Часовой опять крикнул и скинул ружье, но в этот момент шест тихо коснулся борта фрегата, и Кононов замкнул цепь. Раздался страшный, оглушительный взрыв. Поднявшийся столб воды еще не успел упасть обратно, как раздался новый взрыв с катера Михайлова.

Моментально все смолкло в Новой гавани. Электрический свет погас, и среди мертвой тишины и непроглядного мрака ночи слышны были дружные удары винтов удалявшихся миноносок и треск горящих джонок и пароходов. Уже на выходе из пролива наши моряки услышали третий взрыв и затем частую и беспорядочную пальбу на рейде и поняли, что в эту минуту решалась судьба «Бритона» и Злобина.

Впрочем, за последнего они не боялись.

Когда корвет заметил пожар у Пуло-Брани и отправил туда свой паровой катер, Злобин, стоявший недалеко от него и все время наблюдавший, пошел на «Бритон» полным ходом.

Там, вероятно, его приняли за собственный катер, почему-то возвращавшийся, и вызвали фалрепных. Злобин, не отвечая на оклик, спокойно подошел к самому трапу и взорвал свою шестовую мину. Но он не успел дать заднего хода, как шкафутный часовой сделал по нему выстрел, а затем почти мгновенно в том же направлении открылась пальба с тонувшего корвета из ружей и скорострельных пушек. Паровой катер с «Филомела», шедший, вероятно, к месту пожара, заметил миноноску, по несчастью попавшую в полосу электрического света фонаря «Пингвина», и, осыпаемый выстрелами своих же судов, самоотверженно погнался за Злобиным.

Имея преимущество в ходе, он нагнал его и уже готов был свалиться и вступить в рукопашный бой, как Злобин воспользовался английским оружием, взятым с «Мура», и бросил в противника ручную мину. Баковый матрос с неприятельского катера успел перескочить на миноноску к Злобину и, вероятно, был единственным спасшимся из всего экипажа погибшего катера, так как мина разорвалась, ударившись об его палубу. Английский катер заслуживал лучшую участь за свою безумную храбрость и самоотверженность, и Злобин, наверное, попытался бы спасти остальных членов его команды, но теперь не время было выказывать великодушие. Не останавливаясь ни на мгновение, Злобин понесся на условленное рандеву, выйдя из полосы света и огня с «Пингвина» и «Филомела».

К 2 часам пополуночи все три катера почти одновременно пристали к яхте. Миноноски были тотчас же подняты на палубу, и по окончании этой операции яхта пошла полным ходом опасным каналом Филиппа в Банковский пролив. Расстояние 180 миль до Зондского пролива было пройдено благополучно под берегом Суматры. Но Кононов не без основания ожидал встречи с английским крейсером южнее, у Анжера или Батавии. Конечно, в этих двух пунктах уже знали по телеграфу о происшествиях в Сингапуре.

Это предположение оказалось верным, так как клипер «Ренжер» получивший известие из Анжера и зорко наблюдавший за всяким судном в Зондском проливе, заметил яхту и погнался за ней. Не имея никаких средств к защите, кроме двух орудий Гочкиса, яхта должна была рассчитывать только на свой 12-узловой ход и случайность. «Ренжер» имел ход до 11,5 узла, значит отставал очень немного, но зато на нем были два 64-фунтовых и одно 7-дюймовое орудие.

Не прошло и четверти часа погони, как с «Ренжера» раздался выстрел из носового орудия. В ответ на это яхта подняла русский военный флаг и продолжала бежать полным ходом из пролива. Первое ядро ушло недалеко у нее за кормой. Второе и третье легли близко по правому борту. Это доказывало, что на клипере прицеливаются порядочно и пока только пристреливаются. Оно действительно так и было, потому что следующие снаряды подряд начали попадать в яхту и последовательно снесли ей кормовой фальшборт, грот-мачту, часть мостика, пробили борт в нескольких местах, убили минного унтер-офицера, ранили трех человек, в том числе и лейтенанта Злобина.

Положение яхты ежеминутно становилось все опаснее, быстрее идти она не могла, а предпринять было нечего. Но случай и знание местности спасли яхту. Яхта прошла над 12-футовой мелью, а «Ренжер» налетел на нее.

Ровно через 8 суток в назначенном рандеву яхта соединилась с «Русской Надеждой», встретившей на своем пути к Енгано голландский пароход, от которого и узнали о гибели двух английских военных судов в Сингапуре от русских миноносок и о громадном пожаре в Новой гавани. Об «Агамемноне», впрочем, телеграфировали, что он не затонул благодаря исправности своих непроницаемых переборок, но надолго вышел из строя.

Еще через пару дней в заранее намеченной точке произошло рандеву «Русской Надежды» и «Сынка». Далее «Сынок» отправился в Тихий океан, а «Русская Надежда» двинулась к берегам Аравии.

На двенадцатый день плавания крейсер пришел к берегам Аравии на вид мыса Фартак. В тот же день, собрав у себя в каюте офицеров, капитан изложил им свой план нападения на английскую транспортную эскадру, которую надеялся подкараулить и встретить на пути из Адена в Карачи. В возможности этого, по словам капитана, его убедили как газетные известия, так и рассказы всех шкиперов нейтральных пароходов.

Миноноски были спущены на воду, вооружены и распределены между офицерами. Минные катера с крейсера – № 1 под командой лейтенанта Быкова и № 2 под командой лейтенанта Михайлова – должны были напасть и подвести каждый свои мины отдельно, выбрав жертвы из судов арьергарда неприятельского отряда. Оба катера с «Мура» под командой мичмана Федорова и лейтенанта Рыкина должны были действовать соединенно, напав на какое-нибудь судно в центре. А крейсер предоставил себе право выбрать противника из числа главных судов и должен был первым пустить свою мину и открыть огонь, чтобы привлечь на себя силы и внимание конвоя.

Сборным пунктом после атаки назначалось пространство между мысами Фартак и Шарвеин, а сами атаки предполагалось проводить по возможности в ночное время.

Два дня подряд перед заходом солнца крейсер «Русская Надежда» с катерами на буксире оставлял свой наблюдательный пункт у мыса Фартак, выходил на почтовый тракт и держался на нем до утра. Днем ничего не видели, ночью никто не встречался. Но третий день был счастливее, так как около полудня остановили и осмотрели замеченный пароход, оказавшийся германским. Он шел с различными грузами в Маскат. Шкипер его сообщил, между прочим, что одновременно с ним из Адена вышла английская эскадра в 12 военных транспортов с кавалерией и артиллерийскими запасами, эскадра шла под конвоем броненосцев «Монарха» и «Султана» и корвета «Ириса».

Получив эти сведения, капитан решился оставить немедленно Фартак, идти на встречу эскадре и напасть на нее даже среди дня, если бы обстоятельства того потребовали.

День, впрочем, прошел спокойно, и только перед спуском флага был снова осмотрен встречный пароход. Это было большое судно «City of Birmingham», застрахованное английским правительством и шедшее прямым рейсом из Ширнеса в Персидский залив с военным грузом, среди которого к величайшему удивлению нашли 50 маленьких легких стальных миноносок со всеми принадлежностями, в разобранном виде и упакованных для вьючной перевозки. Собрать и вооружить такую миноноску не составляло труда даже на крейсере, но на «City of Birmingham» для этого имелась легкая подвижная мастерская с достаточным количеством инструментов и мастеровых.

Для чего неприятель вез такое количество миноносок в Персидский залив, где царило полнейшее спокойствие? На этот вопрос никто из служащих на пароходе не дал никаких объяснений.

– Неужели они предназначались в Каспийское море? – спрашивали одни.

– А почему бы и нет? Представьте себе, что могли бы наделать они там и что бы мы им противопоставили на первое время! При этом вспомните, что мы сами перетащили миноноски из Кронштадта на Дунай, а из Аржантеля целых пять пароходов в Рени, через Австрию.

Этот интересный вопрос так и остался неразрешенным – до поры до времени. Покончив с призом, крейсер, не открывая ни одного огня, встретил третью ночь в точке 15,5° с. ш. и 52° в. д. Во втором часу ночи наконец заметили с крейсера приближающиеся с запада огни. Чем ближе эти огни, тем больше у капитана становилось уверенности, что он видит перед собой эскадру, о которой сообщил ему германский пароход.