Уильям Шекспир
Кориолан
William Shakespeare Coriolanus
Кай Марций, затем Кай Марций Кориолан.
Тит Ларций, Коминий — полководцы римлян в борьбе против вольсков.
Менений Агриппа, друг Кориолана.
Сициний Велут, Юний Брут — народные трибуны.
Маленький Марций, сын Кориолана.
Тулл Авфидий, полководец вольсков.
Военачальник вольсков, подчиненный Авфидию.
Заговорщики, единомышленники Авфидия.
Никанор, римлянин.
Горожанин из Анциума.
Два вольских часовых.
Глашатай.
Волумния, мать Кориолана.
Виргилия, жена Кориолана.
Валерия, подруга Виргилии.
Прислужница Виргилии.
Римские и вольские сенаторы, патриции, эдилы, ликторы, воины, горожане, гонцы, слуги Авфидия и другие слуги.
Место действия — Рим и его окрестности;
Кориолы и их окрестности; Анциум.
AКT I
Рим. Улица.
Входит толпа восставших горожан с кольями, дубинами и другим оружием.
Послушайте меня, прежде чем пойдем дальше.
Говори, говори.
Готовы ли вы скорее умереть, чем голодать?
Готовы, готовы.
А знаете ли вы, что злейший враг народа — Кай Марций?
Знаем, знаем.
Так убьем его, а уж тогда сами цену на хлеб установим. Таков ли наш приговор?
Да что там толковать — убьем его, и все. Идем, идем!
Одно слово, достойные сограждане…
Достойными нас никто не считает: ведь все достояние — у патрициев. Мы бы прокормились даже тем, что им уже в глотку не лезет. Отдай они нам объедки со своего стола, пока те еще не протухли, мы и то сказали бы, что нам помогли по-человечески. Так нет — они полагают, что мы и без того им слишком дорого стоим. Наша худоба, наш нищенский вид — это вывеска их благоденствия. Чем нам горше, тем им лучше. Отомстим-ка им нашими кольями, пока сами не высохли, как палки. Клянусь богами, это не месть во мне, а голод говорит!
И начать вы хотите с Кая Марция?
С него самого: он для народа хуже собаки.
Да разве вы забыли, какие у него заслуги перед отечеством?
Ничуть не забыли. Я бы даже хвалил его за них, если бы он сам себя спесью не вознаграждал.
Нет, погоди. Ты говори без злости.
А я тебе и говорю — все, чем он прославился, сделано им ради этой спеси. Пусть мягкосердечные простаки думают, что он старался для отечества. На самом-то деле он поступал так в угоду матери; ну, отчасти и ради своей спеси, а ее у него не меньше, чем славы.
Ты вот считаешь пороком то, что он себя переделать не может. Но ведь ты же не скажешь, что он жаден?
А хотя бы и так. Зато у меня других обвинений хватит. Да у него столько пороков, что устанешь перечислять.
Крики за сценой.
Это что за шум? Видно, и по другую сторону Тибра восстание. Что же мы болтаем да время тратим? На Капитолий!
Идем, идем.
Тише! Кто сюда идет?
Входит Менений Агриппа.
Достойнейший Менений Агриппа — тот самый, кто всегда любил народ.
Да, это человек честный. Вот если б и остальные были такими!
Эй, земляки, что с вами происходит?
Куда с дубьем бежите вы? Ответьте.
Что с нами происходит — сенату известно: там уж недели две назад могли смекнуть, что мы задумали, а сегодня воочию увидят. Там ведь любят говорить: от черни голой — дух тяжелый. Пусть теперь знают, что рука у нас тоже не из легких.
Друзья мои, почтенные соседи,
Неужто горя вы хлебнуть хотите?
Да мы и так уже им захлебнулись.
Друзья, поверьте мне, о вас пекутся
Патриции. Я знаю, дорог хлеб
И голод вас томит, но столь же глупо,
Как замахнуться палкою на небо,
Вам восставать на Рим, в ком хватит силы
Порвать железо тысячи удил
Покрепче пут, которыми вы мните
Его стреножить. Голод не сенатом
Ниспослан, а богами, и не руки,
А лишь колени вас спасут. Увы!
Влекомы вы бедой туда, где ждет
Вас горшая беда, а вы клянете
Как супостатов кормчих государства,
Отечески пекущихся о вас.
Пекущихся о нас? Как бы не так! Да им никогда до нас дела не было. У них амбары от хлеба ломятся, а они нас морят голодом да издают законы против ростовщичества на пользу ростовщикам. Что ни день, отменяют какой-нибудь хороший закон, который не по вкусу богачам; что ни день, выдумывают новые эдикты, чтобы поприжать и скрутить бедняков. Если нас не пожрет война, они сами это сделают; вот как они нас любят.