— Патронов мало, — недовольным голосом заявил товарищ Артем, командир рабочей дружины.

— Под завязку забитый грузовик – это мало? – удивился Карен, помогавший разгружать ящики с боеприпасами.

— Патронов должно быть столько, чтобы у нас они оставались, когда у них закончатся, — ответила симпатичная девушка с толстой русой косой, переброшенной через левое плечо черной кожанки. Серые ясные глаза блеснули из-под козырька кожаной кепки, и девушка повернулась к командиру.

— Артем, с продуктами у нас как? Не из Красноярска же возить. Договорились уже с местными?

— Здесь-то договорились, — кивнул командир, — а вот насчет Егорьевского пока решаем.

— Долго решать будете? – с тревогой в голосе спросила Маша. – Нам на место поскорее надо, если опоздаем, нам эшелон с патронами не поможет.

— День-два, — ответил Артем, — разведка вернется, и будем выступать. А пока погостите в лагере, познакомимся поближе и планы уточним.

— Спасибо за приглашение, командир, — улыбнулась Зоя Сергеевна, — с удовольствием.

Бобби радостно закивал в знак согласия. Похоже было, что на двухместную палатку он раскошелился не зря.

В лагерь выехали только после заката – дожидались Карена. Товарищ Артем прислал за ними «Газель» неприметного гражданского вида. Вообще с транспортом у дружины было неплохо, но часть бойцов приехала сюда поездом или рейсовым автобусом, и до Егорьевского, расположенного в пятидесяти километрах к северо-востоку, предстояло добираться партиями. На месте они должны были рассредоточиться по тайге, не показываясь на глаза жителям поселка до подхода остальных сил.

Командир с несколькими товарищами и гости сидели на бревнах вокруг небольшого уютного костерка, рассыпавшего яркие искры со смолистых поленьев, запивая душистым чаем походную кашу – перловку с тушенкой. Говорили тихо, большая часть бойцов уже спала в одинаковых палатках, судя по виду не раз побывавших на природе. Людей Артем взял только обученных и проверенных, часть из них получила боевой опыт в горячих точках, остальные, хоть в деле и не бывали, прошли серьезную подготовку в летних лагерях и спортивных клубах, организованных Штабом «Объединенной Левой».

— И за чьи же идеи воевать собираетесь, товарищ Артем? — спросила Зоя, вглядываясь в освещенное пламенем костра рубленое лицо с легкой щетиной на выступающем подбородке и твердым красиво очерченным ртом. Верхняя часть лица оставалась в тени, и только серые глаза ловили отблески огня золотистыми искрами.

— Мы за идеи воевать не будем, Зоя Сергеевна, — улыбнулся командир, — мы за народ воевать будем, если понадобится. А еще лучше, чтобы не понадобилось. Кровь зазря лить – последнее дело. Но в случае чего покажем, что голыми руками нас не возьмешь.

— А идеи у нас разные, — вмешалась девушка в кожанке и узкой юбке чуть выше колена и прямых сапогах без каблука. Кепку она сняла, но вид у нее все равно был кинематографически стильный.

— Совсем разные? – усмехнулся Григорий. – Или все-таки, есть что-то общее?

— Ну, так не зря же мы «Объединенная левая», — ответила девушка, — Артем вон Маркса в оригинале читает, а мне князь Петр Алексеич ближе. Дороги разные, а коммунизм в конце один.

— Верной дорогой идете, товарищи, — процитировала Зоя, — вот только какая из них верная? Не передеретесь ли, решая, как идти и кто впереди будет шагать?

— Пока не передрались, — девушка чуть надула губы, — кстати, я – Маруся, комиссар отряда. Вот, местами с коммунистами поменялись.

— Тезка, — обрадовалась Маша, и пихнула локтем в бок сидящего между ней и комиссаром Саню, — желание загадывай, между двумя Мариями.

— Я вообще-то Анжела, — потупилась девушка, — но это какое-то... нереволюционное имя.

— Да, не знает молодое поколение про Анжелу Дэвис, — рассмеялась Зоя, — а ведь всей страной заступались.

— Тоже верно, — согласился Артем, — но мы уже привыкли, что комиссар у нас – товарищ Маруся. А насчет дороги, Зоя Сергеевна, вы правы, конечно. История учит, что между своими крови в революции льется даже больше. С врагом подчас договориться проще. Но у нас опыт есть. Положительный.

— Это какой же? – заинтересовался Карен.

— А тебя не удивляет, что тебе тут не удивились? – подмигнул Артем. – Ситуация у нас в Красноярске особая. В городе с конца двадцатых собирались все, кто понял, что правоту не расстрелом инакомыслящих доказывают. Кого сумели, из лагерей выдернули. Кое-кого только перед самым расстрелом или голодной смертью спасали. В основном – ваши Гангрел и Бруха. Товарищ Хайнрих у нас еще в Народной воле на царя покушения организовывал, политкаторжанин со стажем. Ну, и еще есть те, кто помнит прошлое не по фильмам и книгам. Если даже они между собой в конце концов договорились, нам, людям, сам Маркс велел.

— А договорились-то о чем? – с подозрением спросил Григорий. — Не вцепляться друг другу в глотку, пока есть общий враг? Об этом и в прошлом договаривались. Только цену тем договорам мы все знаем.

— Вот и меня интересует, — добавила Зоя, — у вас уже какие-то мысли о «новый мир построим» общие имеются? Или только о том, как «до основания» разрушать будете, а там куда кривая вывезет?

— Имеются, — кивнула Маруся, — Советы возрождать будем. Это, конечно, не наша конечная цель. Мы, анархо-коммунисты, за отмену всякой и всяческой власти вообще. Но Советская на переходной период – это лучший вариант.

— Помню я вашу Советскую власть, — недовольно поморщилась Зоя, — полжизни при ней прожила. И хорошего помню мало.

— Позвольте вам выразить свое восхищение, — улыбнулся Артем, — для своих ста шестидесяти лет вы выглядите просто изумительно.

— Это как? – Маша сделала удивленные глаза.

— А вот так, — ответил Артем, — официально Советскую власть в тридцать шестом отменили, а по существу ее так никогда толком и не было.

— Ну да! – возмутился Карен. – Я тоже помню и заседания Верховного Совета по телевизору, и взятки в местном Совете.

— А чем эти Советы от нынешней Думы или муниципалитетов отличались, кроме названия? – возразила Маруся, — или от Конгресса, Рады или Кнессета? Ах да, еще тем, что выбор был липовый. Но принцип-то угробили, так и не задействовав.

— Какой принцип? – недоуменно спросил Бобби. – Я в университете учил русскую историю, но нам этого не объясняли.

— До тридцать шестого года, — объяснил Артем, — высшим органом власти был Съезд советов. А депутаты туда избирались на всех уровнях. И те, кого на местах выбирали, имели такое же право голоса, как и представители центральных Советов. До сих пор нигде и никогда не было такого полного народного представительства. Когда и кто в последний раз народ спрашивал по поводу конкретного закона или решения? Референдум по любому поводу не проведешь. А эта система могла бы действовать...

— Но не действовала, — кивнул Саня, — а почему?

— Потому что еще в октябре семнадцатого все делегаты съезда, кроме большевиков и левых эсеров, самоустранились, — ответил Артем, — гордо подняв голову, удалились и отсиделись в сторонке, полностью сдав власть большевикам.

— А большевиков вы не любите?— с любопытством спросила Зоя.

— Мы всех любим, — усмехнулся Артем, — если говорить об идеях. А методы, которыми они воспользовались, нам не подходят. Я не верю, что Ленин или Троцкий были от рождения кровавыми тиранами. Да и Сталин вряд ли. Но абсолютная власть развращает. Любой на их месте рано или поздно докатился бы до расстрелов и лагерей. Давить инакомыслящих – очень соблазнительно. Гораздо проще, чем идти на компромисс. Но, если бы тогда...

— История не имеет сослагательного наклонения, — напомнила Маруся, — главное, что мы усвоили урок.

— Надеюсь, — улыбнулась Зоя, — и очень хотела бы проверить это лично. Если доживу, погляжу.

— Доживете, — убежденно заявил Артем, — непременно. В воздухе пахнет порохом, и рвануть может гораздо раньше, чем кажется.

— А пока у нас есть более конкретные цели, — напомнила Маруся, — так что допиваем чай, докуриваем – и спать.