Зоя Васильевна долго болела. Ушла достойно в 2009 году. О ней помнят. И не только переводчики.
ТЕГЕРАН-1943 — ТОЛЬКО ПРАВДА
Геворк и Гоар Вартанян
Писать о Герое Советского Союза Геворке Андреевиче Вартаняне мне и приятно, и в то же время больно. Мы были с ним хорошо знакомы с ноября 2000 года, когда спецслужбы разрешили о нем написать. Нашей публике Геворк Вартанян и его жена Гоар Левоновна, кавалер ордена Боевого Красного Знамени, известны главным образом подвигами, совершенными в 1943 году в Тегеране.
А я хочу рассказать здесь коротенькую историю. В одном из документальных фильмов о разведке, не предназначенных для широкого показа, мелькнул сидящий за столом президиума герой с золотой звездой на груди. Лица, понятно, не показали, а камера, может, и случайно, остановилась на руках. Я не фантазер, но сразу подумал, что это руки хорошо поработавшего, немолодого и абсолютно точно восточного человека.
Однажды в канун праздника довелось мне общаться с тогдашним руководителем Службы внешней разведки России. И когда в конце нашей долгой беседы он задал дежурный вопрос, есть ли у меня какие-то просьбы или пожелания, я рискнул ответить совсем не традиционным «спасибо, никаких». Эпизод из фильма не давал мне покоя, и я сказал и о Звезде, и о руках, и о том, что герой, вероятно, откуда-то с Востока. Попросил, если возможно, о встрече. Директор взглянул на меня если не с укоризной, то с удивлением. Однако головой кивнул, обещаний не давал, но дал понять, что просьба услышана. Через пару лет я стоял на пороге квартиры Вартанянов в тихом московском переулке.
Неудобно писать «мы подружились». Нет, это было бы чересчур. Но общий язык был найден моментально. Начав работу, ни Вартаняны, ни я еще не знали, до каких границ дозволена откровенность. И когда Гоар Левоновна начала: «Мы — Анита и Анри», мне сразу вспомнилась пара нелегалов из книги многолетнего начальника нелегальной разведки генерала Дроздова. Впрочем, границу дозволенного довольно быстро очертили рамками повествования о Тегеране 1943-го. Но масштаб действий и уровень работы Вартанянов был понятен.
Вышла первая статья, и герои моментально отозвались благодарным звонком. Мы продолжали встречаться. С годами появлялись новые материалы, книги, фильмы… Кое-что всё же приоткрывалось. Детали, события, эпизоды, называющиеся в разведке «оперативными». Правда, никаких имен и названий стран. Однако мне, поездившему по свету, иногда казалось, что узнаю и крутую горку в центре большого города, и опасный поворот, в нескольких километрах от маленького княжества. Да и два-три лишь мазками описанных Геворком Андреевичем персонажа тоже были узнаваемы.
Гоар Левоновна, как и другие жены разведчиков-нелега-лов, о работе не рассказывала. Могла только поделиться какими-нибудь житейскими, порой комичными случаями, не имевшими отношения к разведке. Например, любила вспоминать, как на первых порах вживания в новый образ, еще в «промежуточной» стране, она надолго задержалась в парикмахерской. И, расслабившись под сушилкой для волос, в обществе других клиенток, увидела через большое окно заскучавшего мужа. Воскликнула по-женски, инстинктивно и, главное, по-русски: «Жора, я сейчас!» Муж исчез, потом объяснял, что на всякий случай искал пути отхода. А Гоар Левоновна с опаской взглянула на женщин, сидевших под здоровенными фенами. Оказалось, никто ничего и не услышал.
Отдам должное поварскому искусству Гоар Левоновны. Она не просто готовила — творила блюда восточной кухни. Без всяких излишеств, с дисциплинированной умеренностью мы отведывали их с прекрасным национальным армянским напитком. Тосты Геворка Андреевича и его юмор незабываемы.
И еще мне очень нравилось в их квартире — уютной, ухоженной, со вкусом обставленной, сияющей чистотой. И всё было в меру. Но сразу, с порога становилось ясно, что обитатели квартиры побывали «там». На стенах картины с порой узнаваемыми видами. Приятные вещицы в столовой напоминали о странах, где жили нелегалы.
Встречались мы и на некоторых торжественных праздниках, где Геворк Андреевич и Гоар Левоновна были в роли хозяев, именно хозяев, а не свадебных генералов. Познакомились с Вартаняном и моя жена с сыном. Когда вдруг нагрянула в наш дом болезнь, Геворк Андреевич искренне сопереживал и поддерживал. И еще я удостоился большой чести: Геворк Андреевич стал называть меня «мой биограф» и даже просил меня рассказать журналистам тот или иной эпизод из его жизни, дать интервью о нем в документальном или телевизионном фильме.
И вот Геворк Андреевич занедужил. Гоар Левоновна говорила: «Поразительно, но Жора никогда не болел. Даже не помню, чтобы такое случалось. И лекарств не принимал. За все годы, что мы были там — ни одной болезни».
В канун Нового года врачи отпустили его из больницы домой. Поняли — болезнь не преодолеть. Вартаняны скромно встретили Новый, 2012 год. Утром Гоар Левоновна увидела, что муж собирает вещи, предложила: «Жора, может, останешься дома? На денек или хотя бы до вечера?» — «Нет, — твердо ответил он, — надо в больницу, надо лечиться». Он сражался с болезнью и верил в свою победу. Гоар Левоновна была рядом с ним до последнего часа. Он ушел на 88-м году жизни, оставив у тех, кто его знал и любил, щемящее чувство невосполнимой потери.
Возможно, мне повезло больше других журналистов, писателей, историков разведки близко знать Героя Советского Союза Вартаняна. Значит, и ответственность на мне лежит большая, чем на них. Я очень боюсь нарисовать икону. Хотя в разведке он и является ею. И еще важное: Тегеран, о котором он рассказал, — всего лишь остров в море неизвестности. Люди одной с Вартаняном профессии понимают: это только часть правды.
В 1943 году немецкая разведка пыталась уничтожить «Большую тройку» — Сталина, Рузвельта, Черчилля. Еще в конце августа 41-го в Иран вошли с севера наши войска, с юга — английские. Реза-Шах обещанного нейтралитета не соблюдал, вовсю помогал Гитлеру.
— В то время в Иране находилось около двадцати тысяч немцев, — рассказывал Вартанян. — Военные инструкторы, разведчики под видом торговцев, бизнесменов, инженеров.
— Геворк Андреевич, сколько вам было лет в 1943-м?
— Девятнадцать.
— Совсем юноша.
— Я сознательно и обдуманно в шестнадцать лет пошел работать в советскую разведку. Мне присвоили имя Амир. Под ним и работал в Иране до 1951-го. А началось всё с 4 февраля 1940-го.
Осень 1943 года — заметная веха во всемирной истории. После Сталинградской битвы стало понятно: в войне произошел перелом. Стратегическая инициатива перешла к союзникам, и их лидеры не могли не задуматься: каким будет мир после войны.
Сталина больше всего беспокоило затягивание с открытием второго фронта. Американцы стремились к разгрому Японии, с которой СССР формально не воевал. Они пытались добиться от Советского Союза гарантий объявления войны Японии в обмен на обещание открыть наконец-то второй фронт. Англичане не могли допустить усиления роли Советского Союза на Балканах и в Восточной, а то, глядишь, и в Западной Европе.
Так что и политическая необходимость встречи была совершенно очевидна. Переписка между лидерами трех стран велась долго. Договориться было непросто. Рузвельт, уже прикованный болезнью к коляске, не хотел отлучаться далеко от дома, ссылаясь на американскую Конституцию, рекомендующую президенту не покидать Соединенные Штаты на длительный срок. Сталин, вообще не любивший путешествий, предпочитал не выезжать за пределы страны. Черчилль, понимая, что из-за военных действий пригласить американцев и русских на свой остров невозможно, был вроде бы не против их совместного выбора, но вот только какого?
То, что встреча руководителей трех союзных держав необходима, понимали все. 5 мая 1943 года президент Рузвельт предложил Сталину увидеться и обсудить важнейшие события. Он снова возвратился к этой идее после совещания с Черчиллем, состоявшегося в августе того же года в канадском Квебеке.