тотчас же улегся спать.

Когда в восемь утра я отдернул оконные занавески, первое,

что я увидел, был норвежский флаг, весело развевавшийся по

ветру на гафеле белого трехмачтовика. «Земляк» стоял у

пристани. С него выгружали сосны и ели, доставленные с далекой

родины. Это был первый привет «Старой Норвегии».

Патриотическое чувство охватило меня. Я раскрыл окно

и помахал рукой в сторону корабля.

После этого я принял первую культурную ванну. Едва

лишь я начал с наслаждением мыться, как кто-то настойчиво

постучал в дверь ванной.

Я выразил недовольство, но чей-то голос закричал мне, что

я должен немедленно открыть дверь и взять газету, где найду

приятную неожиданность. Я выскочил из воды и схватил

протянутую через дверь газету. В газете была напечатана телеграмма

из Аделаиды (Австралия), которая гласила следующее:

«Вчера в полночь пароход «Австралия» прибыл из Европы.

Среди пассажиров была миссис Карстен Борхгревинк. Один из

репортеров спросил ее, когда она ожидает своего супруга. Она

ответила, что не знает, удастся ли ему вернуться в этом году;

все же она считает, что его возвращение должно последовать

в недалеком будущем».

Моя жена в Австралии! Она оказалась там в тот момент, как

я ступил ногой на Новую Зеландию. Поразительное совпадение!

В первую минуту газетное сообщение показалось мне

неправдоподобным. Я подумал, что это обычная газетная утка.

Однако вскоре выяснилось, что корреспонденция заключала

в себе чистую правду.

Большой пароход «Австралия», совершающий рейсы на

восток, вышел из Европы пять недель назад. Никакой

договоренности между мной и женой о встрече в южном полушарии не было.

Возвращение мое зависело от ледовой обстановки. И тем не

менее оба мы оказались на австралийском материке в один и тот

же час. Мне было известно, что ее пароход уже находится на

пути в Мельбурн. Поэтому я немедленно телеграфировал туда,

сообщил жене о счастливом возвращении экспедиции и

одновременно просил ее направиться дальше, в Хобарт, столицу

Тасмании. Мельбурн и Сидней были объявлены подозрительными по

чуме. Прибытие «Южного Креста» туда означало бы задержку

и карантин, а также риск для участников экспедиции. Наша

первая встреча с женой должна была состояться в Хобарте.

После отправки телеграмм я нанес визит члену парламента

достопочтенному мистеру Уорду. Он принял меня с большим

радушием и тотчас же связался по телеграфу с

премьер-министром м-ром Седдоном. Последний немедленно дал мне

официальное разрешение высадить собак на острове Стюарт. Вечером я

был приглашен на банкет, где председательствовал мистер

Уорд.

Передав капитану Йенсену свои инструкции относительно

собак и отъезда в Хобарт, 4 апреля я сел на пароход «Мокойя»,

идущий в Хобарт.

К своему изумлению, на борту этого великолепного судна

я встретил старого друга, норвежского консула в Мельбурне

м-ра Гундерсена, который в 1898 году пожелал мне

счастливого пути.

После быстрого и приятного плавания 6 апреля мы прибыли

в Хобарт.

Город был украшен флагами, крепость салютовала

выстрелами, когда «Мокойя» вошла в гавань.

Прямо у входа в порт стоял норвежский клипер,

расцвеченный флагами. Когда мы проплывали мимо, нас приветствовали

могучим норвежским «ура». На пристанях было черно от народа;

когда же положили сходни, то разразилась буквально буря

приветствий.

М-р Мортон, хранитель музея в Хобарте, первым пожал мне

руку. Затем следовала депутация правительства во главе с сэром

Филиппом Фюш.

Меня подняли на руки и на кресле пронесли к уже

ожидавшему ландо. М-р Мортон сел рядом со мной, и под громкие крики

«ура» мы поехали в гостиницу, где я встретился с женой. Тут

меня ждала куча телеграмм из Европы.

Первые вскрытые мной телеграммы были от сэра Джона

Мёррея и от Эдинбургского географического общества. Затем шли

приветствия от сэра Клементса Маркема, от профессора Ингвара

Нильсена, от сэра Джорджа Ньюнса, от всех географических

обществ Европы и Австралии. Весь день приходили телеграммы

на самых разнообразных языках. Вскоре после моего приезда

появился адъютант губернатора м-р Роуменсон. Он передал мне

и жене приглашение губернатора быть на следующий день на

обеде. Там я был принят с той же сердечностью, какая была

проявлена в 1898 году при моем отъезде на неведомый юг.

Десять дней спустя, по прибытии «Южного Креста», город

Хобарт устроил официальный прием в большом зале ратуши. На

другой день состоялся в соборе благодарственный молебен,

который служил тасманийский епископ.

Дав все указания Йенсену о порядке следования в Европу,

я временно простился с экспедицией. Капитан Йенсен должен

был вести судно в Лондон вокруг Африки. Я не хотел, чтобы

судно шло через Красное море и Суэцкий канал, так как опасался,

что большая часть собранных коллекций испортится от жары.

27 апреля мы с женой оставили Хобарт на привезшем ее

большом и роскошном пароходе «Австралия». Когда

плавучий дворец медленно скользил мимо «Южного Креста», откуда

экипаж приветствовал нас громовым «ура», первый штурман

Петерсен дал салют из пушек и приспустил флаг. В эту минуту

я не мог не прослезиться. Мне был бесконечно дорог этот

норвежский полярный корабль, украшенный флагами. Я всем сердцем

полюбил его бесстрашную команду, посылавшую мне

прощальный привет.

Штурмана Петерсена я больше не увидел. Он умер на пути

домой 23 сентября и 28-го числа того же месяца был погребен

в море близ острова Св. Елены. Скончался он от той же болезни,

что и Гансон, по всей видимости, став жертвой бери-бери. Стоит

упомянуть, что доктор, вскрывавший Петерсена на острове

Св. Елены, не смог определить природу болезни.

Судя по отчету капитана Йенсена, симптомы были такие же,

какие я наблюдал у Гансона. Бедный штурман Петерсен! Не

суждено ему было увидеть свою родину и своих близких,

которые занимали непрерывно его мысли и о которых он все время

говорил. Всегда аккуратный и исполнительный, но в то же

время замкнутый и меланхоличный—таким вспоминаю я его

с благодарностью и грустью.

29 октября 1900 года «Южный Крест» прибыл в Лондон. В тот

же вечер состоялся торжественный ужин для всех членов

экипажа.

Я же приехал в Лондон через Суэцкий канал спустя пять

недель после отплытия на пароходе «Австралия» из Хобарта.

Научные сотрудники прибыли тем же путем на пять дней позже.

Каждому, кто провел со мной зиму на южнополярном

континенте, был куплен билет от Хобарта до Лондона за счет экспедиции.

На Лондонском вокзале, куда мы с женой прибыли поздно

ночью, нас встречали многочисленные друзья, в том числе Франк

Ньюнс, известный географ доктор Хью Роберт Милль в качестве

представителя Королевского географического общества, лейб-

медик Теодор Эгеберг сопровождавший короля Оскара в

Лондон, и многие другие.

25 июня 1901 года по приглашению Королевского

географического общества я прочел в Лондонском университете первый

доклад о работах экспедиции.

Председательствовал сэр Клементе Маркем, присутствовали

адмирал сэр Дальримпль, адмирал сэр Эразм Оммэни, сэр

Г. М. Стэнли, член парламента адмирал сэр Л. М. Клинток,

адмирал В. И. Уорд, адмирал сэр Уильям Уортон, генерал сэр

Генри Смит, сэр Джордж Ньюнс, генерал сэр Генри Норман,

адмирал сэр Энтони Госкинс, адмирал сэр Джордж Нэрс и

многие другие.

На следующий вечер сэр Джордж Ньюнс устроил в отеле

«Сесиль» в честь экспедиции банкет, на котором присутствовали