Джордж посмотрел на отца.
— А что мы могли сделать, кроме того как приложить усилия и помочь исполнению закона? Разумеется, теперь придется отступиться, потому что больше ничего не поделать. Так, Кэри?

— Я бы ни в коем случае не стал ослаблять усилий, — процедил Кэри сквозь зубы. — Финансово Полдарк почти на дне. Мы еще можем увидеть его за решеткой или изгнать из графства..

— Другими словами, — произнес Джордж, — есть много способов, как прибить кошку. Ты не можешь винить нас, отец, если мы купим долю в его шахте.

— Я не возражаю против любого законного делового предложения, — ответил Николас, вышагивая по комнате. — Я не питаю любви ни к одному из Полдарков — высокомерные, слишком много о себе воображающие и наглые мелкие землевладельцы. Если ты сможешь купить из вторых рук долю в его шахте, то сделай это, это одна из самых прибыльных шахт такого размера в графстве. Но не забывай о чувстве меры. За последние годы, Джордж, под моим руководством и с твоими способностями мы достигли такого положения, когда Полдарки просто не стоят нашего внимания, даже теперь. Эта вражда не должна повлиять на наше положение и достоинство...

— Ты не подумал о Мэтью, — резко оборвал его Кэри.

— Да, об этом я не подумал. У него была нечистая совесть, и он сам навлек на себя неприятности.

— Ты виделся сегодня с Пирсом? — спросил Джордж.

— Да, — фыркнул Кэри. — Он говорит, что миссис Жаклин Тренвит не готова предложить свои акции. Пирс мне не нравится. Он постоянно пытается увильнуть. Думает, что может усидеть на двух стульях.

— От этого мы его можем излечить. Его убежденность может быстро испариться. Сядь, отец, ты ходишь взад-вперед, как на пожаре.

— Нет, я лучше пойду спать, — отозвался Николас. — Мне рано вставать.

— В Бодмине у меня вышла стычка с Фрэнсисом Полдарком, — сказал Джордж. — Мы встретились случайно, он был трезв, но жаждал это исправить, и я пригласил его в таверну, вместе выпить. Но там он набросился на меня с оскорблениями и затеял ссору.

— И что он сказал?

— Вполне открыто обвинил меня в том, что я стою за обвинениями против его кузена, что пытаюсь разорить его семью всеми возможными способами, что веду себя так грязно, как он и ожидал от внука кузнеца, который до сих пор живет в лачуге неподалеку от Сент-Дея, потому что семья Уорлегганов его стыдится.

В комнате повисла тишина, слышалось только дыхание Кэри. Шея Николаса Уорлеггана стала багровой.

— И ты сидишь здесь, спустив ему это с рук? — спросил Кэри.

Джордж посмотрел на свои руки.
— Я мог бы сломать ему хребет этими руками. Но у меня в жизни есть и более приятные вещи, чем превратиться в мишень для пистолета, и я не собираюсь позволять слабакам вроде Фрэнсиса диктовать, что мне делать.

— Вполне справедливо, — пробормотал Николас. — Это единственный верный путь. Но я удивлен, что он так поступил. Не далее как в прошлом году Фрэнсис был на ножах со своим кузеном...

— Думаю, это его и терзает, — удовлетворенно произнес Джордж. — Тяжело сказалось на его совести.

— И в каком состоянии ты его покинул? — поинтересовался Кэри.

— В состоянии вежливой вражды.

Кэри рассерженно махнул рукой, захлопнув одну из своих учетных книг.
— Все его финансы в наших руках. Мы хоть завтра можем его обанкротить, и это лучший способ...

— Нет, — передернул плечами Джордж. — Этого делать не следует. По крайней мере, не таким очевидным образом. Пока я не собираюсь ничего предпринимать.

— Почему же? Его хорошее отношение тебе сейчас всё равно ни к чему.

— Дело не в его хорошем отношении, — сказал Джордж, вставая. — Есть и другой человек, которого следует принимать во внимание.

Книга вторая

Глава первая

Прошла осень, настала зима, и Росс прилагал решительные усилия, чтобы позабыть все минувшие неприятности и тревоги и с готовностью принять образ жизни сельского сквайра с интересами в горнорудном деле — жизнь, от которой он с таким сожалением отказался два года назад. Но хотя он и с неохотой оставил эту приятную рутину, возвращение к ней не принесло радости.

В отношениях с Демельзой тоже возникло некоторое охлаждение. Теперь она не открывала свои потаенные мысли. Удивительно, но именно после его оправдания Демельза перестала смеяться и понимать все его желания. Росс не раз пытался прорваться через ее отстраненность, но не смог, и эта неудача оставила след в его собственном поведении.

Хотя он и был благодарен, что избежал угрозы суда, перед ним стояла новая опасность, хоть и меньшая, но серьезная: приближающееся банкротство, и с этой мыслью он жил уже много дней. Даже продажа всей его доли в Уил-Лежер не покроет долги. Как человек гордый, Росс не выносил долгов любого рода. Воспоминания о суде по-прежнему были ему ненавистны. Хотя он и получил свободу в результате изменения своего поведения в последний миг, но не переставал презирать себя за это.

Через несколько дней после суда пришло письмо от Верити.

«Дорогой кузен Росс,

На сей раз я пишу тебе, а не Демельзе, потому что, вероятно, мне многое нужно тебе сказать, хотя, конечно, ты можешь дать ей прочесть это письмо.

Для начала я снова повторю, что благодарю Господа за твое освобождение, и к этим молитвам искренне присоединяется Эндрю. Я знаю, как ужасно само то, что тебе предъявили такое обвинение, так что ты по праву заслужил оправдание. Но также это и повод для глубочайшей признательности всем твоим друзьям, кто не обманул правосудие, и для надежды, что возникшая в твоем сердце горечь в результате этого ареста теперь, после счастливого исхода, исчезнет.

Будучи в Бодмине, я дважды виделась с Фрэнсисом. В первый раз он заходил в гостиницу, и, хотя был в ужасном состоянии и пьян, я почувствовала, что он пришел повидаться, чтобы уладить наши разногласия, но когда дошло до дела, брат так ничего и не сказал и ушел ни с чем. Я видела его после слушаний и снова с ним разговаривала.

Вторая встреча подтвердила мнение, сложившееся на первой — у него серьезные проблемы. Он был пугающе печален, каким иногда бываешь ты, Росс. Но всё же не таким, как ты, и я думаю, что он скорее нанесет вред себе, чем кому-либо еще.

Я знаю, что вы с Фрэнсисом повздорили, но всей душой чувствую, он хочет примирения. Не знаю, в чем причина той ссоры, разве что началось всё с моего побега с Эндрю, и потому я вдвойне озабочена ее исходом. Если он попробует с тобой сблизиться, молю, прими его, если не ради него, то ради меня, я по-прежнему его люблю, несмотря на все его ошибки. Возможно, это поможет ему снова встать на ноги.

Мне не нравится, как развиваются события во Франции. Какой ужас — короля привезли в Париж пленником, об этом стоит задуматься. Постарайся не высказываться открыто о свободе, Росс, тебя могут неправильно понять. Нынче даже те, кто еще год назад выступал за реформы, при первом упоминании о подобных вещах замолкают. Наверное, ты посчитаешь это письмо очередной нотацией.

Вчера мы ездили в Гвеннап по приглашению одного из друзей Эндрю. Печальное место — унылое и пустынное, с горами шлака, а огромные механизмы скрипят и грохочут. Мулы приводят в действие лебедки, и злобные полуголодные дети хлещут их без всякой жалости. Вокруг плотной пеленой клубится пар. Даже не знаю, как сюда решился приехать Уэсли [9]. Еще на полпути мне болезненно хотелось повернуть обратно.

Я слышала, что мой пасынок может вернуться в Англию нынешним летом — через год после того, как его корабль должен был вернуться. Надеюсь с ним встретиться.

Люблю вас обоих,

Верити».

В декабре Демельза вместе с миссис Гимлетт делала свечи из сердцевины ситника — занятие, требующее определенных навыков и практики. Ситник срезали в октябре и ставили в воду, чтобы он не усох и не сморщился. Потом сдирали с него кожицу и на неделю клали на траву, чтобы выбелить и «вымочить в росе», а затем подсушивали на солнце. Напоследок ситник погружали в растопленный жир, чтобы тот впитался в сердцевину. В прошлом году Демельза купила у тетушки Мэри Роджерс шесть фунтов сала за два шиллинга, но в нынешнем году так отчаянно старалась сэкономить, что сама собирала жир, даже соскабливая его со сковородки из-под бекона, в надежде, что это тоже подойдет.