– Ну, раз мечтал, то получишь, – кисло улыбнулся Артур. – Мечты сбываются.

Они расплатились и уже пошли к выходу, как вдруг Имс обернулся и застыл на месте.

– Артур… – спросил он, и голос его слегка зазвенел от напряжения, – а ты ничего не забыл?

– Что? – непонимающе спросил Артур. – Да вроде нет, ничего.

Имс смотрел на него так, словно на его глазах произошло легендарное обрушение Гибралтара от одного-единственного выстрела из всех орудий. Смотрел и не верил.

Артур прокрутил в голове, что он мог здесь забыть, но ничего не приходило на ум. Тем не менее, снова взглянув на Имса, он убедился – Гибралтар обрушился.

Оставалось проследить, куда смотрел Имс. А смотрел он на смутно знакомый Артуру маленький красновато-прозрачный кубик, очевидно, выпавший из кармана, когда Артур доставал деньги.

– Твой тотем, – сложились в буквы губы Имса.

Тотем. Вот, значит, как. До Артура разом дошло, все его логические выкладки сошлись – и одновременно он вспомнил. Вспомнил, что тотем – это маленькая вещица с уникальными особенностями во внешнем виде, весе или реакции на физические законы, позволяющая отследить, сон вокруг или реальность. Все менялось, кроме тотема. Артур почувствовал гордость за свою проницательность. И тут же привиделось ему, как однажды он чуть не перепилил себе вены тупым ножом, оказавшись заперт в каком-то мрачном, совершенно сюрреалистическом гараже и будучи убежден, что это кошмар. Тотемы они изобрели далеко не сразу.

Воспоминание было жутким, и Артур метнулся к креслу, куда скатилась игральная кость, и в одно движение смел ее в карман брюк.

***

До дома шли почти молча, изредка перекидываясь ничего не значащими междометиями. Имс был в какой-то задумчивости, и Артур надеялся, что он не зациклился на потере тотема.

Он с восторгом смотрел на дом, перед которым они остановились, – на его старинную зеленую дверь с начищенным дверным молотком, огромные окна, маленькие балкончики, рассматривал широкие каменные лестницы внутри, пялился на пеструю от времени дверь в квартиру, а, войдя, не смог сдержать широкой улыбки – все было именно так, как ему когда-то мечталось. Старинный паркет, окна в пол с розовыми и зелеными портьерами, стены сливочного цвета, белые крашеные двери, светлая мебель – впрочем, мебели наблюдался минимум. Из окон был виден Лувр, он не столько видел его в наступившей уже темноте, сколько помнил. Помнил, как если бы жил тут уже давно.

На балкончике снаружи сидел худой черный кот, похоже, сфинкс, и Артур вздрогнул всем телом.

– Имс, чей это кот? – крикнул он, еще не веря в то, что увидел.

Кот тоже дрогнул, вскинулся и прыгнул куда-то вверх, исчез, как привидение.

Имс оказался на кухне, выкладывал на тарелки какой-то салат, разливал по бокалам красное вино.

– Кот? Черный такой? Ага, видел я эту страхолюдину. Это нашей новой соседки, Элеоноры. Я тебе не говорил? Недавно с ней познакомился, помог поднести пакет с покупками. Над нами живет, гадает на таро и кофейной гуще, имеет свою клиентуру. И, насколько я оценил, не бедствует. Дорогой, не смотри так, я видел только коридор! Ну ладно, ладно. Ну, кофе попил, люблю новые знакомства... Чумовая тетка, рыжая такая. И кофе у нее хороший… Но ты варишь лучше! А от этого шоколада у меня все внутри слиплось… Кобб-то жрет сладкое тоннами, а еще удивляется, что набирает вес… Его же не узнать уже просто!

– А ты помнишь, как мы Кобба увидели в первый раз?

Имс задумался, прищурил глаза в окно, замер с бокалом в руке.

– Представь, не могу вспомнить. Помню наше первое дело – ну, думаю, его никто из нас не забудет, ту историю с Оксфордом... А вот когда увидел первый раз… Кажется, на каком-то вокзале или в аэропорту… То ли я тебя встречал где-то в Италии или Испании, то ли ты меня… или нас какой-то общий друг встречал… Черт, вышибло совсем из памяти.

Артур хмыкнул и приложился губами к бокалу.

– Ну, а как мы с тобой познакомились, ты хоть помнишь? – осторожно спросил он.

Имс засмеялся.

– Малыш, я все помню, – ласково ответил он. – Первая встреча была неожиданной, согласись? Но я уже в первую секунду не мог от тебя оторваться… Никак тогда не думал, что новая работа обернется таким увлекательным…

Конца фразы Артур уже не услышал, потому что все в долю секунды смазалось и потонуло в пестрых вспышках, которые дробились и множились, как битые пиксели. Его выкинуло в темноту, в теплую постель, к Имсу, в чью спину он утыкался носом. Сердце ударялось о грудную клетку гулко, как молот, точно грозясь ее разбить.

– Имс, – тихо сказал он, не в силах держать это в себе. – Имс.

Имс что-то промычал и повернулся, обнял.

Артур лежал и тяжело дышал, не мог успокоиться. Имс почувствовал, проснулся, начал гладить по бокам, как испуганную кошку.

– Ну что ты? Снилось, да? Снилось? Расскажи. Арти…

И Артур рассказал. В нем плескалась паника и что-то подозрительно похожее на слезы, но он не мог понять, отчего же так.

– Я был прав насчет тотемов! Твоя фишка – это тоже тотем, Имс, оберег сновидца. И я вспомнил, как пытался порезать себе вены, потому что думал, что нахожусь во сне. Значит, нам иногда приходится и таким способом выбираться из сна, если мы почему-то не просыпаемся вовремя… или что-то идет не по плану. Вот почему я стрелял тогда в тебя. Это было нужно.

– Арти… тебе страшно, что ли? – удивился Имс, положив подбородок ему на грудь.

– Нет, не страшно… Но у меня какие-то странные предчувствия. Это не просто так, Имс, все это к чему-то ведет. Все это почему-то случается. Но вот куда ведет и почему случается, я не могу даже придумать.

– Ты просто тревожный еврейский мальчишка, – мягко сказал Имс. – Твой народ хлебом не корми, дай пострадать.

– Отвали, Имс, – моментально разозлился Артур. – Руки убери от меня. Имс, отъебись, я серьезно.

– Да неужели? – Имс тоже вдруг разозлился. – Какие мы нежные...

Артур пихался, отбивался, но Имс был крупнее, сильнее, навалился сверху тяжело, шумно задышал в ухо, распластался по любовнику всем телом, развел тому ноги, задрал чуть ли не к ушам и зафиксировал так под коленями – почти согнул Артура пополам. Двигаться в такой позе тому практически не удавалось – ни отбиваться, ни толкаться навстречу, но, на удивление, особого дискомфорта он не чувствовал, только беспомощен был, сам ничего не мог предпринять, оставалось полагаться только на действия Имса.

А Имс не торопился, удобно перенес вес на локти и колени, разом задвинул в Артура на всю длину, затолкался бедрами с извивом, длинно, не торопясь, со вкусом, и Артур уже через несколько секунд не выдержал, начал сладко постанывать. Надолго, правда, и так его не хватило, скоро протряхивать начало с каждой фрикцией, до криков, а Имс прижался еще теснее, так что теперь член Артура проезжался по его животу, да Имс еще через раз ухитрялся лизать его сосок, и Артур уже скоро дрожал весь, дышал с остановками, судорожно, открытым ртом.

Попросить внятно он уже не мог ничего, но стонать стал выше, почти хныкать, и Имс понимающе ухмыльнулся, устроился покрепче и принялся трахать сильно, жестко, в ровном медленном ритме, от которого Артур с ума сходил совершенно – за каждый такой толчок успевал подробно прочувствовать, как член растягивает его, проезжается по всей тысяче нервных окончаний стенок, неизбежно входит глубже, еще глубже и, наконец, ударяется о простату, высекая искры из глаз от удовольствия, а потом обратно – такое же длинное движение, посылающее волну, от которой все вокруг мутилось.

В общем, Артуру всегда хватало пяти-шести таких мучительных волн, чтобы кончить, не прикасаясь к себе. А ведь раньше он считал мифом саму такую возможность. А Имс еще кусался за шею, втягивал в рот тонкую кожу, закручивал ее ртом, оставлял синяки, которые быстро расцветали густым багровым цветом. Терпеть было невыносимо, и Артур забился, закричал, уже не контролируя себя, и отключился – мокрый, измученный, опустошенный.