На самом деле, с тех пор как я вошла в его дом, за исключением времени, проведенного на заднем сиденье арендованной машины, я не ощущала одиночества. Даже во время моей болезни, когда я просыпалась, Макс был рядом, а если его не было, то я знала, что он поблизости. Даже вчера, когда я оставалась одна в доме. Слишком давно я не испытывала этого надежного чувства от осознания того, что мое одиночество не будет долгим, что оно закончится до того, как на смену ему придет отчаянная тоска.

Больше того. Его рука на моей груди, согнутое колено, прижатое к моему, — это было так сексуально и заставляло меня чувствовать себя сексуальной. Я не чувствовала себя такой уже некоторое время — довольно долго, слишком долго — и я скучала по этому чувству.

Когда мы с Найлсом встретились, у нас были нормальные отношения во всех аспектах. Но когда я согласилась на свадьбу, по какой-то причине все изменилось. Секс случался все реже и реже, и мы не были близки уже несколько месяцев. Больше, чем несколько. На самом деле, слишком долго.

Мы с Найлсом не жили вместе. Ему нравилась его современная квартира с тремя спальнями и с видом на реку в Бристоле. Оттуда он мог пешком дойти до работы и практически в любое нужное ему место.

Мой дом был огромным и слишком просторным для меня, но я любила свой просторный дом на четыре спальни. В основном потому, что он принадлежал Чарли. Но от моего дома Найлс не мог ходить пешком на работу. Ему пришлось бы ехать на автобусе, на что он никогда бы не согласился. А такси каждый день стоило бы слишком дорого. В отличие от меня, Найлс был адвокатом и зарабатывал действительно хорошие деньги, не говоря уже о том, что его семья занималась финансами. И все-таки такси каждый день — это слишком.

Чарли купил дом очень дешево и начал его ремонтировать, а когда его не стало, я взяла на себя миссию завершить его дело и сделала это. Я не могла продать его потому, что это был дом Чарли, и потому, что я много вложила в него. Но Найлс не собирался переезжать ко мне.

Мы находились в тупике. Найлс говорил мне выставить дом на продажу и переехать к нему, а я сопротивлялась. И пока я сопротивлялась, мне пришлось закопать обиду. Ведь если бы Найлс был внимательнее, если бы он прислушался, он бы знал, как много этот дом значит для меня. И тогда мне не пришлось бы сопротивляться.

Более того, в последнее время мы с Найлсом редко виделись на неделе. Иногда я ездила к нему и готовила ужин. Но большинство выходных мы проводили вместе. Обычно я приезжала к нему и оставалась ночевать, просто спать.

Но он не обнимал меня, когда мы спали. Мы не занимались любовью. И он не клал руку мне на грудь тем бессознательным, но таким собственническим жестом, как сейчас Макс.

И хотя я очень старалась не думать обо всем этом, велела себе двигаться, выбираться отсюда, убегать от Макса, говорила себе, что лежать в руках этого мужчины — безумие, я ничего не могла с собой поделать.

Яркий лунный свет лился в окно, а я лежала в темноте, в объятьях Макса, и решила позволить себе минутку безумия.

Он спал, он не понимал, что делает, что я позволяю ему делать. Я, напротив, не спала и ни за что не смогла бы заснуть снова. Я ускользну от него позже, после того, как позволю себе это безопасное убежище, это чувство — быть желанной и даже (если чуточку притвориться, а я решила так и сделать) любимой, чувство противоположное одиночеству.

Я расслабилась и устроилась поуютнее. В ответ его пальцы на моей груди машинально сжались, и он сильнее прижался ко мне. Мое тело вмялось в матрас, зажав под собой ладонь Макса, а его грудь прижалась к моей спине.

Я закрыла глаза. Так еще лучше.

Я скользнула рукой по его стальному предплечью и позволила себе еще одно запретное удовольствие, обхватив пальцами его сильное запястье.

Так я пролежала довольно долго, наверное, несколько часов, иногда погружаясь в дрему, иногда просыпаясь. Просыпаясь, я старалась запомнить свои чувства в ту минуту, снова и снова, и мне было так хорошо, что я каждый раз разрешала себе еще немного, самую капельку. Я отодвинусь позже.

Рассвет только начал подсвечивать дом, когда я снова погрузилась в полудрему, которая оказалась больше чем дремой.

Я крепко заснула.

* * * 

Я проснулась от яркого солнечного света и на миг растерялась.

Похоже, я не просто заснула, а мы с Максом передвинулись обратно в первоначальное положение: он на спине, а я почти на нем.

Я почувствовала, как меня передвинули, но глаза не открыла. С невообразимой осторожностью, с которой со мной не обращались никогда раньше, он выскользнул из-под меня и положил меня так, чтобы моя голова оказалась на подушке. Потом он натянул одеяло на мое плечо, и я услышала, как он ушел.

С минуту я просто лежала и осознавала, что большой, жесткий, властный Макс может так двигать меня, дотрагиваться до меня, и не только может, но и делает.

Потом я прислушивалась к звукам в ванной, где включались и выключались краны. Макс вышел из ванной, открыл ящик комода, потом закрыл его. Потом я почувствовала, что он покинул второй этаж.

А потом меня настигла реальность.

Проклятье! Какая же я идиотка.

Я прислушалась к звукам с первого этажа, там текла вода в раковине. Тогда я откинула одеяло и побежала в ванную.

Я почистила зубы, сначала щеткой, потом зубной нитью, умылась. При этом я не могла думать ни о чем, кроме того, какая же я идиотка. Я должна была воспользоваться возможностью и сбежать. Определенно, Макс спал очень крепко. Я могла бы уехать.

Я забрала из ванной все свои принадлежности и как попало запихала все в чемодан. Потом принялась лихорадочно копаться в вещах, подбирая одежду для побега от Макса.

Я так сосредоточилась на этом, что не услышала, как он поднялся на второй этаж, и вздрогнула, когда его рука обвилась вокруг моей талии.

— Доброе утро, Герцогиня, — произнес он мне в волосы и прижался к моей спине.

Я замерла и начала:

— Макс...

— Кофе, — перебил он.

— Макс... — снова начала я, потянув за его руку, и он отпустил меня.

Я шагнула в сторону, повернулась к нему и открыла рот, чтобы высказать все, что надумала (хотя и не знала, что именно, потому что в тот момент не думала ни о чем), но он поймал мою ладонь. Потом, когда я сделала шаг назад, он, к моему удивлению, заставил меня повернуться, подняв мою руку у меня над головой, словно мы находились на танцевальном паркете. Когда я оказалась спиной к нему, он остановил меня и прижал ладонь к моему животу, мою спину к своей груди и повернул меня в сторону лестницы.

— Кофе, — повторил он, подталкивая меня своим телом вперед, пока я продолжала держаться за его руку.

Он был сильнее меня и намного больше, так что я больше не пыталась вырваться, а сосредоточилась на сражении, которое могла бы выиграть.

— Ты спал со мной, — обвинила я.

— Да, — ответил он как ни в чем не бывало.

Да. Как ни в чем ни бывало. Я знала его фактически один день!

— Ты забрался ко мне в кровать, когда я спала.

— Да, — снова ответил он. Мы дошли до лестницы, и он отпустил меня, но положил руки мне на талию и направил меня вниз.

— Макс! — рявкнула я.

— Кофе, — в очередной раз сказал он.

Теперь его ладонь лежала у меня между лопатками, и он не останавливался. Я была вынуждена спуститься по лестнице, или Макс столкнул бы меня вниз.

Серьезно, он такой раздражающий!

— Я бы хотела одеться, — рявкнула я.

— Ты одета.

— На мне ночная сорочка.

— Это одежда.

— Это ночная сорочка, — сказала я, шагнув с последней ступеньки и резко развернувшись к нему.

Макс схватил меня за руку и направился на кухню. Я пыталась выдернуть руку, но он был сильнее и определенно собирался выполнить миссию напоить меня кофе.

На кухне он подвел меня к кофеварке, которая уже начала наполняться, повернулся и за руку притянул меня ближе. Только тогда он отпустил мою ладонь, но обнял меня за талию, притянув еще ближе к себе.