Он не знал, что, так как Анны не было поблизости, не было и ран, которые я могла бы передать ему, а значит я не могла причинить ему боль. Как только подвернётся возможность, мне нужно было бежать и надеяться на то, что он этого не поймет.

— Знаешь, я даже улучшила свои навыки? Я тренировалась на тот случай, если мы встретимся вновь. Где дневник моей матери, Дин?

Когда он покинул мою комнату, у меня закружилась голова от облегчения, и я последовала за ним через тёмный коридор. В гостиной он вновь вернул своё самообладание и неестественно улыбнулся.

— Разве она тебе не сказала? Я много чего узнал из него. Например, что ты бессильна, если не можешь дотронуться до меня.

Шок и горе выбили почву из-под моих ног. Ещё один раз Анна предала меня, рассказав ему единственную деталь, которая могла бы спасти мне жизнь. Дневник исчез. Должно быть он у него. Безнадежность наполнила меня.

Дин напряг мышцы рук, и я поняла, что с разговорами покончено.

Он захрустел костяшками пальцев, а я напрягла позвоночник, сделав его как сталь. Легко я ему не сдамся! Из этого боя он не выйдет невредимым. Я приняла стойку, и стала ждать его следующего шага.

Долго ждать не пришлось.

Подобно полузащитнику он бросился на меня, я не отступала до самого последнего мгновения. Он пролетел мимо меня, врезался в стену, упал и лежал вытянувшись на полу. Его временное замешательство дало мне шанс добежать до двери квартиры.

Но все же я бежала не достаточно быстро. Рукой он схватил меня за лодыжку и, резко вывернув её в сторону, сбил меня с ног. Споткнувшись, я вытянула руки вперед, чтобы смягчить падение, но не смогла предотвратить того, что ударилась лицом об угол журнального столика. Когда я ударилась левым боком о пол, то разорвала губу и вывихнула плечо.

Прежде чем боль затопило мое сознание, Дин подтащил меня к себе на ковёр. Его лицо было красное от гнева, а синие глаза светились от злости. Не обращая внимания на поврежденное плечо, я перевернулась и, выкинув свободную ногу вперед, пнула его в лицо. Из его носа брызнула кровь, я надеялась, что он был сломан. Временно выведенный из строя, он ослабил хватку.

Я встала на ноги и побежала к двери. С ужасом услышав, как он поднялся, и почувствовала изменения в воздухе, когда он бросился на меня. Ручка повернулась в моей вспотевшей руке и дверь открылась на пять сантиметров - так близко я уже была к свободе, когда он снова захлопнул её своей ладонью. Я ударилась лбом о полое дерево, когда он запер дверь и прижал меня к ней. Его горячее дыхание касалось моей шеи и воняло пивом и несвежим сигаретным дымом из моих кошмаров.

Я глубоко вздохнула, выставила назад мой правый локоть и со всей силы врезала им ему в живот. Захрюкав он скорчился. Я оторвалась от него и побежала к своей комнате. Может быть, я смогла бы там запереться, пока не придет помощь. Пока не придёт Бен.

Я не успела далеко убежать, когда Дин обрушил на меня жестокий удар. Я полетела через диван и ударилась о комод в коридоре, над которым висело большое зеркало. Новый взрыв боли прошёл сквозь меня, начиная от бедра и до спины, когда я врезалась в зеркало, и оно упало на меня разлетевшись на тысячи кусочков, которые порезали мне руки и спину. Оглушёно я сползла с комода на пол.

Теперь он стоял надо мной, повернув меня ногой на спину. Я была слишком слаба, чтобы сопротивляться, а его триумфальный взгляд говорил мне, что он знал, что выиграл. Он будет пинать меня, и всё закончиться. Я больше не в состояние бороться.

Как змея, которая завивается в кольца, чтобы напасть, во мне собралась энергия.

Кто-то ударял в дверь, пока она не начала трястись.

Дин на мгновение отвлёкся, это был мой шанс. Я схватила его за ногу и прогнала поток, как сильный удар хлыста полный электричества, сквозь него. Прежде чем он смог отреагировать, через него прошла моя боль. Он схватился за плечо, которое вышло из сустава, а его губа порвалась, эта кровь смешалась с кровью его сломанного носа. Из десятка маленьких порезов на его руках выступила новая кровь, и он рухнул ругаясь и стеная на пол. Я перевернулась на бок, схватила большой осколок стекла и прижала к его шее. В ужасе он смотрел на меня, и я почувствовала примитивное удовлетворение.

С громким треском дерево сломалось, и дверь выпала из петель. Бен ворвался внутрь и замер. За ним появился полицейский, который прыгнул в сторону Дина и направил на него своё оружие. Бен встал на колени рядом со мной.

— Выбросьте осколок, мисс. Вы в безопасности, — сказал полицейский спокойным тоном.

Я сделала то, что мне сказали, а Бен не колеблясь поднял меня с пола. Он отнёс меня как ребёнка в кухню, сел на один из стульев и оставил сидеть меня на коленях.

Он прижал меня так сильно к себе, что у меня заболело плечо, но я молчала. Я не знаю, что мой отец увидел в моём лице, но он начал плакать. Я спрашивала себя, может он поранился при взламывании двери. Под предлогом того, будто успокаиваю, я похлопала его по щеке, чтобы просканировать на возможные ранения.

- Всё хорошо, Бен. Я в безопасности.

Он был здоров и кроме нерегулярного сердцебиения невредим, что могло означать, что он плакал только из-за меня. — Я теперь в безопасности, — повторила я.

Когда в кухню зашла офицер полиции, Бен сердито выдохнул:

— Эту сволочь я посажу за решётку.

* * *

В больнице, Бен не хотел нигде отставать от меня ни на шаг, даже для разговора с полицией.

Он рассказал офицерам, что ему было известно о моей ситуации и объяснил причины, почему я переехала к нему. Кроме того он выразил своё подозрение относительно смерти Анни. Выяснилось, что кто-то видел, как Дин порезал шины машины Бена, в то время как мы занимались упаковкой вещей. Он вызвал полицию. Бен как раз отдавал управляющему ключ, когда появились полицейские. В этот момент он понял, что мне могла грозить опасность.

Офицер Гонсалес, который был в квартире, расспрашивал меня об истязаниях, и я честно отвечала. Да, Дин уже много лет издевался надо мной. Сначала над Анной, потом надо мной. Да, полиция была уведомлена соседями и персоналом больницы. Заявления в полицию однако никогда не поступало.

Анна всегда врала, чтобы защитить его, а я всегда врала вместе с ней из-за страха, что мне в противном случае отошлют прочь. Каждое слово, которое я говорила, казалось наносит удар Бену, из-за чего я ограничилась минимумом подробностей. Я не рассказала полиции всё, но достаточно, чтобы они могли иметь представление. Между тем медсестра продезинфицировала мою разорванную губу и десятки порезов на руках и спине.

Такую историю как у меня офицеры слышали не в первый раз. Они кивали и задавали следующие вопросы, когда я останавливалась. Врач в отделении скорой помощи попросил их выйти, чтобы он мог позаботится о моём бедре и ссадине на боку там, где я ударилась о комод в коридоре. Офицер Кацинслти - сотрудница полиции, которая сохраняла бесстрастное выражение лица — осталась в комнате, чтобы всё задокументировать. Она делала кучу фотографий, а мне пришлось смириться с тем, что снова появились ранения, которые я, из-за страха быть обнаруженной, не буду исцелять.

Мужчины вернулись и офицер Гонсалес перешёл к следующему раунду вопросов, к которым делал заметки в небольшом блокноте. Наконец, они уши, чтобы допросить Дина. По словам Кацинслти его отвезут в тюрьму для предварительного заключения, как только врачи с ним закончат. Когда мы вернёмся в Мэн, Бен несомненно сможет добиться того, чтобы тот угодил в тюрьму надолго. Я со своей стороны надеялась на то, что они объявят Дина сумасшедшим, если он попытается рассказать им о моём искусстве исцеления. Ни один здравомыслящий человек никогда не признает, что верит в способности, которыми я обладала.

В то время, пока я говорила с полицейскими, Бен молчал. Его напряжение росло, когда врач перечислял мои ранения. Рентгеновские снимки не показали никаких новых сломанных костей, но осколком стекла я порезала себе ладонь. Помимо порезов к тому же разрасталась сильная гематома величиной с футбольный мяч, начиная от моего бедра до спины, а плечо было вывихнуто. Более бледные синяки на подбородке, которые были вызваны попытками исцелить Анну, они тоже посчитали махинациями Дина.