— Моя дорогая, — прошептала она. — Он назвал меня «моя дорогая». — Шаннон засмеялась, почувствовав, как нелепо звучит ее голос, повторяющий его слова. Все это могло значить только одно — Зан любит ее.

Кажется, Шаннон всю жизнь ждала, когда ее откроют, оценят, поймут. Ее робость с мужчинами объяснялась тем, что это всегда был не тот мужчина. Когда в голову Шаннон приходили неприятные мысли о будущем, нарушавшие ее приподнятое настроение, она гнала их прочь. «Леди Шаннон Фитцгерберт», — прошептала она и обнаружила, что этот титул не имеет никакого отношения к тому, что случилось между ними. Хижина пастуха была безмерно далека от башен замка, и Шаннон в первый раз с отчаянием подумала о том, как было бы хорошо, если бы Зан не был лордом. Ужасная мысль пришла ей в голову, разрушая счастливое настроение. Собственно, все эти потерянные недели, когда они не встречались с Заном, она уже присутствовала где-то на краю сознания. Шаннон вспомнила искаженное злобой лицо Брендана, когда он говорил о Зане. Теперь она была уверена, что ее собственный отец убедил Зана, чтобы тот держался от нее подальше. Его издевки над акцентом Зана, язвительные замечания относительно приезда Зана на ферму — Шаннон еще больше уверилась в своих подозрениях. Она знала, что Брендан ни перед чем не остановится, чтобы их разлучить.

Когда «лендровер» затормозил перед зданием банка, Керри выпрыгнула с заднего сиденья прежде, чем колеса коснулись тротуара.

— Ты должна быть здесь через сорок пять минут, слышишь? — крикнул ей вслед водитель.

Керри стремительно пошла вперед по тротуару, наслаждаясь пьянящим ощущением, что находится в столичном городе, и делая вид, что проезжает через Уишбон по пути в Сидней. Прищурив глаза, скотоводы с выжженными солнцем лицами изучали товары в витринах магазинов. Их жены, которых было легко узнать по обветренной коричневой коже и бесформенной одежде, тоже рассматривали витрины. Приличная сумма, отложенная на ботинки, жгла карман Керри, и она испытывала чувство превосходства перед этими людьми, потому что и в самом деле могла сегодня кутить. Толпа стригалей-аборигенов облепила матовые стекла заведения под названием «Лошадь и ботинки». Проходя мимо, Керри уловила исходящую оттуда прохладу, запах пива и услышала раскаты громкого смеха. Она знала, что это одно из любимых заведений Брендана — как и букмекерская контора неподалеку. Неуклонно приближаясь к своей цели, Керри игнорировала взгляды мужчин, собравшихся около гранитного мемориала в честь участников мировой войны. Типы в рубашках с закатанными рукавами и сдвинутых на затылок шляпах проводили время, разглядывая женщин. Добравшись до пересечения улиц Принс и Купер, Керри подняла взгляд на вычурную вывеску «Мода Джун». Это был лучший магазин одежды в Уишбоне. Керри толкнула дверь, колокольчик звякнул, и, услышав его, продавщица подошла к прилавку.

— Чем могу помочь?

— Мне нужно вечернее платье, — небрежно сказала Керри.

Женщина окинула ее взглядом.

— Сюда, пожалуйста.

Она указала на вешалку, где вперемешку висела масса самых разных платьев. Первое, что привлекло взгляд Керри, было узкое ярко-зеленое платье из дешевой парчи. Надев его и посмотрев на себя в зеркало примерочной, Керри уже знала, что это то, что нужно. Сногсшибательная вещь. Керри любила яркие цвета.

— Заверните, пожалуйста. Я его возьму, — сказала Керри, чувствуя, как ее сердце колотится от самоуверенного тона. Подсчитав то, что осталось от ее с таким трудом заработанных долларов, Керри ощутила приступ сомнения, но было уже поздно. Еще хватит на туфли, а может быть, и на губную помаду.

Нагруженная свертками, она направилась к банку, не в силах оторвать глаз от магазина Пурвиса и от слов, красующихся рядом с названиями престижных фирм: «поставщики кожаных изделий». Теперь понадобится целая вечность, чтобы накопить деньги на английские ботинки ручной работы для верховой езды.

В пятницу вечером, до тех пор, пока Шаннон не вышла из дому посмотреть, как мужчины развешивают фонари, Керри делала вид, что полностью поглощена чтением последней главы «Мисти». Когда она услышала, как хлопнула входная дверь, то выскочила из постели и вытащила коробку с платьем. Висящий на дверце шкафа новый наряд Шаннон действовал на нее, как красная тряпка на быка. Сделав глубокий вдох, Керри смело отрезала десять сантиметров от подола своего зеленого платья. Она собиралась создать себе новый образ.

Надев жемчужные серьги, Шаннон последний раз поправила цветок гибискуса, который приколола к волосам. Был конец сентября, и ночи становились теплее. Все окна были открыты, впуская в дома благоухающий воздух и стрекотание сверчков. Услышав, как хлопнула входная дверь, Шаннон решила, что это, должно быть, Керри.

— Где ты была? — раздраженно спросила она. — Уже пора идти. Знаешь ли, я не собираюсь тебя здесь дожидаться.

Из гостиной не донеслось ни звука, и Шаннон повернулась к зеркалу, чтобы в последний раз взглянуть на себя.

— Ты должна это сделать, — прошептала она отражению. Из зеркала пристально смотрела какая-то женщина, в которой можно было лишь с трудом узнать прежнюю Шаннон. Облако кораллового тюля было надето поверх позаимствованной нижней юбки, а выше красовался умело переделанный Мэтти узкий черный лиф, перехваченный поясом из муарового шелка. Пышные черные волосы были искусно уложены, а чуть-чуть подкрашенные брови и губы ярко выделялись на взволнованном лице.

Услышав, как стучат по полу каблуки Шаннон, Керри сделала вид, что целиком погружена в книгу.

— Керри, ты до сих пор не готова! Давай, поторопись. Я же сказала, ждать не собираюсь.

— Не нужно ждать, — пробормотала Керри. Но тут, взглянув на сестру, раскрыла рот от изумления. — Ты выглядишь просто потрясающе, — прошептала Керри, чувствуя острый приступ зависти.

— Ты в самом деле так считаешь?

— Да, считаю, — ответила та, вновь якобы погрузившись в состояние притворной меланхолии.

— Так ты идешь или нет? Какая муха тебя укусила?

— Я еще не решила, пойду или нет.

— Пошли, Керри. Хватит капризничать. Я постирала и погладила твое розовое платье, давай одевайся побыстрей. Папа уже давным-давно ушел, и я сказала Мэтти, что мы придем пораньше, чтобы помочь перед тем, как соберутся гости.

— Тебе-то хорошо, — вызывающим тоном начала Керри. — Ты ведь получила все, что хотела, правда? Новое платье, туфли, не знаю, что еще…

— Ох, перестань, — рассердилась Шаннон. — Это первое в моей жизни настоящее вечернее платье, и ты прекрасно знаешь, что, когда ты будешь в моем возрасте, настанет и твоя очередь.

— Ну, в общем, я не иду, и все тут.

— Ладно, делай как знаешь. Оставайся дома и дуйся.

Когда шаги Шаннон замерли в отдалении, Керри захлопнула книгу и стала поспешно собираться.

Кунварра ярко сияла огнями на фоне непроглядной тьмы, заливавшей окрестные холмы и равнины. Несколько «мерседесов» и даже «роллс-ройсов» уже приближались к главному зданию, чтобы высадить пассажиров у парадного входа. Шаннон знала, что сегодня вечером будет самое грандиозное торжество из всех, когда-либо проводившихся на фермах Нового Южного Уэльса. Дойдя до веранды, на которой были распахнуты все окна, Шаннон остановилась, глядя на гостиную, где сияла огнями хрустальная люстра. В этот вечер старая комната выглядела исключительно элегантно. Гости были очарованы — большинство из них редко встречалось с подобной роскошью. Кунварра сегодня распахнулась подобно сказочной сокровищнице, выставив напоказ серебро, кружева, позолоту, прекрасную мебель из вишневого дерева, роскошный персидский ковер. И в центре всего этого великолепия находилась Мэтти, из практичной жены скотовода превратившаяся в хозяйку прекрасного замка. На ней было эффектное расшитое бисером платье из голубого атласа и фамильное бриллиантовое колье, которое своим блеском соперничало с хрустальной люстрой. Мэтти и Боб встречали друзей, приехавших издалека — кое-кто добирался сюда почти за тысячу километров. Некоторые из женщин были разодеты так, как будто собрались в сиднейскую оперу — атласные платья подметали пол, оборки и жабо вздымались до самого подбородка. Многие надели длинные белые перчатки, а одна или две гостьи украсили себя диадемами. Изголодавшиеся по роскоши дамы устроили настоящую выставку украшений, которые, однако, смотрелись нелепо на их загорелых руках и шеях. Мужчины тоже были одеты весьма разношерстно — от скромных костюмов до фраков и белых галстуков.