведён файл, – сказала Эмбер. – Файлы на всех хранятся многие годы.

– Но ведь люди не всегда носили свои файлы на теле, – поспорила Кейла.

Эмбер беззаботно пожала плечами:

– А какая разница? Проводишь меня до кабинета?

– Я собиралась пойти домой, – ответила ей девушка.

– Зачем?

– Школа сегодня кажется клеткой. Не могу усидеть на месте.

– Тогда тебе лучше не попадаться учителям.

– Этого не случится.