Холодный сырой воздух пахнет гарью и кровью. Лес оглушающе безмолвен. Я сижу на коленях в снегу и перебираю в руках еще теплые головешки, оставшиеся от моего дома. Они омерзительно скрепят, когда я разламываю их пальцами. Ледяными волнами меня окутывает панический ужас.

Я поднимаю уже почти ослепшие глаза, чтобы, быть может, в последний раз увидеть мир. Над обступившим меня стеной лесом небо покрывается тьмой сумерек. К ним, словно руки, молящие о помощи, тянутся серые столбы дыма, вздымающиеся от утопающих в снегу обугленных стволов деревьев. Рядом с ними лежат сотни темных фигур, растерзанных на багряные пятна. Я зажмуриваюсь и чувствую, как теплые слезы скользят по щекам. Я не хочу смотреть. Не хочу, чтобы эта картина стала последним, что я смогу осознать в своей жизни.

Жалея себя, я содрогаюсь в рыданиях. Сок лионфреи уже струится по моим венам, заставляя разум пылать белым пламенем, сжигая мои воспоминания, мое имя, мои чувства, превращая меня в безликое пятно на мертвом снегу, присыпанном золой. Я шепчу молитву, уже не осознавая значения слов. Я молю богов прекратить это, оставить мне хотя бы память. Из последних сил, пытаюсь вспомнить себя, сжимаю зубы до болезненного скрипа в безумной попытке побороть лионфреи, и за мгновенье до того, как белый свет поглотит меня без остатка, я открываю незрячие глаза.

Я вижу свою комнату в Мортирверском халескире. Мне семь. Со мной на кровати сидит мама и расчесывает мои прекрасные рыжие волосы. Каждый раз, пробегая серебряным гребнем по вьющимся локонам, она пропевает строчку древнеэльфийской песни. Ее красивый высокий голос будто сливается в унисон с завывающей за окном вьюгой. Я улыбаюсь.

-Ты станешь самой красивой элисаэри, мое солнце. – Говорит она. - И все элисары будут сражаться за право коснуться твоих прекрасных локонов.

Мама никого не подпускает к моим волосам. Даже тиальтакеев - специально подготовленных юношей, оскопленных, чтобы они не возбуждались при касании локонов высокородной эльфийки.

-А папа дрался за твои локоны, мама? – Я оглядываюсь на нее через плечо. Мама улыбается, но в ее желтых глазах я вижу печаль. Она просто вздыхает в ответ, ласково поворачивает мою голову и продолжает расчесывать волосы.

Мне двенадцать. Мамы нет рядом, а я больше всего на свете хочу, чтобы она пришла. Я сижу на той же самой кровати и рыдаю от обиды и бессилия. Надо мной возвышается отец. В одной руке он сжимает свой элисарский кинжал, а в другой копну моих волос. Моих прекрасных рыжих волос.

-Прекрати плакать, Лемери. – В его голосе скрежещет ледяная суровость. Его глаза цвета осиновой коры пронизывающие, словно зимний ветер, смотрят на меня с укором.Он истинный сын Мортирвера – жесток и холоден. Несмотря на свой титул, он одет в кожаный доспех, подбитый мехом, его каштановые волосы срезаны почти под корень, отчего остроконечные уши слегка оттопыриваются. Я ничуть не похожа на него. – Ты будущая элисаэри! Тебе суждено стать матерью для своих подданных! А ты только и делаешь, что развлекаешься, да чешешь свои волосы!

Я ненавижу его. И эта ненависть душит меня, заставляя еще сильнее содрогаться во всхлипах. Я вновь и вновь провожу ладонью по голове, где от прекрасных локонов остались лишь уродливые клоки. Почему, папа? Почему ты не любишь меня как моих братьев?

Отец разжимает кулак, и рыжий поток стекает из его ладони на пол. Он больше не говорит ни слова, просто уходит. Как всегда. Вскоре я привыкну, что отец появляется в моей жизни лишь на краткие мгновенья и только для того, чтобы что-то у меня отобрать – волосы, самоуважение, дом.

Спустя десять лет после почти двух месяцев изнуряющего перехода по эльфийским тропам я вместе с двумя десятками провожатых прибываю в столицу Сольмвера Тэлисад. Почти все дома в городе расположены на многочисленных ветвях гигантского дуба - хранителя. Он величествен и прекрасен, в дюжину раз выше самого высокого из деревьев, которые почтительно расступаются перед его мощью и великолепием. Здесь теплее, чем в Мортирвере, ласковое солнце гораздо ярче, а растения, которым не приходится каждую зиму бороться с неистовой стужей за жизнь, выглядят словно вылитыми из зеленого золота. Здесь очень красиво, но для меня это место чужое.

Сольмверские эльфы улыбаются мне, почтительно касаются моей руки, провожая меня по витым лестницам наверх, в халескир. Глядя на их одежды, расшитые стеклянным бисером, я еще сильнее стыжусь своего невзрачного серого платья. Я не хочу быть здесь. Каждый шаг по резным деревянным ступеням дается все сложнее, но я все равно продолжаю идти, сдерживая слезы. Там наверху, меня ожидает мой будущий муж.

Когда земля остается далеко внизу, солнечный свет, кромсаемый многими тысячами дубовых листьев, начинает легко ложиться под ноги на выструганные доски. Я вижу халескир. Он опоясывает необъятный ствол дуба-хранителя, на его белоснежных стенах зияют сотни узких окон, из покрытой синей кровлей крыши тянутся резные закругленные балки, на которых местятся колаэфсары – царские пересмешники. Сольмверский халескир гораздо роскошнее того, где я жила раньше, но он никогда не заменит родной дом.

Меня заводят внутрь, в просторный зал с высоким потолком. На стенах висят пучки священного белого аконита, заливая помещение теплым белым свечением, полы устилают шелковые ковры. В конце зала я вижу элисара, окруженного десятком эльфов. Его каштановые волосы аккуратно переплетены тонкими косами, зеленые глаза ласковы и спокойны. На нем длинный сине-зеленый наряд расшитый серебром и изумрудами. Он красив, но противен мне.

Элисар делает несколько шагов ко мне на встречу, и мои провожатые отступают на несколько шагов. Только белая волчицаНамори, подаренная отцом, чтобы охранять меня на чужбине, остается сидеть у моих ног. Я почтительно склоняю голову, но делаю это лишь потому, что не хочу смотреть в глаза своего будущего мужа.

-Рад видеть вас, наэри Лемери. – Говорит элисар. Он приближается ко мне и нежно кладет ладонь, украшенную серебряными перстнями на голову Намори. – Мое имя Тарелай, и мне представлена счастливая участь взять вас в жены.

Я робко поднимаю на него взгляд и вижу в его глазах отражение своей растерянности.

-И я рада видеть вас, нар Тарелай. – Тихо произношу я.

Мы стоим посреди зала, терзаемые десятками взглядов, и молчим, не зная как продолжить нелепую церемонию. Наконец Тарелай легко касается моего плеча, будто боясь обжечься, и громко говорит кому-то из своей свиты:

-Накормите мою невесту и наших гостей и разместите их на ночлег. Они, должно быть, устали с дороги. – Он смотрит на меня и его робкий взгляд мечется с моего лица на рыжие локоны. – Завтра на закате, наэри Лемери, мы поженимся и сможем узнать друг друга лучше.

Утром следующего дня я сижу в светлой спальне и смотрю на свое свадебное платье. Оно белое, словно цветки лионфрэи, его грудь украшена серебром и бисером, а на рукавах серебряные цепочки сплетаются в причудливые узоры. Платье лежит передо мной на столе, и пока я смотрю на него, тиальтакей заплетает мои волосы на сольмверский манер. Его искусственно удлиненные пальцы аккуратно перебирают пряди, срезая лишние длинными острыми ногтями. Мне страшно от предстоящего. Накануне ночью я так и не смогла уснуть.

Как только заходящее солнце выплеснуло красный свет на верхушке деревьев, меня повели к подножью великого дуба, где должна была состояться свадьба. Все верды Тэлисада собрались здесь. Они восхищенно улыбаются при виде меня и почтительно преклоняют головы в приветствии. Я стараюсь улыбаться в ответ, проходя сквозь толпу. Впереди горделиво семенит Намори, за моей спиной идут провожатые из Мортирвера, неся в руках венки из лионфрэи. Такие же цветки тиальтакей вплел мне в волосы, отчего над моей головой разливается белое свечение. Я изо всех сил пытаюсь держать шею прямо, чтобы ни одна капля сока из поврежденных стеблей не попала на кожу. Меня убедили, что опасности нет, но страх перед ядом белого аконита все равно делает мои движения напряженными и натянутыми.