Вот ритмизованный отрывок из «слова» оратора киевской школы Серапиона Владимирского:

«Если кто из вас разбойник – разбоя не бросит, если крадет – воровства не оставит, если кто обижает и грабит – не насытится, если кто ростовщик – не перестанет проценты взимать, ибо, согласно пророку «Суетятся бесцельно, накопляя, не знает, кому собирает».

Для этого отрывка, как и для стиля в целом, не характерна механически воспроизводимая симметрия текста (ср. гораздо более слабое: «Если кто разбойник – разбоя не бросит, если кто крадет – воровства не оставит, если кто обижает – продолжит обижать, если кто грабит – не оставит грабить»). Игра в симметрию – асимметрию не была свойственна советской риторике. Постепенно в нашем дискурсе возобладало именно механическое воспроизводство симметричных конструкций либо полная аморфность.

В выборе слов стиль монументального историзма был относительно аскетичен. Отсутствовали чрезмерно утяжеленные эпитеты, слишком яркие краски. Постоянно ощущался библейский контекст. Это проявилось и в открытом цитировании со ссылками на библейские книги и в цитировании скрытом.

«Прославляет похвальными словами Римская сторона Петра и Павла, которыми приведена она к вере в Иисуса Христа, сына Божия, восхваляют Азия, Эфес и Патамос Иоанна Богослова, Индия – Фому, Египет – Марка. Все страны и города, и люди чтут и славят каждого из своих учителей, которые научили их православной вере. Восславим же и мы по силе нашей своими малыми похвалами великое и дивное совершившие – нашего учителя и наставника, великого князя земли нашей – Владимира, внука старого Игоря, сына же славного Святославля, которые в свое время владычествуя, мужеством и храбростию прославились во многих странах, их победу и сипу вспоминают и поныне и славят».

Это отрывок из «Слова о законе и благодати» митрополита Иллариона. Он открывается знакомой нам зевгмой, сочетающейся с ритмическим равновесием. Монументальный историзм проявляется в постоянном присутствии масштаба.

Думается, что буквально подражать данному стилю не имеет смысла, но он задает некоторую стилистическую парадигму, которая окажется полезной в тех случаях, когда возможна и потребна достаточная высота стиля.

Подведем итог тому, что может быть заимствовано. Это масштабность («от и до»), энумерации, игра на контрастах большого и малого, игра на асимметрии – симметрии, ритмизация ораторской прозы.

§ 3. Русская классическая литература как источник красоты политической речи

Пушкинская, карамзинская, гоголевская и толстовская линии и их стилевые доминанты

Художественные стили русской классической литературы не поддаются такому простому исчислению, как стили древнерусские, ибо в новой литературе мы имеем дело не со стилями эпохи, а с индивидуальной манерой каждого автора. Мало помогает в этом и представление о литературных направлениях: классицизме, сентиментализме, романтизме и реализме. Внутри этих направлений нет стилевого единства. Так, синтаксис реалиста Тургенева меньше похож на синтаксис реалиста Толстого, чем на слог сентименталиста Карамзина. И все же, чтобы политическая риторика могла вынести какой-то урок из лучших образцов русской прозы, нужна определенная систематика. Имея в виду такую чисто рабочую систематику, мы и наметим ряд линий, по которым условно можно расположить индивидуальные стили русских писателей.

Первую линию обозначим как пушкинскую. Ее стилистические приоритеты – краткость и точность. Вспомним слова самого Пушкина: «Краткость и точность – вот первые достоинства прозы». Синтаксис, присущий этой стилевой манере, отличается обилием простых, коротких предложений, большим удельным весом сказуемых, отчего язык приобретает особый динамизм. Большая смысловая нагрузка ложится на определения и обстоятельства, так как эти члены предложения призваны заострять и конкретизировать мысль. Пушкинские эпитеты «поток проворный», «ветреная младость», «ума холодные наблюдения», «горестные заметы сердца», «однообразный и безумный» ритм мазурки – это не простые украшения, не простые довески, придающие словам нужную долю изобразительности, а предельно точные классификаторы. И в поэзии, и в художественной прозе, и в письмах они выполняют одни и те же функции – передают точные оттенки смысла. Пушкинская стилевая линия – это ориентации на лаконизм и благородную простоту. Последние качества в высокой степени присущи прозе Чехова. Кредо этой линии – ничего лишнего. Все, что есть, предельно нагружено смыслом. Слово предельно ответственно.

Вот хрестоматийный отрывок из «Капитанской дочки», дающий представление об описываемом стиле:

«Я увидел в самом деле на краю неба белое облачко, которое принял было сперва за отдаленный холмик. Ямщик изъяснил мне, что облачко предвещало буран. Я слыхал о тамошних метелях и знал, что целые обозы бывали ими занесены. Савельич, согласно со мнением ямщика, советовал воротиться. Но ветер показался мне не силен; я понадеялся добраться заблаговременно до следующей станции и велел ехать скорее. Ямщик поскакал; но все поглядывал на восток. Лошади бежали дружно. Ветер между тем час от часу становился сильнее. Облачко обратилось в белую тучу, которая тяжело подымалась, росла и постепенно облегала небо. Пошел мелкий снег – и вдруг повалил хлопьями. Ветер завыл; сделалась метель. В одно мгновение темное небо смешалось со снежным морем. Все исчезло. «Ну, барин, – закричал ямщик, – беда: буран!»...

Я выглянул из кибитки: все было мрак и вихорь. Ветер выл с такой свирепой выразительностью, что казался одушевленным; снег засыпал меня и Савельича; лошади шли шагом – и скоро стали».

Обратим внимание на концентрацию глаголов: «увидел – принял – изъяснил – предвещало – слыхал – знал – бывали – советовал – показался – понадеялся – добраться – велел – поскакал – поглядывал – бежали – становился – обратилось – поднималась – росла – облегла – пошел – повалил – завыл – сделалась – смешалось – исчезло – закричал – выглянул – было – выл – засыпал – шли – стали». Сравним количество глаголов в соизмеримом отрывке из современного газетного текста:

«Между тем на прошлой неделе стали известны некоторые другие подробности скандала вокруг энергетической монополии, которые проливают дополнительный свет на подоплеку этого скандала. В прессе высказываются предположения, что близкие к Кремлю алюминиево-нефтяные магнаты Абрамович и Дерипаска крайне не заинтересованы в реформе РАО «ЕЭС», поскольку она может ударить по прибылям алюминиевой монополии «Русский алюминий», которой владеют Абрамович и Дерипаска. Расходы на энергетику являются основной составляющей при производстве алюминия, и чем дешевле электричество, тем выше выручка «Русала». Отсюда стремление «Русала» поставить под свой контроль гидроэлектростанции, поставляющие электричество на все заводы Красноярской, Иркутской и Саяно-Шушенской ГЭС. Реформа Чубайса может лишить их такой возможности и привести к повышению тарифов на электроэнергию для предприятий «Русала» в два-три раза, а следовательно, и к снижению прибыли Абрамовича и Дерипаска».

Цепочка глаголов: «стали – проливают свет – высказываются – заинтересованы – ударить – владеют – являются – поставить – может – лишить – привести».

Предложения Пушкина гораздо проще и легче, чем процитированный газетный текст. Обратим внимание и на то, что, на весь отрывок у Пушкина всего одно сравнение. А ведь это текст художественный! Сравнение, как и эпитеты, отличается простотой и точностью: «Ветер выл с такой свирепой выразительностью, что казался одушевленным». Пушкин избегает избитых сравнений, литературных штампов, модных перифразисов. На последние он часто обрушивался в своих письмах. Если нет какого-то особого перифразиса, заостряющего мысль, то зачем вообще прибегать к этому приему, к тропу – вот мысль Пушкина, которую разделяют с ним авторы названной стилевой линии. Авторы, следующие этим эстетическим идеалам, никогда не станут без особой нужды называть нефть «черным золотом», телевизор «голубым экраном», а места вооруженных столкновений «горячими точками планеты».