Procella1
Мой отец был моряком. В детстве он ходил со мной на пирс прямо перед штормом - посмотреть на тучи, подышать воздухом. Перед тем, как небеса разразятся грозой, становится пугающе спокойно. Тишина… Но где-то внутри ты понимаешь, что шторм начинается: чувствуешь запах озона, слышишь шум прилива… И остановить его нельзя, остается лишь ждать, когда раздастся гром.
Жил я тогда в небольшом домике недалеко от Бишопс-бридж-роуд вместе с моей соседкой, миссис Энн Роуз2. Она потеряла мужа, когда холерный алгид выжал из него последние соки. Но тот же год преподнес ей и новую жизнь – очаровательную малышку, которую назвали Мартой. В последнее время мы часто пили вместе чай, читая что-нибудь или неспешно беседуя. Миссис Роуз, по обыкновению, просматривала новостные газеты, а я изучал один из трудов о новых методах лечения сифилиса. Женщиной она была молодой, несколько смуглой, с темными волосами. Вероятно, ее предки были валлийцами, или кто-то из них однажды согрешил с прислугой - сейчас этого уже не узнать.
- Подумать только! – воскликнула миссис Роуз во время очередного чаепития, кивнув на одну из газет, лежащих на столе. – Мошенники уже в который раз отбирают у простых рабочих их последнее имущество, а они публикуют мою статью на третьей полосе. Как же так, доктор Стоун?
Энн Роуз подрабатывала журналисткой в «Дейли Ньюс», лондонской газете с довольно скудным тиражом, большая часть редакции которой и понятия не имеела, что под именем Лайонела Вернея3 публиковала свои статьи та, которая верила, что если женщина смогла управлять королевством, то справится практически с любой профессией. Но пока большая часть общества с подобным утверждением категорически не согласна, и это имя было для нее символом женского единодушия, искреннего восхищения, а также возможностью заработать на жизнь.
- Никто не знает, кто такой Шторм. С будущими жертвами дела ведут помощники, а его самого ни один пострадавший еще не видел, - этого подлеца она прозвала так потому, что Шторм с легкостью рушил чужие жизни, и увернуться, если он пришел к тебе, невозможно, - к тому же, посмею предположить, у Шторма есть могущественные покровители, поэтому полиция не берется за эти дела всерьез.
- Вы, как всегда правы, доктор. Впрочем, будь у меня возможность отправить статью на Флит-стрит… Прошу меня извинить, - за стеной раздался плач Марты, и миссис Роуз пришлось уйти из-за стола. В глубине души она всегда мечтала, чтобы ее статью напечатали в «Таймс».
Будучи молодым, я любил коротать вечера в одном из портовых пабов, наблюдая из окна за жизнью трущоб. Я не раз видел, как воры забирали у рабочих всю получку, приставив к горлу нож. Не отдашь – и кровь из твоей сонной артерии забрызгает половину узкой улочки. Однако там все было относительно честно: можно было попробовать дать отпор или, по крайней мере, позвать на помощь. Шторм же работал, словно яд, который действует не сразу – когда начнешь понимать, что происходит, помочь уже невозможно. Его приспешники обманом заберут твой дом и последние сбережения. Причем, практически законно. «Мол, если вдруг кто-то решил продать дом по столь замечательной цене, грех упускать такую рыбку!». Как люди на такое «решались» догадаться было не сложно.
Спустя буквально две недели жертвами Шторма стали престарелые мистер и миссис Харман из Ист-Энда. Когда они осознали, что жить им больше негде и не на что, мужчина от безысходности набросился на одного из помощников Шторма, который попросту столкнул его с лестницы.
- Представьте себе, доктор Стоун, я лично поговорила с миссис Харман, она рассказала, что прибывший на место трагедии инспектор признал это случайностью и проводить дальнейшее расследование не стал, - миссис Роуз сделала глоток и слегка поморщилась – видимо, чай был слишком горячий, - поэтому в газеты имя мистера Хармана попало, к сожалению, только в колонку некрологов. Но, думаю, я смогу это исправить.
Через несколько дней в Лондоне только и разговоров было, что о неизвестном и коварном Шторме. После статьи в «Дейли Ньюс» подобные ей стали появляться практически во всех крупных газетах города. Похоже, покровителям Шторма пришлось отречься от связи с ним, и двух его помощников вскоре задержали, однако узнать у них какую либо информацию о Шторме так и не удалось. А вот миссис Роуз получила письмо от неизвестного с настоятельной рекомендацией опровергнуть опубликованную статью и обещанием расправы в ином случае. Верно, миссис Харман под действием угроз рассказала-таки, с кем она поделилась подробностями происшествия. Но на Энн Роуз подобная острастка не действовала.
Как-то ночью я проснулся от яркого света. Выглянув в окно, понял, что это горит наш второй этаж. Прямо в халате вбежал по лестнице наверх, зовя миссис Роуз. Дальняя комната и часть коридора были охвачены огнем, едкий, режущий глаза дым заполонил весь этаж. Энн пыталась открыть дверь в детскую, ее все чаще отвлекали приступы судорожного кашля, но она не сдавалась – с той стороны доносился хриплый детский плач. Я попытался ей помочь, но, видимо, дверь прижало одной из рухнувших потолочных балок. После нескольких минут безуспешных попыток, единственное, чем я мог помочь – это унести истошно кричащую и вырывающуюся женщину на улицу…
- А я ведь предупреждал, - и темный силуэт, словно призрак, растворился во мраке ночи.
Через некоторое время юноши, жившие по соседству, смогли достать ярко-красную от жары и дыма Марту через окно, она уже несколько минут не дышала.
- Прошу Вас, доктор, сделайте что-нибудь! – выкрикнула Роуз.
Положить на твердую поверхность, развернуть пеленки, нажать на грудную клетку. Раз, два, три, вдох…
Будто через водную толщу, доносится плач миссис Роуз. Вокруг суетятся люди. Догорает дом. Раз, два, три, вдох…
Никаких мыслей. Только с годами отточенные до совершенства движения. Раз, два, три, вдох…
Меня знобило. Трудно сказать, что стало тому причиной: холодный ветер и негромкий голос священника одинаково пробирали до мозга костей.
- Господи, прими душу этого дитя в Царство свое…
В это дождливое утро мы были здесь только втроем. Миссис Роуз стояла, склонив голову, сжимая в руках кружевной платочек так сильно, что пальцы стали белыми. Подол ее платья был весь в грязи, но она этого не замечала, лишь изредка разглаживала невидимые складочки на черной одежде.
- Аминь.
- Аминь, - я снова надел свою шляпу, и мы молча пошли в сторону больницы, в которой я работал и где мы вынужденно жили последние несколько дней, поскольку дома у нас больше не было.
- Знаете, я видела его. Он был в маске, но когда пламя вспыхнуло в очередной раз, я увидела его глаза – один карий, другой голубой.
- Гетерохромия, - в тот день я и сам убедился, как хорошо успокаивает чай, - больше распространена у животных, среди людей это довольно-таки редкое явление.
Мы снова молча пили чай, но я был больше не в состоянии выносить эту гнетущую тишину, давящую на меня со всех сторон, поэтому набрался смелости и спросил:
- Может, Вам стоит поехать в Нью-Йорк? Устроитесь, начнете новую жизнь. Там к женщинам Вашей профессии относятся гораздо благосклоннее, чем здесь.
- Вы правы. Как всегда… - ответила миссис Роуз, глядя куда-то вдаль, как будто сквозь меня. Весь следующий день она провела, склонившись над материалом для новой статьи. Уже поздно вечером, остановившись у самого выхода на миг, чтобы плотнее укутаться в пелерину, она неожиданно сказала:
- Пойду во двор, погуляю час-другой, подышу немного, а то сон не идет.
Но она не вернулась ни через два часа, ни даже на следующий день. Инспектор говорил, что люди видели ее, стоящую ночью у края причала и неподвижно смотрящую в непроглядную глубину Темзы. Полиция в течение трех дней обыскивала территорию вниз по течению. Но делали это скорее для очистки совести, ведь миссис Роуз тем вечером могла попросту ожидать очередной рейс до Нью-Йорка.