Равно как и мои надежды на генеральские звезды! Капрал смотрел на меня с весьма странным выражением на лице.

Я взял себя в руки. Погибла моя заветная мечта, теперь уж ничего не поделаешь. Быть может, найдутся инженеры, которые откроют, построят, починят… но достаточно было одного взгляда на останки поликлоидного квазитрона, чтобы осознать полнейшую беспочвенность подобных упований.

Я тяжело вздохнул.

— Ну что ж, Мак-Кейб, — сказал я жестко, — отправляйтесь в казарму. Я поговорю с вами позднее. А сейчас я должен позвонить в Пентагон и как-то объяснить ваш промах, вашу ошибку.

Мак-Кейб нежно погладил пистолет, положил его на пол и пошел к двери.

— Вот именно, лейтенант, — сказал капрал Мак-Кейб.

Перевод Б.Клюевой

Э. Ч. Табб

Ваза эпохи Мин

Антикварная лавка была из тех, чьи товары по карману только самым большим богачам и коллекционерам. В витрине по левую сторону стеклянной двери стояла одна-единственная ваза из отшлифованного вручную хрусталя, по правую — египетская солнечная ладья.

Дон Грегсон секунду помедлил перед дверью и глубоко посаженными глазами зорко оглядел улицу. От катастрофы не осталось и следа. Все обломки уже убраны, а последние пятна крови смыл дождь. Даже обычные в таких случаях зеваки успели разойтись по своим делам. Дон Грегсон снова повернулся к двери, толчком распахнул ее и вошел в лавку.

Эрлмен и Бронсон стояли возле немолодого щуплого человечка с тонкими руками и проницательным взглядом. Два-три приказчика скромно держались поодаль. Полицейские уже ушли, вот и отлично. Эрлмен выступил вперед:

— А, Дон. Быстро ты добрался.

— Генерал старается. Это владелец лавки?

Макс Эрлмен кивнул и быстро проговорил:

— Мистер Левкин, это Дон Грегсон из особого отдела ЦРУ.

Новые знакомые пожали друг другу руки, и Дон с удивлением отметил про себя, что в хрупких пальцах хозяина лавки таится цепкая сила. Бронсон, как всегда, стоял и глядел, во все глаза — туго свернутая пружина, готовая в любую секунду развернуться и ударить.

— Очень жаль, что пришлось познакомиться при таких печальных обстоятельствах, — сказал Дон хозяину. — Расскажите мне, пожалуйста, все по порядку.

— Как, еще раз?

— Да, пожалуйста. Всегда предпочитаю сведения из первых рук.

Левкин пожал плечами и развел руками — жест, старый как мир.

— Меня ограбили, — сказал он просто. — У меня украли самую драгоценную вещь во всей лавке. Это была маленькая старинная ваза времен династии Мин, необычайной красоты. Понимаете?

— Какого размера?

Левкин показал, и Дон кивнул.

— В вышину дюймов шесть, свободно уместится в кармане. Вы сказали, это ценная вещь; сколько она стоит?

— Я сказал «драгоценная», — поправил Левкин. — Ну как оценить произведение искусства? Она стоит столько, сколько за нее готов уплатить знаток. Скажу вам только, мне предлагали за нее сто тысяч долларов, и я ее не отдал.

Эрлмен крякнул, дымок сигареты на мгновенье скрыл его худое озабоченное лицо и воспаленные глаза.

— Опишите этого человека.

— Среднего роста, среднего сложения, хорошо одет, каштановые волосы, глаза… удивительные глаза! Весом фунтов сто семьдесят, мягкая манера говорить, очень вежлив и спокоен.

Эрлмен через голову Левкина переглянулся с Доном и кивнул.

— Ничего напускного, — продолжал Левкин. — Ни намека, что он не тот, кем кажется. Ну никаких причин подозревать, что он вор.

— Он не вор, — сказал Дон, но тут же нахмурился и прикусил язык. — Продолжайте.

— Мы с ним поговорили. Он интересовался редкими антикварными вещами, и я, естественно, показал ему вазу. И вдруг — шум, треск, уличное происшествие. Мы все невольно кинулись к двери. Катастрофа была серьезная, мы отвлеклись, но только на минуту. Этого оказалось достаточно. Когда я опомнился, его уже не было, и вазы тоже.

— Вы уверены, что это он ее унес? — настойчиво переспросил Дон. — Может быть, она спрятана где-нибудь здесь? Подумайте.

— Полиция уже спрашивала меня об этом. Нет, ее здесь нет, я все перерыл. Он ее украл. — Впервые за весь разговор Левкин не сдержал волнения. — Прошу вас, найдите ее. Вы постараетесь, да?

Дон кивнул и взглядом отозвал Эрлмена в сторону. Бронсон, конечно, тоже подошел.

— Они его опознали? — Дон говорил привычным шепотом, услышать его могли только те, к кому он обращался. — Точно ли это он?

— Я показывал фотографию. Клянутся, что он. Он самый и есть.

— Мне надо знать наверняка. А катастрофа? Может, она была подстроена?

— Ни в коем случае. Такси сшибло пешехода и врезалось в грузовик. Пешеход мертв, таксист, видно, останется без ноги, а шофер грузовика тяжело ранен. Все это слишком серьезно.

— Совпадение? — Дон покачал головой. — Нет, уж очень мало было времени. Левкин не дурак, притом даже самый ловкий жулик не сразу смекнет, что тут подвернулся редкий случай и можно им воспользоваться. Все это требует времени. Обыкновенный жулик просто ничего бы не успел, да и Левкин бы не сплоховал. Кажется, ты прав, Макс.

— Конечно, прав. Это Клайгер. — Вид у Эрлмена был удивленный. — Но зачем он это сделал, Дон? Зачем?

Грегсон не отвечал, он напряженно думал.

— Зачем? — повторил Эрлмен. — Зачем ему воровать эту вазу? Ее не продашь, не съешь. Ему остается только сидеть и смотреть на нее. Зачем же?

Генерал Пенн задал Дону тот же вопрос, но в отличие от Эрлмена он потребовал ответа. Генерал обмяк в глубоком кресле за большим столом и выглядел еще старше и еще встревоженней, чем в тот день, когда все началось. Дон его понимал. Поистине на шее у генерала затягивается петля.

— Ну? — Голос выдавал нетерпение и досаду. Был он хриплый, в нем таилось раздражение, звучали повелительные нотки; чуткости или терпению места совсем не осталось. — Вы нашли то, что, по-вашему, требовалось найти?

— Мы нашли то, что, по-моему, могли найти, — поправил Дон. — Какого ответа вы хотите?

— Вы что, спятили? — Пенн вскочил. — Вы же знаете, чтó для нас главное. Найти Клайгера! Больше никакого ответа мне не нужно.

— Может, вам все-таки интересно, почему он сбежал? — спокойно возразил Дон.

Пенн выругался. Раз, другой. Дон стиснул зубы, потом заставил себя успокоиться. Медленно закурил.

— Три недели назад Элберт Клайгер решил уйти из Дома Картрайта — и ушел, — сказал Дон. — С тех пор весь ваш аппарат только и делает, что ищет его. Почему?

— Потому что для нашей страны нет человека опаснее. — Пенн сказал это, как выстрелил. — Если он переберется на ту сторону и выложит там все, что знает, мы лишимся самого большого нашего преимущества в «холодной» войне, да и в «горячей», если она начнется. И вам, Грегсон, все это отлично известно.

— Да, мне говорили, — сказал Дон, не глядя на перекошенное лицо генерала. — Ну а если мы его найдем и он не захочет вернуться, что тогда?

— Сперва надо его найти, — мрачно отозвался генерал.

Дон кивнул.

— Так вот почему Бронсон ходит за мной хвостом? Вот почему во всех остальных группах тоже есть свой Бронсон? — Он не стал дожидаться ответа. — А вы никогда не задумывались, почему англичане отказались от своей пресловутой системы запугивания? Они с самого начала знали, что она бесчеловечна, но какое-то время от нее был толк — правда, недолго и не слишком большой. Не мешало бы нам извлечь из этого урок.

— Что за вздор вы несете? — Пенн вновь рухнул в кресло. — Никто не пытался применить эту систему против Клайгера. Я нашел его в захудалом балагане и дал ему возможность послужить отечеству. Клайгер согласился. Никто не посмеет отрицать, что мы дали ему гораздо больше, чем он нам. В конце концов, он ведь не единственный.

— В том-то и дело. — Дон поглядел прямо в глаза генералу. — Но ведь и остальным обитателям вашей казармы… виноват, Дома Картрайта, это, пожалуй, когда-нибудь надоест.