Вернувшись в Петроград, я был в организационном комитете Думы и расспрашивал членов Думы, как по их мнению лучше наладить доставку сапог. Обсудив, решили циркулярно запросить председателей управ и городских голов. Это было скоро сделано, и сразу посыпались благоприятные ответы. Так как возможно было ожидать противодействия со стороны правительства к созыву такого съезда, то я решил объехать и поговорить с некоторыми министрами в отдельности. Кривошеин[102], Сухомлинов и Горемыкин отнеслись к идее съезда сочувственно и обещали поддержать мое предложение в Совете министров. Свидание же с министром Маклаковым вышло весьма оригинальным. На мое заявление, что главнокомандующий поручил спешно заняться поставкой сапог для армии при посредстве земств и созвать для этого в Петрограде председателей городских и земских управ, Маклаков сказал:
— Да, да, то, что вы говорите, вполне совпадает с имеющимися агентурными сведениями.
— С какими сведениями?
— По моим агентурным сведениям под видом съезда для нужд армии будут обсуждать политическое положение в стране и требовать конституции…
Это заявление министра было до того неожиданно и нелепо, что я даже привскочил в кресле и резко ему ответил:
— Вы с ума сошли… Какое право вы имеете так оскорблять меня? Чтобы я, председатель Гос. Думы, прикрываясь в такое время нуждами войны, стал созывать съезд для поддержки каких-то революционных проявлений!? Кроме того, вы вообще ошибаетесь, потому что конституция у нас уже есть…
Маклаков, видимо, опешил и стал сглаживать:
— Вы, Михаил Владимирович, пожалуйста, не принимайте это за личную обиду, во всяком случае без Совета министров я не мог дать разрешения на такой съезд и внесу этот вопрос на ближайшее заседание.
Я сообщил Маклакову, что некоторые из министров обещали поддержать мое ходатайство, и ушел от него возмущенный и расстроенный.
О съезде были уже разговоры с членами Думы, и неофициально многие из председателей управ были уже извещены о желании главнокомандующего привлечь земства к работе на армию. Многие тотчас же откликнулись. Прислали нужные сведения, а некоторые, не дожидаясь приглашения, сами приехали в Петроград. Затем стали поступать ответы из земств, что заказы уже даны кустарям и мастерским, скупаются кожи и что работа идет вовсю. Одно из земств в виду недостатка дубильных веществ послало своего человека в Аргентину. Даже некоторые из губернаторов и те откликнулись и писали, что вполне сочувствуют привлечению земств к военным поставкам. Министр Маклаков и тут постарался мешать, как мог. Он распорядился, чтобы заказы шли через губернатора, что возмутило общественные круги и затормозило дело. В то же время Маклаков издал знаменитый приказ[103], в котором запрещалось вывозить продукты из одной губернии в другую. Это уже совершенно стесняло и нарушало план использования продуктов и возможностей различных губерний. Через несколько дней я получил письмо от Маклакова, в котором председатель Думы извещался, что его предложение о созыве съезда Советом министров отклонено, и что дело поставки сапог передано главному интенданту Шуваеву[104], который и должен входить в сношения с земствами и городами. На другой же день является Шуваев и откровенно заявляет, что он не может этим заняться, что никогда с земствами дела не вел и что, по его мнению, земства не отнесутся с достаточным доверием к интендантству и не станут с ним непосредственно работать. Шуваев просил как-нибудь помочь ему. Я откровенно ему ответил, что раз Совет министров находит, что мне нельзя поручать этого дела, мне остается вовсе от него отказаться.
Вскоре после этого у меня был Горемыкин для обсуждения вопросов о созыве Думы. Я напомнил ему в разговоре о его обещании поддержать предложение о земском съезде.
— Какой съезд? — удивился Горемыкин, — ничего такого мы вовсе не обсуждали в Совете…
Я показал Горемыкину письмо Маклакова. Он прочел с большим изумлением и опять повторил, что вопрос в Совете министров вовсе не обсуждался, а про Маклакова он заметил: «Il a menti comme toujours»[105].
Несмотря на противодействия правительства, земства продолжали работать. Шуваев получал готовые партии сапог, а к распоряжениям Маклакова относился с презрением и возмущением. Особенно раздражало всех запрещение вывозить из губернии в губернию. Благодаря этой мере, в одних местах получался избыток продуктов, а в других недостаток, а случалось и так, что помещики, имевшие имения в разных губерниях, не могли перевозить для посева собственное зерно.
Когда я докладывал об этих обстоятельствах государю, он выслушал, но, по-видимому, не обратил особого внимания. Я спросил государя, как он смотрит на мои посещения Ставки, не находит ли он их неуместными. Государь сказал, что он знает, что великий князь очень ценит меня и что он лично будет рад, если я буду чаще ездить в Ставку. На этот раз государь было очень любезен. Я просил ускорить созыв Думы и рассказал государю содержание письма Маклакова и о его неосновательных подозрениях против земств.
Дума была созвана для обсуждения бюджета, но первое же заседание вылилось в историческую манифестацию, как и в первые дни войны. Не приняли участия в манифестации только крайние левые и странное молчание хранили прибалтийские и другие думские немцы. Незадолго до созыва Думы было арестовано несколько социал-демократов, в том числе четыре члена Думы[106]. Было обнаружено, что они пропагандировали против войны, и даже найдены были документы, доказывающие, что один из них открыто писал, что для России было бы благо, если бы победила Германия. Социал-демократическая фракция собиралась по этому поводу внести запрос правительству. Если бы они это сделали, цельность заседания была бы нарушена, и вообще это произвело бы нехорошее впечатление. Для запроса требовалось не менее тридцати подписей, а у левых такого количества депутатов не было, и внесение запроса зависело от того, дадут ли подписи кадеты, как это они делали во многих других случаях. Однако, кадеты подписей не дали, и все обошлось благополучно. Милюков произнес прекрасную патриотическую речь, упомянув о только-что убитом на войне члене их партии Колюбакине[107], и сказал это так тепло, что память погибшего Колюбакина почтила вставанием не только вся Дума; но и члены правительства.
После председателя Думы говорили Горемыкин и Сазонов. Оба он указывали на то, что чаяние победы переходит в уверенность, что мы прочно завоевали Галицию и убедились на деле, что в боевом отношении хорошо подготовлены к войне. Горемыкин упомянул, что жизнь выдвинула целый ряд вопросов внутреннего характера, которыми придется заняться, однако, только после войны. Военный министр Сухомлинов заявил, что армия обеспечена боевым снаряжением и что к марту месяцу снарядов и ружей будет в избытке. Так как с фронта приходили известия, что снарядов не хватает, то слова военного министра и его категорические заявления многих успокоили.
Вскоре после этого заседания, в феврале, появилось сообщение верховного главнокомандующего о том, что повешен полковник Мясоедов с соучастниками[108].Всем было известно, что Мясоедов в дружеских отношениях с военным министром и часто у него бывает. Первую нашу неудачу под Сольдау[109] после этого многие склонны были приписать участию в катастрофе Мясоедова. Доверие к Сухомлинову окончательно подрывалось, говорили даже об измене. Непоколебимой оставалась только вера в верховного главнокомандующего в. к. Николая Николаевича. В связи с повешением Мясоедова вспомнили о разоблачениях, которые еще в третьей Думе делал Гучков, обвиняя Сухомлинова и Мясоедова. Гучков тогда указывал на несомненную связь между Сухомлиновым и Мясоедовым и неким Альтшуллером, австрийским тайным агентом. Этот Альтшуллер вместе с Мясоедовым стоял во главе фирмы, через которую при посредстве Сухомлинова делались артиллерийские поставки на армию. Роль Альтшуллера и Мясоедова вскрыл генерал Н. И. Иванов[110]. В то же время Гучков ставил в вину Сухомлинову, что он устроил тайный надзор за офицерами и поручил это Мясоедову. Несмотря, однако, на возрастающее возмущение против Сухомлинова государь продолжал выражать ему свое благоволение.
102
Кривошеин, А. В. (р. в 1861 г.) — гофмейстер. Начальник переселенческого управления, тов. министра финансов, завед. государств, дворянским и крестьянским земельным банками; член Гос. Совета (1907 г.); с 1908 г. — главноуправляющий землеустройством и земледелием. На этом посту выявил себя активным сторонником уничтожения общинного землевладения и насаждений хуторского хозяйства. В первые годы войны имел большое влияние на политику Горемыкина, который часто совещался с К. по политическим вопросам. Но после установления тесной связи Горемыкина с кружком Рубинштейна — Мануса Кривошеин стал группировать вокруг себя либеральных министров, причем в эту группу в 1915 г. кроме него входили Поливанов, Харитонов, Барк и гр. Игнатьев. Как показывал в следств. комиссии гр. Игнатьев, Кривошеин сыграл большую роль в смещении и осуждении Сухомлинова. Он стремился занять пост премьер-м-ра и для этого особенно старался тесно работать с общественными организациями и Думой. Однако, победа досталась распутинской клике, и Кривошеин получил в октябре 1915 г. отставку. Стоял во главе правительства Врангеля. (См. «Падение царского режима», т. VI. Допрос графа П. Н. Игнатьева).
103
Приказ Маклакова — о запрещении вывоза продуктов (17 июля 1915 г.) из одной губернии в другую имел самые печальные последствия, как и другие правительственные мероприятия по ослаблению продовольственного кризиса, например, установление административными властями такс и т. н. Б. Граве в своей книге: «К истории классовой борьбы в России» пишет: «Креггьяне и землевладельцы в производящих районах не могли перебросить продукты в потребляющие районы, и, вследствие этого, цены на продукты сельского хозяйства были не только низки, но за них, кроме бумажек, крестьяне на городском рынке могли приобрести лишь ограниченное количество необходимых для их хозяйства товаров. Угрозы голода в городах и прекращение снабжения армии вынудили правительство к декретированию продовольственной разверстки».
104
Шуваев, Д. С. (р. в 1854). — По окончании академии генерального штаба занимал штабные должности и был преподавателем военных наук. В 1905–1906 гг. командовал 2 Кавказским армейским корпусом. В 1909–1916 гг. — начальник интендантского управления. В 1916 г. назначен военным министром. В январе 1917 г. получил отставку и назначен членом гос. военного совета. Занимая пост военного министра, Ш. видел необходимость согласованной работы с буржуазными общественными организациями в целях боеспособности армии. Вследствие этого он в правительстве солидаризировался с оппозицией реакционному курсу Горемыкина и Штюрмера. Он был против смещения Ник. Ник. с поста верховного главнокомандующего, но не подписался под коллективным письмом м-ров, по условиям дисциплины. Его выступление в Думе (см. прим. 200) послужило поводом к отставке, на которой особенно настаивала Ал. Фед., желавшая посадить на эту должность выслужившегося перед ней Беляева.
105
Он солгал, как всегда.
106
Арест соц.-дем. рабочей фракции IV Думы. — 30/X 1914 г. состоялось совещание с.-д. фракции IV Гос. Думы с ответственными партработниками Петрограда в Финляндии, близ ст. Мустамяки в дер. Нейвола в кв. Л. Б. Каменева, посвященное вопросу об отношении к войне. Совещание, по окончании работ, решило созвать через месяц более широкое совещание с представителями местных с.-д. организаций крупных промышленных центров. Последнее совещание состоялось 2/XI в Озерках в кв. рабочего Гаврилова, нанятой б. депутатом III Гос. Думы Шуркановым, оказавшимся впоследствии провокатором. На совещании присутствовали: с.-д. депутаты (большевики) IV Гос. Думы тт. Петровский, Самойлов, Бадаев, Шагов и Муранов и кроме них Л. Б. Каменев, тт. Антипов, Козлов от Петроградской организации, Воронин — от Ив.-Вознесенской, Линде — от Рижской, Яковлев от Харьковской. Совещание обсудило тезисы В. И. Ленина о войне, доклад Л. Б. Каменева о текущем моменте, заслушало доклады с мест о положении в организациях и настроении рабочих и др. организационные вопросы. К самому концу совещания 4/XI в квартиру ворвалась полиция и после обыска арестовала всех присутствовавших, кроме членов Думы. Последние были обысканы, но выпущены на свободу. Вскоре, однако, их арестовали по обвинению в принадлежности к с.-д. партии и посадили в петроградский дом предварительного заключения. За время, которое депутаты оставались на свободе, они успели сообщить рабочим о бесчинствах полиции над депутатами рабочих и довести до сведения Думы и ее председателя — Родзянко о нарушении депутатской неприкосновенности. Однако, буржуазно-помещичья Дума, находясь в плену шовинистической идеологии и собравшаяся воевать «до победного конца», не вступилась за депутатов, разоблачавших империалистический характер войны. 10 февраля 1915 года состоялся суд над арестованными на совещании 4/XI, который длился 4 дня и приговорил: на поселение — Петровского, Бадаева, Самойлова, Шагова, Муранова, Каменева, Линде, Воронина, и Яковлева; Гаврилова — в крепость 1 г. 6 мес., Антипова — 8 мес., Козлова оправдали и выпустили. Гос. Дума совершенно обошла молчанием арест и осуждение депутатов.
107
Колюбакин, А. М. (1869–1914) — земский деятель Новгородской и Тверской губ.; в 1903 году избран председателем губ. земской управы; в 1904 г. был уволен по распоряжению Плеве. Член центрального комитета кадетской партии. В предвыборную кампанию в 1907 г. объезжал по поручению к-та поволжские города. После избрания К. в III Гос. Думу против него возбужден был процесс по поводу речи, произнесенной в предвыборной кампании. К. был приговорен к тюремному заключению и исключен из Гос. Думы. В начале империалистической войны пошел добровольцем на фронт и был убит.
108
Мясоедов — полковник, свыше 13 лет прослужил жандармом на пограничной с Германией станции. На этой службе он большую часть времени проводил за пограничной чертой, находясь в прекрасных отношениях с германским правительством. Подозреваемый в контрабанде, он был переведен во внутренние губернии. Но М. ушел с «невыгодной» для него службы и вместе еще с некоторыми дельцами, обвиненными впоследствии в госуд. измене, образовал «Акционерн. о-во для перевозки грузов и эмигрантов в Гамбург и Америку», в котором занял место председателя. В 1914 г. М. с разрешения Сухомлинова вступает в ряды действующей армии. Был обвинен в шпионаже и повешен.
109
Неудача русских войск под Сольдау. По требованию Франции (август 1914 г.) русское командование решило вторгнуться в Воет. Пруссию и этим оттянуть на себя часть немецких войск. Для этой цели были предназначены армии Ренненкампфа и Самсонова. Наступление, по мнению воен. спец., заранее было обречено на неудачу, но нужно было спасать Париж, и его настоятельно требовал посол Франции Палеолог.
110
Иванов, Н. И. (1851–1919 гг.) — генерал-лейт. Участник русско-турецкой войны (1877–78 гг.), нач-к Кронштадтской крепостной артиллерии (1890–99 гг.), участник русско-японской войны (1904–05 гг.). Временный генерал-губернатор, затем главн. начальник Кронштадта в 1906–07 гг. Своей усмирительной деятельностью по подавлению революции 1905 г. приобрел к себе особое расположение Николая II. С 1908 г. по 1914 г. — командующий войсками Киевского военного округа. В начале империалистической войны (1914 г.) — назначен главнокомандующим Юго-Зап. фронтом, но проиграл ряд сражений, заменен в марте 1916 г. Брусиловым. С этих пор до Февральской революции состоит при Николае. В первые дни Февральской революции И. был назначен Николаем II «главнокомандующим Петроградским военн. округом с чрезвычайными полномочиями и подчинением ему всех министров» и с 2-мя георгиевск. баталионами отправлен на Петроград, но войска его сдались восставшим, а сам он был арестован Врем. Пр-вом. Потом освобожден Керенским. После Октябрьской революции боролся против Советской власти.