— А скажите, Назим, это не может кончиться тем, что меня отравят или убьют? Если есть такая опасность, я лучше откажусь. Ведь, как правило, в тайных обществах без конца кого-нибудь убивают… Честно говоря, я не настолько храбр. Тогда уж лучше работать в лавке и заниматься костюмами. Спокойно и выгодно.
— Вы начинаете стремительно падать в моем мнении. Вы же недавно говорили, что вас влекут риск, приключения… Знайте же, в нашем братстве не бывает убийств, за вас же я поручился леди Маргарет, что волоса с вашей головы не упадет. Вас даже будут охранять…
— Ну если так, то нет причин мне отказываться. Я готов. И в полном вашем распоряжении. Только один деликатный вопрос. Коли у меня будет охрана, то как же с любовью?
Нежин захохотал:
— Вот это деловой вопрос… Вы меня позабавили… Вас никто не заставляет стать аскетом.
Съезд «двенадцати»
Доктора Дадышо пригласили на сверхсекретное совещание. Уведомили, что его доклад займет важное место в программе. Вот только одно «но»… Он не будет видеть аудиторию, будет докладывать в изолированном помещении, но «до слушателей все будет доходить». Будут задавать вопросы, на которые он ответит. Обо всем этом доктора уведомила Маргарет мягко, деликатно, даже чуточку смущенно.
Дадышо все понял… Это не было для него такой уж неожиданностью. Но именно вот так обойтись с ним?! Мелькнула дерзкая мысль — отказаться от доклада… Но ведь есть магистр… Пожалуй, впервые за прошедшие годы он не знал, на что решиться. «Хорошо, доклад я сделаю: но потом… а что потом?» Он не хотел больше думать об этом — ведь это все равно, что расшевелить клубок змей, которые с некоторых пор и так часто давали о себе знать.
Картина, представленная слушателям доктором Дадышо, была поистине грандиозной. Дестабилизация, паника, уныние, выход из строя крупных предприятий — все подготовлено к вторжению на территории стран «Единства», причем возможность сопротивления исключается. Народы даже не подозревают, что это они, великие деятели «двенадцати» и «Голубые братья», являются виновниками зловещей эпидемии, обезглавившей государства и народы. Поэтому сейчас легко идти в эти страны, выбрав немудреный лозунг: «Мы пришли к вам, братья, чтобы помочь обрести веру в завтрашний день, пресечь распространение страшной болезни, навести порядок».
Доклад доктора Дадышо был достаточно лаконичен. Дадышо слышал аплодисменты, одобрительный шепот, но гнев «накатывал» на него волной, и в ответ на аплодисменты он молчал. Ярость подняла в нем какие-то глубинные пласты мыслей, которые он глушил прежде, когда все оправдывал стремлением к могуществу, будущему величию, когда он, и не видя глазами, как бы обозревал свои сокровища, уже приобретенные и те, что скоро будут ему принадлежать. Сейчас, в эти минуты, когда его «отсекли» от верхушки, от «вершителей судеб мира», его, кто дает им в руки такое могущество, какого не знала история человечества, когда его как прокаженного держат в изоляции, — в эти минуты он не только возненавидел этих «воротил» во главе с Маргарет, но он и себе вдруг стал противен, и все его богатство, мнимая значительность предстали перед ним в истинном свете. «Они платили мне как нужному им рабу, держали как орудие исполнения их воли, как убийцу, который теперь им неприятен, грязен, в крови…» Секретное совещание прошло не совсем мирно. Хотя прямо вопрос о разделе территории не стоял в повестке дня, но предварительное его обсуждение, внесение предложений в будущий проект предусматривались. Вот тут-то сшиблись страсти и непомерные аппетиты участников совещания. Каждый мыслил урвать кусок побольше и поаппетитней.
Предполагалось делить не только сушу, но и океаны — они были также объявлены жизненно важными пространствами, и на них посыпались заявки.
Маргарет ждала Дадышо. Он нашел ее озабоченной, это подчеркивалось даже ее костюмом — черное узкое платье со скромной ниткой кораллов. Маргарет была одна.
— Джоди, дорогой, — она сделала несколько быстрых шагов ему навстречу, — я едва дождалась, когда все уйдут — мне не терпелось поговорить с вами. Я поняла, что вы были чем-то рассержены, и, признаюсь откровенно, встревожилась, а вдруг это я вас расстроила? Но, мой друг, вы же знаете, что единственная моя опора — это вы… один лишь вы… Так опасно доверяться людям, я это по-настоящему поняла теперь… Я все вам расскажу…
Дадышо молчал: «никакого ума… настолько заурядна, играет скверно…» Маргарет и Джоди проходили анфиладой залов. Их силуэты на фоне раскрывающихся дверей читались такой слаженной, графически точно выверенной композицией: гибкая женская фигура в черном и широкоплечий, узкобедрый человек в свободного покроя темно-малиновой блузе и узких маканах. Маргарет свернула влево, Джоди последовал за ней, и они очутились в зимнем садике, где аромат недавно расцветших орхидей, казалось, пропитал стены. Сюда Маргарет распорядилась подать ужин.
За огромными окнами сада холодел закат. Солнце проваливалось в море и будто просвечивало сквозь волны, позолотой ложась на спокойные воды.
— …неужели этот Адам так зарвался? О, поистине безумные люди… Такая жизнь, кажется, лучшего и желать нельзя. Он нам стоил недешево, и он еще предъявляет претензии…
Диалог в воздухе
Создавая свои колоссальные лаборатории, Дадышо в свое время предусмотрел особенности их работы. Он организовал ее так, что абсолютно все знали лишь он и магистр, а остальные только в пределах одного звена в сложной цепи, соединяющей всю систему. Что касается магистра, то он был так засекречен, что его истинное значение было известно лишь Дадышо, и даже леди Галь не была полностью осведомлена о его деятельности. Магистр находился под такой могущественной охраной что в любую минуту Дадышо мог знать и видеть, где он и чем занят. Магистр был знатным «пленником». В прошлом всемирно известный ученый, он прельстился миллионным состоянием, возможностью почти беспредельных расходов на научные и личные нужды и получил их, но заплатил за это дорогой ценой. Все у него отнято: внешность изменена, публикации научных работ исключались, для мира он перестал существовать, хотя и был еще человеком нестарым и физически крепким. Смирившись со всем этим, он погрузился в науку. Изжив в себе многие «слабости», как он считал, превратился в человека холодного и безмерно жестокого. С таким вот партнером и работал Дадышо. Собственно магистр и вынес решение о судьбе Адама.
Почти тотчас за этим решением последовало предложение Козимо, адресованное Адаму, совершить воздушную прогулку. Адам терпеть не мог эти летательные аппараты и воспротивился, но Козимо постарался убедить его, и они поднялись ввысь. Козимо увлек своего спутника в сторону гор. Козимо спешил поскорее вывести Адама из зоны слежения.
Козимо знал, что риск его предприятия велик, но не мыслил уклониться от него и ждал решающего момента.
Адам подозрительно покосился на Козимо:
— Брат, куда ты меня тащишь? Да еще так поспешно?… Давай лучше остановимся, у меня нет желания удаляться…
— Сейчас, Адам, потерпи чуточку… Так… кажется, я вижу удобный склон, вот здесь мы и приземлимся.
Оба воздухолета опустились на небольшую зеленую лужайку на склоне горы, защищенную от ветра. Козимо тотчас же присоединил к Адаму маленький стерженек, зацепив его за карман малиновых макан.
— О, брат, что-то ты изобрел новенькое… Но я вовсе не хочу быть твоим подопытным кроликом, так что прекрати свои фокусы или немедленно все объясни… А то я тотчас же отделяюсь от тебя…
— Прости, Адам. Только теперь я могу тебе все сказать. Я подключил к тебе и к себе изолятор, он исключает слежение за нами и прослушивание. Дело требует быстрого решения…
Козимо достал маленькую круглую коробочку, включил ее. Перед Адамом появилось изображение Дадышо и магистра. Говорил магистр:
— …итак, дело не терпит отсрочек. Адам становится опасен. Его заносчивость, бахвальство, непомерные требования перешли допустимую грань. Он уже пускает в ход угрозы… Мне он мешает. Можете представить, что он потребовал посвятить его в секретнейшие исследования. Я был предусмотрителен и пообещал это сделать… Но вы-то понимаете, что это невозможно… Как вы помните, я не раз говорил вам о том же. Случай с Адамом относится как раз к таким, когда зло необходимо исключить. Это надо было сделать давно, но вы все тянули… В нашем деле эта опасность может повлечь катастрофу. Пожалуй, все ясно… — Магистр сосредоточенно смотрел куда-то в пространство; глубокие складки резко обозначились на лбу. — Что ж, он не так плохо окончит земное существование, наш новый препарат наполнит его последние часы прекрасными видениями, кстати, и мы еще тщательнее понаблюдаем за его действием… При прощании мы воздадим ему должные почести…