— Скажи, предок, — спросят потомки, — ведь было время, когда ты рыскал по лесам, как дикий зверь?..

— То был не я, это происходило до меня, — ответим мы.

— Скажи, предок, ведь было время, когда ты обращал в рабство себе подобных?

— То был не я, это происходило до меня, — повторим мы.

— Скажи, предок, — спросят опять потомки, — ведь было время, когда ты жирел, питаясь потом себе подобных! Когда человек эксплуатировал человека, когда человек был хозяином, господином другого человека!..

И мы опустим голову, звери мы этакие!

Гонаибо с ручной змеей, обвившейся вокруг его плеча, шел среди кустов такой же легкой поступью, какой шествуют дни и ночи, в руках он держал флейту, на устах его была песня... Здравствуй, пчела! Привет тебе, сверчок, что стрекочешь возле кочки! Здравствуй, солнце, трава, птица, черной точкой мелькающая в небе! Здравствуй, перышко, облако, вода, воздух, камень, веточка, — всех вас приветствует Гонаибо, мальчик с ручной змеей! Сын дождя, земли и ветра шлет вам улыбку!

Гонаибо уселся на своем любимом месте, на вершине холма. У его ног вилась белая дорога, за спиной, уходя к берегам озера, зеленела поросшая кустарником саванна. Он приставил флейту к губам и извлек из нее нескончаемую вереницу звуков... Ведь и ветер, просыпаясь по утрам, стонет от наслаждения... Летите все выше, ясные, чистые звуки! Небо круглое, как голубая чаша... Догоняйте друг друга, прозрачные жемчужины, рожденные тростниковой флейтой! Дикие утки покачиваются, как пальмы... Качайтесь и вы в воздухе, незримые кристаллы нот, серебристые звуки! Жизнь кружится, вертится, как шар. Гонаибо играл, откинувшись назад, на душе у него было спокойно. У тебя есть сердце, у меня есть сердце, и все мы дети света!..

Вдруг он умолк. Что там такое? Блики солнца на траве? Фигуры, рожденные игрою воображения? Нет, конечно. Он вскочил и бросился со всех ног по гребню холма, заслонив рукой глаза от солнца и миражей. Чем дальше он бежал, тем яснее все видел. Там... возле дороги, на лугу, плоском, как ладонь, было шестеро темных всадников.

Гонаибо замер на месте. Да, у своих ног он действительно увидел шестерых всадников, шестерых всадников в шлемах и сапогах. Они скакали по лугу, вооруженные длинными палками. Ну и наглецы! Они били шестами по траве, и казалось, что-то бросали в нее, как будто мяч... И то ехали шагом, то мчались галопом, гоня этот круглый предмет по направлению к двум финиковым пальмам, которые росли неподалеку от дороги, вздымая к небу свои перистые ветви и кисти желтых плодов. Гонаибо растянулся на земле, судорожно вцепившись руками в траву. В нем клокотал гнев. Несколько минут он наблюдал за белыми людьми, за этими нахалами, которые играли у края дороги. Схватив затем пращу, он старательно прицелился и изо всех сил метнул камень. Один из всадников поднес руку к виску. Игра прекратилась, пятеро остальных пришельцев окружили раненого. Гонаибо не переставая метал в них острые камни...

Землемер Поль Аселом прибыл на место около девяти часов утра. Он спрыгнул с лошади и помог сопровождавшему его парню снять поклажу с мула: угломер, вешки, рулетку и прочие инструменты. Прибежал Шаван Жан-Жиль, работавший неподалеку на своем поле, и стал наблюдать за землемером. Они уже встречались прежде, немало времени тому назад, после смерти Константена Жан-Жиля. Поль Аселом проверял тогда, правильно ли стоят межевые столбы. Его прислал городской богач, оспаривавший участок у Шавана. Шаван прогнал незваного гостя здоровенной узловатой дубиной, и только благодаря своему быстроногому коню Поль Аселом избежал расправы. С тех пор он больше не возвращался в эти края.

— Что вам тут нужно?

Землемер не ответил. Он немного отошел в сторону, но все же продолжал разматывать рулетку. Тем временем явилась Шантерель, жена Шавана: она принесла мужу флягу с горячим кофе. Шаван кратко рассказал ей, как обстоят дела.

— Ступай предупреди отца Буа-д’Орма и всех, кого повстречаешь. Да поживее!

Шантерель проворно убежала. Жуаез Питу, шедшая на поле окучивать бататы, тоже остановилась. Кто просил приезжать этого землемера? Вскоре появились Силаме Силлабер и Мондестен Плювиоз, ехавшие за водой. Остановились и они.

— Что случилось?

У обочины дороги собирался народ.

— Если он отказывается отвечать, значит, его послали белые, — заявила Жуаез Питу.

Толпа увеличивалась. Землемер с беспокойством поглядывал на крестьян, прислушиваясь к их гневным голосам. Шантерель вернулась с целым отрядом мужчин, женщин и детей.

— Ну, понятно, его послали белые! — повторяли люди.

Шантерель не нашла отца Буа-д’Орма, но она предупредила генерала Мирасена и Аристиля Дессена. Один из них непременно придет. Потеряв терпение, Мондестен подошел к землемеру.

— Кто вас послал, господин Аселом? — спросил он.

Поль Аселом не ответил.

— Вот что, господин Аселом, — заявил Альтиус Деком, — придется вам заговорить... Мы не допустим, чтобы нам делали пакости! Если вас послали белые, так и скажите! Советую не упрямиться!

Землемер начал терять самообладание.

— Ну и глупые же вы, негры! — сказал он. — Если я работаю здесь — значит, имею на это право. Я не перед вами отчитываюсь! Семнадцать лет я занимаюсь своим делом, и не вам меня учить, как себя вести и как межевать землю!

Жуаез Питу подскочила к нему:

— Что такое? Мы глупые негры?.. Наверно, поэтому вы много лет и обкрадываете нас! Прочь отсюда! Убирайся! У меня просто руки чешутся надавать тебе затрещин! Ты думаешь, я все забыла? Ведь это ты украл у меня наследство покойного отца и отдал землю своему приятелю Дюпре Гранжану... Мне уже давно хочется разукрасить твою рожу, вор проклятый!

Дерзкая баба размахивала руками перед носом землемера и ударила бы его, если бы крестьяне вовремя ее не оттащили. Поль Аселом кинулся к ней. Жуаез схватила камень.

— Попробуй только подойди, гадина, и я разобью тебе морду!.. Ну подойди же, сволочь, подлец!

К счастью, как paз в эту минуту пришел генерал Мирасен. Он растолкал толпу, окружившую землемера, и принялся расспрашивать его:

— Что здесь происходит, господин Аселом?.. Мне сказали, будто вы межуете землю Шаванов... Я человек пожилой и не допущу безобразия. Я слышал, вас прислали белые. Объясните, в чем дело. Есть ли доля правды в этих разговорах?..

Генерала Мирасена все уважали. Он поддерживал дружеские отношения со всеми местными тузами, и у него имелись влиятельные покровители в столице. Полю Аселому не хотелось ссориться с человеком, с которым считался даже местный судья.

— Не знаю, что случилось с крестьянами, генерал Мирасен, сдается мне, они рехнулись... Что это они вообразили?.. Скажите, с каких это пор я являюсь межевать землю по собственному почину, без приказа ее владельца или без постановления суда?

В конце концов выяснилось, что землемера прислал Пресильен, один из наследников Тонтона Пьера, давным-давно уехавший из этих краев. Он жил теперь возле Солейе, так как женился на единственной дочери тамошнего крестьянина. Подумать только! Разбогатевший Пресильен возомнил себя «большим человеком» и перестал считаться с обычаями. Он и на похороны родного отца пришел с крайней неохотой! Переговоры не затянулись. Поль Аселом дешево отделался. Жуаез Питу ушла, погрозив землемеру кулаком. Что поделаешь! Крестьяне стали на редкость недоверчивы. Поль Аселом все же произвел обмер участка под бдительным надзором Септимуса, Десимуса и Дьедонне Пьера. Крестьяне разошлись, но языки продолжали работать вовсю. Закончив работу, Поль Аселом поспешно собрал свои инструменты и отправился домой в сопровождении помощника, который вел под уздцы мула.

Данже Доссу тщательно разработал план действия. Он заранее потребовал у лейтенанта тысячу пятьсот пиастров, уверяя, что придется совершить множество искупительных обрядов: надо же умилостивить прах разгневанных рабов, которых умертвил французский колонист, дабы они стерегли зарытый им клад. Итак, по словам колдуна, им грозит страшная кара со стороны покойников, которые неизбежно пробудятся от своего загробного сна. Но у Эдгара душа радовалась при виде испанских дублонов, которые вручил ему колдун, и он был готов решительно на все. Наконец-то ему привалило богатство и, несомненно, огромное! Втихомолку он отдал проверить одну из монет: она оказалась подлинной! Даже если ему достанется половина клада, это, вероятно, составит по нынешнему курсу сотни тысяч долларов. Данже уверял, что благодаря своему сверхъестественному дару он «видит» три огромных кувшина, скованные цепью и доверху наполненные золотом. Эдгар решил купить у колдуна часть его клада, уплатив за нее несколько тысяч долларов. Бродяга будет, конечно, в восторге от такой сделки!