I

Воскресенье четвертого сентября 1784 года в Петербурге выдалось холодным и дождливым. Знатная часть горожан пережидала непогоду сидя у теплого каминного огня с бокалом французского вина, разбавляя время беседами о последних модных тенденциях или делах насущных. В салонах всё чаще разгорались жаркие споры о философии, политики или литературе.

Из-за непогоды раньше обычного времени наступили сумерки, массивные серые тучи заволокли весь небосвод, оставляя столицу в гнетущем полумраке. Город казался пустынным, не живым.

Из усадьбы на Большой Миллионной вышел человек небольшого роста и худощавого телосложения. Он, тщательнее закутавшись в светло-синий кафтан, не спеша направился вверх по улице, прихрамывая на правую ногу и слегка постукивая тростью по каменной брусчатке.

Вдали послышался шум экипажа. Карета, брызгая лужами, проехала мимо и замерла у тротуара немногим впереди. Стоило им поравняться, дверца её тут же открылась, и  мужчина тенью скользнул внутрь.

– Доброго вечера г-н Подглядин! – Кивнул он, сидевшему здесь.

– Рад видеть вас в добром здравии г-н Остроумов. – Ответил Подглядмн - мужчина тридцати пяти лет, с абсолютно не запоминающейся серой как сегодняшнее небо внешностью.

– Вы срочным образом хотели меня видеть? – Спросил Остроумов, смахивая с кафтана капли дождя.

– Непременно!

– В таком случае, раз дело не терпит отлагательств – рассказывайте!

– Как я уже писал вам: неделей ранее в Смольном Институте Благородных девиц отравили одну из старших дочерей моего хорошего друга титулованного советника Ивана Алексеевича Барыкова, Анну. Официальная версия случившегося - банальное отравление. Однако девушка так и не пришла в себя, находясь в беспамятстве. До сих пор в институте находится её сестра, которой по соображениям отца тоже может угрожать опасность. Он просил меня по возможности присмотреть за Аграфеной и определить кто из её окружения способен на такое. – Сказал Подглядин, передовая собеседнику  какие-то бумаги. – Я знаю, вы человек слова, однако вам свойственны и азарт, и толика беспечного риска. К тому же, по счастливой случайности, вы прибыли с визитом в столицу как раз вовремя.

– Однако! Не лучшего же мнения вы обо мне. – Усмехнулся Остроумов, убирая бумаги за пазуху.

– Ну что вы Александр! Напротив! – Всполошился Подглядин, боясь, как бы собеседник не передумал. – Лишь от того что вы в таких делах не новый и часто спорите с судьбой, я имел смелость обратиться именно к вам. Никто другой и не согласился бы на столь опасную авантюру!

– Ну что же, лишь в угоду нашей дружбе! – Сказал Остроумов и так же незаметно покинул экипаж.

II

Непогода задержалась ещё на пару дней, щедро поливая город дождем.

В приемной Смольного института благородных девиц сидела женщина тридцати двух лет в синем кружевном платье с газовой косынкой на шее и огненно-рыжими локонами, мягкими волнами уложенными в пышную прическу. Голову её украшала широкополая шляпа в цветах и перьях. Начальница института Софья Ивановна де Лафон внешне добродушная и открытая женщины шестидесяти семи лет, в черном закрытом платье и белом чепце, сидела за большим столом напротив.

– Вы как раз вовремя! – Сказала она посетительнице. – Совсем недавно у нас заболела одна из классных учительниц, на её место срочно требуется замена.

– Несказанно рада, что могу быть вам полезной! – Улыбнулась женщина.

Удивительно не симпатичная девушка, думала г-жа де Лафон. Ей казались странными по-мужски широкие скулы собеседницы, грубый голос и до не приличия широкие плечи и талия. Но выбирать не приходилось, к тому же у девушки были рекомендации от самой Императрицы, а не принять сие во внимание было бы непростительной ошибкой.

– С распорядком дня и классом вас познакомит правительница Екатерина Павловна Горницина. – При этих словах начальницы к столу подошла высокая статная женщина, что всё это время стояла у двери.

– Прошу пройти со мной г-жа Самозванова. – Сказала она.

– Зовите меня Мария Петровна. – Ответила женщина, поднимаясь.

Изнутри Смольный оказался особенно схож с любым учебным заведением этого времени. Высокие потолки, светлые залы и полное отсутствие какой-либо роскоши. Лишь портреты Императорской семьи украшали беленые стены.

В институте было четыре возрастных отделения, каждый из которых носил название по цвету платьев учениц. Младший курс называли - «кофейный», второй - «синий», третий – «голубой», а самый старший курс носил форменные платья белого цвета и от того назывался «белый». Так же здесь имелось мещанское отделение, где учились девушки, не имеющие знатного происхождения (кроме крепостных крестьян). «Благородные» и «Мещанки» встречались только в молельне, в остальное же время они почти не виделись. На каждом курсе девушки учатся по три года, и того двенадцать лет, без единого выходного дня и каникул.

– Уставом института категорически запрещается нахождение лицам мужского пола на территории института без прямого на то разрешение Её Императорского Величия. – Говорила Екатерина Павловна, мельком отвечая кивком на книксен мимо проходящих девушек. – Все встречи с родными и близкими строго по расписанию. Классная учительница должна сопровождать воспитанниц на каждое занятие, следить за порядком и в не учебное время. Категорически запрещается любое физическое наказание. Средством наказания служит – пристыжение, провинившуюся ученицу ставят перед всем классом, дабы её стыд служил примером для всех. У вас есть вопросы?

– Нет, г-жа Горницина. – Ответила Самозванова.

– В таком случае прошу вас располагаться, – правительница подошла к одной из дверей и открыла её, пропуская г-жу Самозванову вперед. – Всего доброго.

– Всего доброго. – Ответила Мария Петровна.

III

С этого дня время г-жи Самозвановой подчинялось строгим правилам института.

День учениц начинался с шести утра, когда как классная учительница должна была подняться намного раньше. Сначала девушек выводили на зарядку на берег Невы, не зависимо от погоды и времени года. Затем проходил завтрак, состоявший из куска ржаного хлеба с небольшим количеством масла и сыра, так же подавалась молочная каша и сладкий чай с булочкой. Дальше они шли на занятия где им преподавали закон божий, русский язык, французский язык, арифметику, историю, географию, рисование, танцы, музыку, рукоделие и различные виды домоводства. Обед был не менее скуден, чем завтрак, и состоял из не жирного бульона, небольшого кусочка вареного мяса и пирожка. Вечер был полностью занят выполнением домашнего задания.

Учебную программу для института разработал сам Иван Иванович Бецкой, и направлена она была на воспитание будущих фрейлин и придворных дам. Институт являлся «детищем» Екатерины II  и находился под полным её контролем и попечительством, он поражал всех гостей столицы своим размахом и организованностью.

Класс г-жи Самозвановой состоял из двадцати юных красавиц благородного происхождения. Мария Петровна сидела на каждом их занятие, и сопровождала весь класс на прогулках. Случайно или нет, однако Самозванова оказалась классной учительницей в группе, где двумя неделями ранее отравилась девушка. Барыкова Аграфена Ивановна, пухленькая девушка с русой косой до пояса, в отсутствие сестры сидела вместе с княжной Оболенской или г-жой Бахметьевой Анной Ивановной. Последняя выделялась на фоне подруг длинными черными волосами, вьющимися локонами, спускающимися до середины спины и почти черными глазами, сильно контрастирующими с её светлой кожей. Жили девушки в одной большой комнате, на каждую приходилась одна жесткая кровать и коричневая тумба. Здесь же стоял общий стол и пара стульев.

– Барыкова, аккуратнее пришивайте тесемку! Вам же это носить! – Сказала г-жа Платьина Авдотья Ивановна, учительница по рукоделию. Молодая девушка двадцати семи лет, внешне чем-то неуловимым похожая на Барыкову. – Посмотрите, как красиво получается у Бахметьевой!