роз изредка потрескивал. А вот и первый петух про-

кричал. «Не тревожьте собаку, пока она спит». Так

в древней пословице сказано.

Халзан и Гюрза проснулись вдруг, когда нанесло

на них запахом ордынского конника. Вот дробный

хруст снега под копытами, чуть слышный звон сбруи

и оружия. Собаки тихо зарычали и поднялись. Вот

два конных воина свернули от околицы к избушке

Обушка. Халзан и Гюрза теперь их видели и чуяли,

они узнали людей, которые кормили их только побоя-

ми, не позволяли съесть куска от добычи, пытались

затоптать конями, захлестать нагайками. Инстинкт и

разум подсказывали псам, что эти серые всадники на

побелевших от инея коньках несут зло и смерть их

хозяину-зверолову, его жилью и всему селению. И

шерсть на собачьих спинах поднялась дыбом от хвос-

та до затылка. Это были уже не собаки, а умные бес-

страшные звери. Неприметно перешли они с освещен-

ной месяцем завалины и затаились у темной стены

избушки. И когда конники приблизились вплотную к

хижине, с рыком бросились на врага.

Увертываясь от сабельных ударов, собаки кусали

всадников за ноги, а лошадей за ноздри и сухожи-

лия. Кони храпели и пятились, басурманы визгливо

кричали. С луком в руках выскочил из избы Обушок,

узнал незваных гостей, и две стрелы, одна за другой,

пропели со смертельной угрозой. Хрипя и визжа от

ужаса, ордынцы повернули коней и скрылись в об-

лаке снежной пыли. А Халзан и Гюрза отлично по-

няли, за что так ласково хозяин трепал и гладил их

рукой по бокам, и обе глухо рычали, глядя в сторону

ускакавших врагов. И поняли и запомнили. А ста-

рая Удола вынесла им по большому куску оленины.

Целыми неделями стал Савелий Обушок в лесах

пропадать, только изредка навещая Соколиную. К

вечеру в избушку придет, а к рассвету Удола ему все

для нового похода припасет и собак сыто-насыто на-

кормит. А басурманы, что совались в глубину заволж-

ских лесов разведать да пограбить, возвращались в

стан Бурундая без добычи, зато с наконечником рус-

ской стрелы в животе, на лошадях с порванными нозд-

рями и сухожилиями. И рассказывали такие страхи,

что жутко становилось ханам оставаться на русской

земле. Собаками-оборотнями прозвали ордынцы Хал-

зана и Гюрзу. Они с ужасом рассказывали, что не

собаки, а багряный кровожадный барс и толстая чер-

ная змея с желтой головой кусали и рвали коней и

всадников. А самое страшное было в том, что следом

за оборотнями поспевал урус-невидимка с боевым лу-

ком и колдовскими стрелами. И пока всадники обо-

ронялись от двух страшных зверей, русский стрелок

посылал в них меткую каленую стрелу.

Никто в Соколиной не догадывался о тайных под-

вигах Обушка. Только бабка Удола стала еще усерд-

нее колдовать над каждой стрелой, а по ночам босая,

с распущенными волосами выходила за околицу по-

клониться земле и месяцу, вымолить удачи внуку в

опасном промысле. Обушок возвращался всегда с до-

бычей и делился свежинкой с земляками-соколинца-

ми. И снова до рассвета уходил бродить по лесным

тропам и дорогам, искать встречи с запоздавшими и

отставшими басурманами-грабителями. Халзан и Гюр-

за послушно шли за спиной хозяина до той поры, как

попадался свежий след двух-трех всадников. Собаки

уже чуяли, что ненавистные им люди совсем рядом и

знали, как угодить своему повелителю. Схватка всег-

да была недолгой, но страшной* Глубокой ночью Обу-

шок пробирался к вражьим становищам и терпеливо

ждал запоздавших воинов, затаившись в засаде при

дороге. Халзан и Гюрза с двух сторон прижимались

к нему, а он гладил их, ласково успокаивая:

— Тихо, милые, тихо, родные!

И прижимались умные собаки к зверолову еще

плотнее, чуть слышно рычали и мелкой дрожью дро-

жали в ожидании схватки.

И с каждым днем воинам хана Бурундая все

страшнее казалась лесная Русь с ее собаками-оборот-

нями и стрелками-невидимками. Задумался и сам хан

Бурундай. Если на подступах к заволжской земле

неведомый враг так истребляет его рать, то что ждет

ее там, в глубине лесной заснеженной равнины! По-

думал да и повел свое войско к открытым степным

просторам, где всегда было привольно зоркому ба-

сурману. Подальше от собак-оборотней и урусов-неви-

димок.

А отрок Савелий Обушок продолжал очищать род-

ную землю от остатков вражьей нечисти. Долго шел

он следом за ратью Бурундая и немало ордынских

воинов оставил лежать на русском снегу. И только

после того как выследил и приколол меткой стрелой

ханского ловчего, повернул зверолов в родные края.

3а ним, ступая по-волчьи, след в след, шли верные и

Храбрые псы — багряный Халзан и черноспинная

Гюрза.

Собаки, переплывшие Волгу, долго и верно слу-

жили своему хозяину. Осталось в лесном Заволжье

предание о том, что от ханских собак, бесстрашных

Халзана и Гюрзы, и пошла порода старинных рус-

ских гончих, ярославских и костромских. Прослав-

ленная порода собак багряной и чепрачной масти, с

громовыми, но музыкальными голосами, с лютой

злобой к дикому зверю, собак, которые никогда не

нападают на человека, если им не угрожают плеткой-

нагайкой. Вывели эту породу не какие-либо знатные

и богатые охотники, а простые звероловы, как Саве-

лий Обушок, жившие в курных бревенчатых избах.

И до сих пор среди русских гончих встречаются

собаки очень похожие на своих прародителей Халза-

на и Гюрзу: багряные либо черно-чепрачные, высо-

копередые, как волки, смелые, как орлы, умные и

пролазистые, как змея-гюрза. Такие собаки в одиноч-

ку и парой преследуют любого зверя и волчью стаю,

напевая свою безумную песню и не задумываясь о

том, что, может быть, идут на верную смерть.

И до сих в трудные минуты они поступают так,

как их далекие предки при переправе через Волгу.

Когда один из гонцов пропоет малодушно: «Не вер-

нуться ли?» — другой обязательно гавкнет: «Никог-

да!» И гон по следам зверя польется с новой силой.

Жаркий да душный

выпал денек. Налетавшись досыта, дремлют чайки

на мокром песке. Канюк привычно, как заведенный,

над лугами кружится, будто дело делает. От реки

прохладой, а с берегов жарынью да цветами наносит

медовыми. Накалилась от солнышка коса-грива пес-

чаная, что Ока с Волгой наметали весной дружными

силами. С каждым годом та коса и ввысь поднима-

лась и вширь раздавалась, и не успевали озеленять

ее ни таловый куст, ни сосна, ни осокорь. Зато за

Волгой от лугов зеленым-зелено, от лесов листвяных,

сосновых и еловых синим-сине!

А сверху по Волге плывет баржа-посудина, сама

собой плывет, мимо лесов дремучих, берегов крутых,

сыпучих. Два бурлака-заморыша по бортам сидят, ле-

ниво веслами шевелят, баржу по попутной воде под-

гоняют. Третий парень-молодец на кормовом весле по-

судиной управляет, чтобы не застряла на мели-пере-

кате, не затрещала бы дном на мореном подводном

дубе.

Хозяин Федул Носатый посреди опалубка на бо-

чонке сидит, бороду радостно пальцами расправляет.

Бурлаки рассчитаны, барыши-прибытки подсчитаны,

а град родной — вон он, за белой стрелой-косой, ру-

кой достать. Немало прибыли взято за соль, за хле-

бушко, за меха звериные с новгородских богачей-гос-

тей, с ярославских да тверских бояр и княжичей.