Жаклин Брискин

Все и побыстрее

Вокруг них кружили журналисты, жужжали кинокамеры, щелкали фотоаппараты, и снова смуглое лицо с горящим взглядом. Сейчас молодой человек был почти рядом с Александром. Кристал отчетливо видела его лицо и изящную фигуру в поношенном синтетическом костюме коричневого цвета, белой рубашке с давно вышедшим из моды черным узким галстуком. «Впрочем, обычный молодой человек, — решила она про себя, — таких тысячи». Но что же привлекает ее внимание? Все-таки в нем есть что-то необычное, что выделяет его из толпы журналистов. Но что? Возможно, хорошо натренированные мышцы, которые не мог скрыть тонкий синтетический костюм, смуглая блестящая кожа и, конечно, этот горящий взгляд слегка выпуклых глаз.

Кристал потянула к себе сына. Страх парализовал ее. Как завороженная, смотрела она на смуглого человека. Он медленно сунул руку под пиджак, быстрым движением выхватил оттуда пистолет. «Как в кино, — подумала Кристал. — К чему вся эта охрана и детекторы. Боже, он целится в Александра! Он хочет убить Александра!»

Позже, гораздо позже Кристал будет ломать голову над вопросом, почему, предвидя ход событий, она не закричала, не защитила сына.

Чье-то тело метнулось закрыть Александра. Кристал не сразу сообразила, что это Курт. Прозвучал выстрел, запахло дымом. Курт, как пластиковая кукла, качнулся из стороны в сторону, затем взад-вперед и рухнул на пол, широко раскинув руки.

Толпа ахнула и замерла. Убийца мог легко скрыться, но вместо этого он широко расставил ноги и, подперев для верности правую руку левой, выстрелил в грудь Александру.

Звук выстрела слился с отчаянным криком Кристал:

— А-а-л-е-е-к-с-а-а-н-д-р…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Сестры Силвандер. 1949 год

Глава 1

Ветра в Сан-Франциско бывают резкими. В тот день, в начале марта 1949 года, дул западный ветер, который так хорошо очистил воздух, что с Тихоокеанского побережья открылся захватывающий вид на город, в котором набобы начала века воплотили в жизнь свои архитектурные фантазии. Яркий солнечный свет подчеркивал крутизну холмов, придавая им загадочный вид; железные конструкции огромного моста через пролив Золотые Ворота напоминали нити расплавленного жженого сахара; прыгающие по воде белые блики усиливали голубизну залива Сан-Франциско — в такую ясную погоду казалось, что необъятного залива вовсе не существует и что до гористых очертаний Беркли рукой подать.

Две юные девушки поднимались по крутой Клей-стрит. Они были одеты в одинаковые тяжелые поношенные синие пальто явно иностранного пошива и начищенные коричневые ботинки, слишком неуклюжие, чтобы соответствовать местным вкусам. В недорогих шляпках, которые они придерживали руками от ветра, было определенное изящество.

Гонора и Кристал Силвандер были сестрами и англичанками.

Кристал, на которой была бежевая, похожая на маленькую коробочку фетровая шляпка, удивляла внешностью явно саксонского типа. Светлые волосы с медным отливом обрамляли тонко очерченное личико с безупречно белой кожей и розовыми щечками с очаровательными ямочками. Ярко-голубая радужная оболочка ее глаз была окаймлена более темным, почти синим, напоминающим кобальт цветом. Единственным недостатком Кристал, если это можно назвать недостатком, был ее маленький рост, однако даже мешковатое пальто не могло скрыть чувственные изгибы ее миниатюрного тела.

Старшая сестра Гонора, на которой была красновато-коричневая бархатная шляпка с отогнутыми вниз полями, не обладала сияющей красотой своей сестры, однако ее очарование не могло не привлечь внимания. Ее спутанные ветром волосы, подстриженные под пажа, были черными и блестящими; глаза, большие и темные, казалось, смотрели прямо в душу. Высокая и тонкокостная, как и все Силвандеры, она двигалась с неосознанной грацией и изяществом.

Достигнув вершины холма, девушки увидели двойной ряд машин, стоящих вдоль обочины дороги, ведущей к большому особняку из красного песчаника в духе викторианской эпохи, распластавшемуся между двумя круглыми нормандскими башнями.

Гонора остановилась, в испуге приоткрыв рот.

— Ты полагаешь, что это дом дяди Гидеона? — спросила она нежным голосом с явным английским выговором.

— Адрес точный, — беззаботно ответила Кристал.

— Но у него гости.

— А ты ожидала, что мы будем одни? Дядя Гидеон — единственный в Сан-Франциско владелец фирмы по строительству нефтяных сооружений.

— Там полно людей… — нерешительно протянула Гонора. — Не можем же мы вот так запросто ввалиться в дом.

Кристал решительно вздернула подбородок. Моложе Гоноры почти на целый год, она в свои семнадцать лет командовала сестрой и настояла на том, чтобы нанести этот визит соболезнования богатому американскому дядюшке, женившемуся на их тетке, которого они никогда раньше не видели.

— Ты трусиха, Гонора, настоящая трусиха! — заключила она. — Наша тетя только что умерла, а ты позволяешь нескольким автомобилям напугать тебя.

— Мы выбрали не самое удачное время, чтобы познакомиться с дядей Гидеоном. — Порыв ветра загнул поля шляпки Гоноры, и она ухватилась за нее обеими руками. Гонора ясно сознавала, что, несмотря на новую шляпку, купленную в подвале у Маси за полтора доллара, которые Кристал лестью выудила у отца и которые не были лишними в семье, она не была похожа на американку. «Что в этом плохого?» — спрашивала она себя. Англичане всегда были горячими патриотами своей нации, и Гонора, чей патриотизм только увеличился за годы военных лишений, не относилась к числу людей, легко меняющих свои воззрения. Врожденная застенчивость ее стала еще сильнее за последние два месяца, причиной чего было постоянное стремление Кристал ничем не отличаться от окружающих.

Кристал продолжала рассуждать:

— Мы в Сан-Франциско с самого Рождества и еще ни разу не видели дядю.

— Да, но…

— Это самый подходящий случай, чтобы познакомиться с ним.

— Я не уверена, что девушки в Америке ходят с визитами одни.

— О, ради Бога, Гонора, перестань нести чепуху! Ты прекрасно знаешь, что они здесь совершенно раскрепощенные. Мы поступаем правильно.

— Дядя Гидеон никогда не интересовался нами.

Аккуратные, подведенные карандашом брови Кристал сошлись у переносицы — сестра говорила правду. Тетя Матильда приходилась им кровной родней. Ежегодно, на дни рождения и Рождество, она посылала в подарок своим рано потерявшим мать племянницам такие практичные вещи, как шарфы и свитеры. Вложенная в посылку открытка неизменно гласила: «От дяди Гидеона и тети Матильды с любовью», но они отлично понимали, что имя дяди упоминалось лишь для проформы.

Единственное письмо, полученное ими от Гидеона, было ответом на слезную просьбу Ленглея Силвандера одолжить ему денег, чтобы внести плату за обучение своих дочерей:

В ответ на вашу просьбу, изложенную в письме от 1 сентября, сообщаю, что я поступил бы против правил, ссудив или одолжив Вам деньги. Однако я смогу вам помочь, если вы переедете в Сан-Франциско.

И хотя у Вас нет инженерного образования, компания «Талботт» примет Вас на работу и направит на курсы чертежников. В этой стране Ваши расходы значительно сократятся, так как здесь существует превосходная система бесплатного обучения, которой могут воспользоваться ваши дочери. Со слов Матильды я знаю, что Вашей старшей дочери восемнадцать лет. Считаю своим долгом посоветовать ей иметь при себе личные документы. Она без труда найдет здесь работу. Матильда, которая в настоящее время плохо себя чувствует, шлет Вам привет.

Ваш Гидеон Талботт.

— Пора ему позаботиться о нас, — огрызнулась Кристал. — Теперь, когда тетя Матильда умерла, он наш единственный родственник.

— А что, если наш визит повредит папиной работе? — прошептала Гонора.