страну. Какие сообщат нам новости из Европы? Сколько новых

событий прошло мимо нас!

С потеплением воздуха оба'императорских пингвина стали

хворать. Голова у них свисала, они отказывались от всякой еды,

интереса к окружающему больше не проявляли.

11 марта на 58°19' южной широты, как раз тогда, когда мы

отметили появление первого белого альбатроса, одна из двух

удивительных птиц—императорских пингвинов—умерла.

Поскольку вторая тоже была больная, я бросил ее за борт.

Вначале пингвин как будто был даже не в состоянии

двигаться в своей привычной стихии. Однако вскоре он ожил и, прежде

чем мы успели навести на него бинокль, пингвин с силой нырнул,

появился скоро на поверхности, нырнул опять и показался

затем вблизи судна с подветренной стороны. Он испустил короткий,,

но звонкий крик, после чего, ныряя, направился на юг. Наш

провожатый с южнополярного континента, последний

представитель замечательного птичьего государства, покинул нас.

Какой доклад сделает он по своем возвращении в столицу

южнополярной страны?

Что будет записано о нас в анналах южнополярного музея?

Как будет звучать отчет нашего провожатого в обработке

очкастых философов птичьего государства?

Постепенно мы освобождались от своих тяжелых одежд и один

за другим начинали принимать более культурное обличье:

остригли волосы, регулярно мылись и брились. Некоторые,

правда, хотели сохранить вплоть до возвращения в цивилизованный

мир—в расчете привлечь к себе внимание—отросшие волосы на

голове и длинные бороды, пропитанные жирной копотью. К

чести английских участников, должен я здесь сказать, что в

составе экспедиции они были самыми чистоплотными, хотя и не

брезговали, когда требовала работа, иметь дело с жиром, кровью,

копотью и т. п.

21 марта 1900 года мы, наконец, увидели землю, покрытую

настоящей растительностью. Это был один из Оклендских

островов, лежащий на 51° южной широты и 166° восточной долготы.

Я решил пристать к этому необитаемому, но чудесному

острову, чтобы запастись свежей питьевой водой и, если удастся,

раздобыть немного свежего мяса, в котором мы остро нуждались.

Все мы страдали от плохого пищеварения, и доктор Клевстад

непрерывно занимался нашим лечением. Он неутомимо прилагал

усилия к тому, чтобы поддержать наше здоровье, до тех пор пока

мы не вернемся в цивилизованные страны, в относительно

хорошем состоянии.

В этот период доктор очень внимательно изучал нашу кровь

и со все возрастающим интересом устраивал кровопускания

самому себе и всем нам.

Каким радостным становилось настроение на борту по мере

гого, как мы различали на земле разные детали!

Остров, на который мы держали курс, был самым большим из

группы островов, располагавшихся по обе стороны маленького

узкого пролива. Он имел примерно 30 миль в длину; поперечник

его в самом широком месте равнялся приблизительно 15 милям.

На острове две отличные гавани, в которые надо заходить

с востока. Мы наметили себе южную гавань Лори.

Оклендские острова открыл 18 августа 1806 года капитан

Авраам Бристоу, совершая кругосветное плавание на китобойном

судне «Океан». Острова, сложенные из базальта и серого сланца,

очень красивы и покрыты богатой, но невысокой

растительностью. Две холмистые гряды поднимаются на высоту около 400

метров над уровнем моря и почти доверху заросли густой травой

с крепким стеблем.

Большая часть деревьев, растущих на острове, относится

к виду Melaleuca Leucadendron, который, как я тотчас вспомнил,

рос на трясинах Австралии. Дерево это нетребовательное, с

узкими, как иглы, листьями, что придает ему вид хвойного дерева.

Ствол светло-желтый, иногда беловатый, покрыт толстым слоем

бумагоподобной коры, которую легко обрывать большими

тонкими «листками».

Лишь немногие деревья на этом большом острове достигают

в вышину более 10 метров. Большинство их ниже 5 метров;

однако густые кроны деревьев расположены горизонтально и не

пропускают солнечных лучей, так что влажная почва под ними

полностью затенена, что создает своеобразную полутьму.

Бесчисленные вьющиеся растения обвивают стволы, а пышно-

зеленые папоротники придают всему тропический вид. Здесь

растут Metrosideros lucida, Dracopyllum longifolium, Panax

simplex, Veronica eliptica. Между папоротниками я распознал 15

различных видов. Встретили в том числе и один экземпляр щитника

Aspidium с метровым стеблем. Alaria polaris и Pleurophyllum

criniferum попадались повсюду вблизи берега. Последнее

растение походит на плющ, но имеет большие как бы восковые цветы

величиной с капустную головку.

Эти растения поедают дикие свиньи.

На вершинах холмов встречаются чудеснейшие цветы. Многие

из них я видел в 1894 году на острове Кэмпбелл. Прекрасная

лилия, которая находится, несомненно, в близком родстве с Antheri-

cum, представлена здесь длинными рядами светло-желтых

цветов.

Здесь была также разновидность больших диких астр с

красными цветами и Veronica Benthamii с голубыми цветами. Наряду

с ними я нашел много европейских видов, например экземпляры

кардаминовых, лютиковых, представителей семейства Epilobi-

um, а также разновидность незабудок.

Мы решили остановиться в 10 часов вечера в очень красивой

бухте Объятья Сары на восточной стороне острова; тут нашлось

место с превосходным грунтом для якорной стоянки. Остров

известен многими происшедшими здесь кораблекрушениями,

печальные следы которых мы быстро обнаружили.

Оба якоря приготовили к отдаче. Сначала вытравили на

30 саженей цепь правого якоря, затем машинист Ольсен выпустил

из котла пар и совместно с обоими старательными кочегарами,

Брюнильсеном и Бееном, начал счищать со стенок котла толстый

слой плотно приставшей накипи, которая делала исключительно

опасным дальнейшее пользование машиной.

Бухта, в которой мы остановились, имела приблизительно

милю в ширину и уходила в глубь острова примерно на 5 миль.

Отдав якорь, спустили на воду четыре вельбота. Доктор Клевстад

и несколько матросов стали грести к северному берегу; там они

обнаружили с силой бьющий из-под земли источник, маленьким

водопадом низвергавшийся в море.

Они вернулись тотчас на судно и сообщили о своем открытии.

Я распорядился очистить одну из шлюпок, которую они

отбуксировали под скалы, где ручей быстро наполнил ее чудеснейшей

водой. Наконец-то у нас будет естественная вода!

Как наслаждались мы этой водой, бежавшей по песку и

камешкам. Лишь теперь мы в полной мере почувствовали

отрицательные качества талого снега.

На третью шлюпку село шесть человек. Они направились

пострелять дичь, захватив с собой ружья и немного провианта.

У входа в бухту на юго-восточном берегу мы обнаружили следы

диких свиней*.

Лапландец Савио отправился в путь на своей маленькой

гребной лодке, имея при себе гладкоствольное ружье. Скоро я

увидел, как он исчез у ручья между деревьями.

Рано утром следующего дня вельбот под командой Колбека

вернулся с двумя дикими козами. Кроме того, они видели

крупный рогатый скот, но не могли подойти поближе, так как

животные были очень пугливы. Дикие козы оказались нам очень

кстати. Правда, мясо их было несколько терпким на

вкус—собственно говоря, мясо одного из животных—самца. Вероятно, этот

своеобразный вкус мяса обусловлен характером корма животных.

Берначчи нашел три могилы с тяжелыми деревянными

крестами, тронутыми временем.

Надпись на одном из крестов гласила, что покоящийся в этом