— Кто это вам говорил, и на кого вы намекаете, что меня настраивают против вас?
— Ваше величество, быть может, эго сплетня, но слухи настолько основательны и из таких внушающих мне доверие источников, что я решился это вам доложить. Вам говорил так про меня министр внутренних дел Маклаков. Государь, у меня нет к вам делового доклада по Думе: я явился к вам говорить об общих делах, пришел исповедываться, как сын к отцу, чтобы передать всю правду, какую я знаю. Прикажете ли мне говорить?
— Говорите.
Государь повернулся и во время доклада пристально смотрел мне в глаза, по-видимому, испытывая меня. Я также не спускал с него глаз. Я докладывал обо всем, что наболело и накипело за это время: о порядках артиллерийского ведомства, о ничтожном производстве военных заводов, о том, что во главе большинства заводов стоят немцы, о беспорядках в Москве, о положении армии, которая самоотверженно умирает на фронте и которую предают в тылу люди, ведающие боевым снабжением, о гадостях и интригах министра Маклакова и о многом другом. В связи с делом Мясоедова я передал о возбуждении против Сухомлинова, которого ненавидят на фронте и в тылу и считают сообщником Мясоедова. Я старался выяснить и доказать, что Сухомлинов, Маклаков, Саблер и Щегловитов совершенно нетерпимы, что в. к. Сергей Михайлович должен непременно уйти, иначе раздражение против артиллерийского ведомства обрушится на голову одного из членов царской семьи, а косвенно и на всю царскую семью, — словом, говорил все, о чем знал и о чем нужно было знать государю.
Доклад продолжался более часу, и государь за это время не выкурил ни одной папироски, что являлось признаком его внимательности. Под конец доклада он оперся локтями о стол и сидел, закрыв лицо руками.
Я окончил, а он все сидел в той же позе.
— Отчего вы встали?..
— Ваше величество, я окончил, я все сказал.
Государь тоже встал, взял мою руку в свои обе руки и, смотря мне прямо в глаза своими влажными добрыми глазами, стал крепко жать руку и сказал:
— Благодарю вас за ваш прямой, искренний и смелый доклад.
Я низко поклонился, чувствуя, что к горлу подступают слезы. Государь, по-видимому, был тоже взволнован и, произнеся свои последние слова, еще раз пожал руку и быстро вышел в другую дверь, плохо скрывая свое волнение.
Причины волнения государя во время этого доклада я узнал гораздо позже — в дни революции, когда был вызван для дачи показания в верховную комиссию[129],которая хотела во что бы то ни стало найти криминал в действиях бывшего царя. Я говорил в течение пяти часов подряд, показывая, что криминала в действиях царя не было, а была только неправильная и путаная политика, пагубная для страны, но отнюдь не преднамеренное желание вреда стране.
Когда я окончил, ко мне подошел сенатор Таганцев и сказал:
— Теперь вы окончили, так вот прочтите эту бумагу.
Бумага была помечена маем 1915 г., числа не помню, и соответствовала времени, когда я был вызван в Ставку после львовских торжеств.
Министр Маклаков доносил:
«Всеподданнейше доношу вашему императорскому величеству. Неоднократно я имел счастье указывать вашему величеству, что Гос. Дума и ее председатель, где только возможно, стремятся превысить свою власть и значение в государстве и, ища популярности, стремятся умалить власть вашего императорского величества. Имею честь обратить ваше внимание на поведение председателя Гос. Думы после вашего отъезда из города Львова. Председатель Думы принял торжественное чествование галичан и, воспользовавшись отъездом государя императора, держал себя, как бы глава российского государства.
«Обращая на вышеизложенное внимание вашего величества, прошу вспомнить, что я неоднократно указывал вашему величеству на необходимость уменьшения прав Гос. Думы и на сведение ее на степень законосовещательного учреждения». (Привожу по памяти, не текстуально.)
Прочитав бумагу, я протянул ее Таганцеву со словами:
— Что же тут удивительного? Обычный пасквиль министра внутренних дел.
— Прочитайте, что написано на обратной стороне, — сказал Таганцев.
На другой стороне рукой императора была написано:
«Действительно, время настало сократить Гос. Думу. Интересно, как будут при этом себя чувствовать гг. Родзянки и К0».
По числам эта пометка совпадала с тем временем, когда государь шел навстречу работе Думы и общественных организаций и обсуждал вместе со мною проект создания Особого Совещания по обороне.
Вскоре после моего доклада Маклаков был уволен. Это было встречено с большим удовлетворением. Вместо Маклакова был назначен Н. Б. Щербатов[130], вполне чистый, незапятнанный человек.
В дополнение к докладу я отправил государю письмо, в котором еще раз доказывал, что необходимо удалить Сухомлинова и ускорить созыв Думы. Я не скрывал, что заседания Думы будут бурные, что правительство будут жестоко критиковать, но все-таки лучше, если это произойдет в стенах Думы, чем на улице.
Письмо ли это или что другое было последним толчком, но Сухомлинов, наконец, был отстранен, а вскоре на его место был назначен генерал Поливанов[131], пользовавшийся симпатиями в Думе и в общественных кругах. Вскоре после удаления Сухомлинова над ним была учреждена верховная следственная комиссия под председательством члена Гос. Совета Петрова[132] при участии двух членов Думы (В. Бобринского[133] и Варун-Секрета[134]) и двух членов Гос. Совета. Комиссия после долгих месяцев разбирательства и исследования признала Сухомлинова виновным в лихоимстве и в государственной измене. Несмотря на это, Сухомлинов долгое время не был предаваем суду и не только находился на свободе, но носил генерал-адъютантские погоны и даже сохранял право посещений заседаний Гос. Совета.
11 июня государь уехал в Ставку; 14 вызвал туда всех министров, кроме Щегловитова и Саблера. Из новых присутствовали Поливанов и Щербатов. В заседании обсуждался вопрос о созыве Думы и о снабжении армии; следствием этого заседания был рескрипт на имя Горемыкина, в котором государь впервые всенародно объявлял о созыве Особого Совещания, говорил о призыве промышленности и общественных сил и обещал скорый созыв Думы. Рескрипт произвел хорошее впечатление: о доверии к народу было сказано ясно и твердо, и можно было думать, что такое отношение уже не изменится. После того же совещания в Ставке были уволены Саблер и Щегловитов, а вместо Саблера обер-прокурором синода был назначен А. Д. Самарин[135], принявший этот пост под условием удаления Распутина. Со слов самого Горемыкина в обществе говорили, что императрица требовала, чтобы он воспротивился увольнению Саблера и назначению Самарина, но Горелкин отказался от вмешательства в это дело, говоря, что надо подчиниться воле государя. Императрица не успокоилась на этом и употребила все усилия, чтобы Вновь получить влияние на решения государя. К сожалению, ей это удалось, и Распутин, сосланный в Сибирь, скоро опять вернулся.
Особое Совещание уже работало. Оно с первых же заседаний занялось раскопками в артиллерийском ведомстве и открыло много нечистоплотных комбинаций. Пришлось удалить одного за другим высших чинов ведомства и поставить во главе управления генерала Маниковского[136]. К в. к. Сергею Михайловичу я поехал сам и откровенно ему высказал, что лучше, если он расстанется с ведомством под предлогом болезни: пока обвинения падают на его подчиненных, но может случиться, что они обрушатся и на великого князя, а это бросило бы тень на царскую семью. Великий князь вскоре отказался от возглавления ведомства, но одновременно же был назначен главным инспектором при Ставке.
129
Верховная комиссия. — 5/III 1917 г. указом Временного Пр-ва Правительствующему Сенату была учреждена «Верховная следственная комиссия для расследования противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и др. должностных лиц». 12.III было опубликовано «положение о комиссии», согласно которому комиссия учреждалась при министре юстиции в составе председателя, пользующегося правами тов. министра юстиции, двух тов. председ. и четырех членов. Председателем комиссии был назначен Н. К. Муравьев, тов. председ.: сенаторы С. В. Иванов и С. В. Завадский, членами: В. А. Апушкин (главн. военный прокурор), Б. Н. Смиттен (прокурор Харьковской судебной палаты), В. М. Зензинов и П. Е. Щеголев. Состав потом менялся, вследствие выбытия ряда членов. Комиссия произвела 88 опросов и допросила 59 лиц, из них 20 б. министров, 10 тов. министров, сенаторов и губернаторов, 4 генералов, 11 деятелей департаментов полиции и жандармерии, 10 общественных деятелей и 4 проходимцев (по терминологии П. Е. Щеголева). Материал, добытый комиссией, печатается Госиздатом. (См. «Падение царского режима», тт. I — VI.)
130
Щербатов, Н. Б. (р. в 1868 г.) — князь, образование получил в Пажеском корпусе. Служил недолго на военной службе. С 1907 г. — полтавский губ. предводитель дворянства. В 1912 г. избран членом Гос. Совета от полтавского земства. Был. управляющим гос. коннозаводством. В 1915 г. был министром внутренних дел с 5 июля по 26 сентября, сменил Н. А. Маклакова, своей реакционной политикой восстановившего против себя Гос. Думу. Перед лицом военных затруднений царь решил назначить человека, который пользовался бы поддержкой «общественных» организаций. Таким явился князь Щербатов, выдвинутый дворянскими кругами. Однако, когда Щербатов подписался под заявлением 8 министров о нежелательности смены Ник. Николаевича с поста главнокомандующего и Ал. Фед. повела усиленную кампанию против этих министров, то одним из первых получил отставку Щ.
131
Поливанов, А. А. (1855–1920) — генерал-от-инфантерии, участник русско-турецкой войны 1877–78 гг. По окончании академии генерального штаба был старшим адъютантом при штабе Киевского военного округа. Главный редактор журнала «Военный Вестник» и газеты «Русский Инвалид» (1899–1904 гг.). Начальник главного штаба (1905 г.), с 1906 г. — помощник военного министра. С 13 июня 1915 г. по 13 марта 1916 г. был военным министром. После Октябрьской революции в 1920 г. был чл. Особого Совещания при Главкоме, был послан в составе делегации в Ригу для ведения мирных переговоров с Польшей, где и умер.
132
Петров, Н. П. (р. в 1836 г.) — военный инженер, профессор технологического института и преподаватель Николаевской инженерной академии. Председ. временного управления казенных жел. дорог и председатель инженерного совета. Тов. министра путей сообщения (с 1893 г.); в 1900 г. — назначен членом Гос. Совета. Заседал в департаменте промышленности (1901–1905 гг.); с 1906 г. — председатель 2 департам. Гос. Совета; с 1908 г. — председатель Комиссии для исследования жел. дорог. П. принадлежит целый ряд научных трудов; «О непрерывных тормозных системах», «Трение в машинах» и мн. друг.
133
Бобринский, В. А. (р. в 1868 г.), граф — тов. председателя Гос. Думы. По окончании Михайловского артиллерийского уч-ща служил в гвардии. Состоял председателем Богородицкой (Тульской губ.) уездной земской управы, а затем уездным предводителем дворянства. Член Гос. Думы II, III и IV созывов; принадлежал к фракции националистов.
134
Варун-Секрет, С. Т. (р. в 1868 г.) — землевладелец; земский деятель; член Гос. Думы I, II, III и IV созывов; член продовольственной комиссии II Думы, октябрист. Был товарищем председателя IV Гос. Думы; председательствовал на заседании Думы, когда Милюков выступил против придворной распутинской партии во главе с Александрой Федоровной.
135
Самарин, А. Д. (р. в 1871 г.) — богородский уездный предводитель дворянства (1899–1908 гг.); московский губ. предводитель дворянства (с 1908 г.); член Гос. Совета (с 1912 г.). В 1915 г. несколько месяцев (с 4/VII по 26/IX) был обер-прокурором синода. Активно боролся против распутинского влияния в церковных и государственных делах. Был смещен по настоянию Распутина. Поводом к смещению послужило подписание коллективного письма м-ров к Николаю II об оставлении на посту верховн. главнокомандующего Ник. Ник.; С. приписывалось авторство этого письма. В конце 1916 г. С. был избран председателем совета объединенного дворянства, выступившего за министерство доверия. Родзянко, ожидая ареста и разгона Думы, вызвал секретно в Петроград С. и поручил ему действовать в направлении совершения дворцового переворота, если правительство не пойдет на требования Думы.
136
Маниковский, А. А. (1865–1919) — служил на Ижевском заводе (1893–95 гг.); начальник артиллерии Кронштадтской крепости (1908–1914 гг.); комендант Кронштадтской крепости и главный руководитель оборонительных работ. Начальник Главного Артиллерийского Управления, затем помощник военного министра во время империал, войны. В последней должности оставался и после Октябрьской революции (до конца ноября 1917 г.). После непродолжительного ареста был освобожден советским правительством и назначен (1918 г.) начальником Главного Артиллерийского Управления, а затем начальником центрального Управления Снабжения, откуда в конце 1918 г. зачислен постоянным членом Военно-Законодательного Совета. В 1919 г. во время командировки в Туркестан погиб при крушении поезда. В 1919 г. выпустил книгу «Боевое снабжение русской армии в войну 1914–1918 гг.».