Как слили унитаз или Пётрусь Лео Липского

Вот, к примеру, женщина, приятная здоровая,

даже красивая, что для меня существенного

значения не имеет, приходит с раком.

И я ей говорю: "Уважаемая, для вас ничего

не осталось в этом мире, кроме сливочного

мороженого и темпераментного юноши.

Еще 5-8 месяцев, и вы труп". А она в ответ:

"Что вы такое говорите, доктор? У меня ведь

муж и двое детей". Как будто это имеет какое-то

отношение к делу. Я ей говорю: "Еbiteсь, милочка,

пока не слишком поздно". А она через два дня

вешается. При таком-то чудесном будущем.

Чего людям, черт возьми, надо?

"Петрусь", Лео Липский-Липшиц

Вы знаете, бывают там катализаторы, навоз, ферменты и еще многие разные интересные вещи, которые увеличивают выход мысли или просто рождают ее, как Бог родил Землю и все, что с ней связано. Я о Лео Липском, польском еврее (как и Джек Потрошитель) и хорошем писателе. Он родился в Цюрихе, вырос и образовался в Кракове, в войну бежал во Львов, из которого был отправлен НКВД в концлагерь на Волге. НКВД, видимо, был  не очень уж лютым, как настаивают современники, и в 43-м, вместе с армией генерала Андерса, Лео оказывается в Тегеране, чтобы заболеть там тифом, менингитом и другими разными болезнями, приведшими его к параличу и, частично, к утрате возможности говорить разборчиво. В конечном счете, он оказался в Палестине, в которой стал подобен Николаю Островскому (тоже ведь полак!) и потому диктовал свои мысли на пишущую машинку. В ИЛ за ноябрь 2015 есть его микророман "Пётрусь апокриф", перевод с польского. В этой вещи Липского купила на яффском  рынке вместе с одеждой интересная дама, купила, чтобы он целыми днями сидел в туалете их палестинской коммуналки, тем желая выкурить из квартиры не полюбившихся соседей (еще эта дама натурально кончала, надевая на Лео ошейник безвременно ушедшей любимой собаки).

В романе, хорошо читающемся,бесконечно еврейском, как Холокост, полно всего, что вызывает сочувствие к народу,  во все свои времена подлаживавшегося если не к жизни под унитазом, как  Пётрусь, то к выживанию каждую следующую минуту под знойными пирамидами злостных фараонов, в бескрайних пустынях, погромах, концлагерях, варшавском гетто, Земле Обетованной, обложенной врагами, готовыми растерзать. Уверен, любой впечатлительный человек, прочитавший эту вещь, неминуемо напишет хоть один хороший роман, а если не напишет, значит, это и не нужно...

Я не дочитал еще романа до конца, а мысли уже бороздят мои извилины. Можно ли, будучи верующим, любить жизнь и цепляться за нее? Наверное, можно и нужно, потому что жизнь - это смертельная борьба, а если нет смертельной борьбы, то и жизни нет.

Там, в романе, была еще любовь, нет, скорее, секс с придумками, раздвигание ног за десять пиастров во спасение ближнего...

 В общем, читаю.

...Дочитал. Пересказывать не стану. Со второй половины стали заметны  искажения сюжета романа рецензентами, редакторами и прочей братией с целью "слива" унитаза. Да и автор подкачал: ведь роман - это не начало, роман - это конец, возвращающий к началу.