— А родственники-то как?

— Он одинок, а соседи привыкли к разъездам корреспондента. Я дал распоряжение по линии снять Коломийцева с поезда. Думаю, что удастся это сделать на станции Панычи. Но надо самому там быть... Немедленно ехать! Все остальное подождет. Сейчас придет наша большая машина.

Краевский вскочил с кушетки и, опираясь на палку, заковылял к гардеробу. Рожков остановил его:

— Нет, Артемий, ты ничем не можешь нам помочь. Оставайся здесь.

— Нога почти зажила.

— Все равно. Ты здесь необходим, потому что один знаешь как следует место. Прошу тебя участвовать в операции «УН». Это очень важно. А я поеду с Хрулевым и...

Майор посмотрел на меня. Я подошел к нему.

— Товарищ Зернин, хотите?

— Хочу.

— Но это дело небезопасное.

— Андрей Матвеевич!

— Хорошо, едемте... Но вы слишком легко одеты. Будет холодно.

— Я дам ему свою фуфайку и кашне. — ответил За меня Артемий Иванович. — Сережа, откройте гардероб.

В это время к дому подкатил большой открытый автомобиль. Из него вышел Хрулев и поднялся к нам. Он был в штатском и привез штатское платье для майора. Тот быстро начал переодеваться, не переставая давать указания:

— Сережа, не забудьте спички... Артемий, дай ему, пожалуйста, карманный фонарик да приготовь нам штуки по три бутербродов.

Через минуту мы уже сидели в машине. Краевский провожал нас, стоя у окна. Я только успел крикнуть, чтобы он позвонил в больницу и успокоил Леночку.

Мотор загудел, машина тронулась с места, под колесами заскрипел гравий. Краевский помахал мне рукой в знак того, что понял меня. 

Глава XXIV

ВСТРЕЧА С ДВОЙНИКОМ

Вечерело. Машина почти беззвучно мчалась по асфальту широкой автострады. На прямых участках шофер развивал такую бешеную скорость, что придорожные кусты, камни и деревья, сливаясь, казались сплошной стеной. Машина была открытая, и даже поднятый брезентовый верх не спасал от холодного ветра. Если бы не фуфайка, которую мне любезно дал Краевский, я бы промерз до костей. Мы ехали уже больше часа. Но вот шофёр сильно замедлил ход. Машина свернула в сторону и поехала по грунтовой дороге, огибая холмы и овраги. Быстро ехать здесь было нельзя.

Майор посмотрел на часы.

— До станции Панычи осталось только шесть километров,— сказал он, — но по такой дороге проедем не меньше десяти минут и будем там без четверти девять, то-есть через двенадцать минут после отправления поезда... Это ничего. Только бы успели снять Коломийцева с поезда.

Опасения Рожкова не оправдались. Когда мы, выскочив из машины, вбежали в дежурную комнату, навстречу нам поднялся корреспондент. Вид у него был удивленный и рассерженный.

— Простите, майор, — обратился он к Рожкову,— мне сказали, что я задержан по вашему распоряжению. Это верно?

— Верно.

— Но позвольте... Я не вижу причин! И, наконец, я опаздываю. Вам известно, что я приглашен на торжество, а следующий поезд будет только завтра?

— Вас никто не приглашал.

— Как — не приглашал? Я получил телеграмму!

— Она подложная.

— Подложная? Почему вы так думаете?

— Горисполком не посылал вам ее. Я снял вас с поезда потому, что вашей жизни угрожает опасность.

— Какая опасность? Что вы говорите!

— Самая настоящая. Вы стали поперек дороги крупной злодейской организации. Они решили убрать вас и заманили в ловушку.

Коломийцев растерялся от неожиданности и не сразу нашелся что сказать.

— Убрать, говорите вы? То-есть убить?.. Как же так? За что? Я... я вам очень благодарен, майор!

— Это мой долг. Но я хочу вас просить о некотором содействии.

— Я могу быть вам полезен?

— И даже очень.

— Тогда располагайте мной. Пожалуйста!

— Я в вас не сомневался. Хотя должен предупредить, что дело рискованное, и если вы боитесь, то я настаивать не буду. Вас тогда под охраной отправят обратно в город, где вы будете в полной безопасности.

Корреспондент колебался не более секунды:

— Что ж из того, что рискованное. Я всю войну провел на фронте. Не струшу.

— Словом, вы согласны?

— Согласен.

Майор крепко пожал ему руку. — Едемте, — сказал он. — Время не ждет. И вот мы снова, теперь уже вчетвером, несемся в машине.

Рожков смотрит на часы:

— Пять минут десятого. До автострады проедем минут десять. Оттуда до Белых камней останется еще тридцать два километра, но мы сможем развить большую скорость и пролететь их минут в двадцать. Значит, на станции будем без двадцати пяти десять. По расписанию поезд приходит в девять двадцать семь. Итак, мы запаздываем. Надо торопиться... От станции Белые камни до самой пристани еще пять километров по шоссе. Там регулярно ходят автобусы. Вы, товарищ Коломийцев, пойдете первым и постараетесь занять в автобусе переднее место. Сергей Михайлович пойдет за вами и сядет позади вас. Лейтенант Хрулев будет следовать за автобусом на нашей машине. Я, смотря по обстоятельствам, буду или с вами, или с ним. Все мы между собой незнакомы. Вот каков мой план действий. Но помните, — обратился он к Коломийцеву, — будьте осторожны, от нас не отделяйтесь и не показывайте виду, что знаете их намерения.

Когда мы выехали на магистраль, было уже совсем темно. Машина понеслась с предельной скоростью. Ничего подобного я не испытывал в жизни. Казалось, мы не катимся по дороге на колесах, а летим на каком-то фантастическом снаряде или ракете. Только тогда, когда при неровностях дороги нас с силой подбрасывало вверх, эта иллюзия рассеивалась. Ветер дул в грудь и пронизывал насквозь с такой силой, будто на тело была надета одна только рубашка. Рожков то и дело глядел на часы, освещая их карманным фонариком, и торопил шофера. Сирена ревела без перерыва.

Встречные машины, возы и пешеходы робко жались по краям дороги. Внезапно появляясь в лучах наших фар, они исчезали почти в то же мгновение. Обгоняемые повозки словно застывали на месте и не двигались. Я никогда не забуду этой дикой ночной гонки.

Наконец далеко впереди замелькали белые, зеленые и красные огоньки станции. Потом справа в темноте обрисовалось железнодорожное полотно с рядом телеграфных столбов. Еще две или три минуты — и мы мчимся мимо светофоров, стрелок, будок, шипящих паровозов и подъезжаем к станции почти одновременно с пассажирским поездом. Машина сразу останавливается. Мы соскакиваем, и она тотчас исчезает в темноте, увозя лейтенанта Хрулева. Ему придется сделать крюк и объехать кругом станции через переезд, чтобы встретить нас у выхода из вокзала.

— Скорее! — торопит Рожков. — Нам необходимо попасть в общий поток пассажиров.

Майор ведет нас какими-то задворками, через калитку, по запасным путям. Мы перебираемся через натянутую на столбиках проволоку, лезем под вагонами, мимо маневрирующих составов, рискуя попасть под паровоз, и, подсаживая друг друга, взбираемся на платформу. Пассажиры еще не покинули перрона. Идем, как условлено: впереди Коломийцев, потом я, сзади майор.

...Все произошло не так, как мы предполагали. Автобуса у вокзала не оказалось: он испортился, и ехать в город было не на чем. Между тем наступила ночь, и стал накрапывать дождик. Пассажиры толпились в зале и на крыльце, бранились, жаловались, торговались с извозчиками. Нашей машины еще не было.

Как только высокая фигура Коломийцева появилась у выхода, к нему подошел пожилой мужчина невысокого роста с бледным выбритым лицом и, вежливо поклонившись, сказал:

— Товарищ Коломийцев, если не ошибаюсь? Очень приятно! Я из горисполкома. За вами прислали машину. Пожалуйста!..

Корреспондент растерялся. Отказаться не было основания, ехать одному — значило подвергнуть себя крайней опасности. Он стоял, не зная, на что решиться. Я понял, что должен действовать немедленно и смело.

— Простите, — обратился я к нему, — за вами, я слышал, прислали машину. Будьте любезны, подвезите меня. Я из Киева и очень спешу в горсовет... Прошу вас!

В тот же момент я почувствовал, что кто-то осторожно тянет меня сзади за рукав и вкладывает мне в руку холодный металлический предмет, в котором я ощупью узнаю пистолет. Оружие передал майор. Я принял его как знак доверия и тотчас же сунул в карман пальто.