При обоих заходах разрывы бомб точно накрыли цель. Артиллерия противника была подавлена.

Майор Трифонов был не только хорошим бомбардировщиком, но и замечательным политработником, вдумчивым и волевым, не любящим бросать слова на ветер. И я не знаю ни одной значительной боевой операции, в которой не участвовал бы этот отважный человек.

Весь октябрь на плацдармах шли напряженные бои. Летчики нашей армии провели 280 воздушных боев, в которых сбили 206 немецких самолетов. Большие потери понесли и наши авиационные соединения. 109 самолетов не вернулись на свои аэродромы. Из этого количества две трети падает на истребителей.

Здесь будет уместно сказать несколько слов об особенностях работы штаба армии во время боев за плацдармы. Уже первые дни выявили исключительную сложность руководства действиями авиационных частей и подразделений. Штабы крупных соединений не могли оперативно и четко нацеливать мелкие группы и тем более отдельных летчиков. Нередко случались просчеты, за которыми следовали неоправданные жертвы. В этих условиях командующий армией генерал С. А. Красовский принял единственно правильное решение: истребительные части, предназначенные для прикрытия бомбардировщиков и штурмовиков, подчинить командирам ударной авиации. И дело пошло лучше. Взаимодействие стало четким, прикрытие более надежным. Меньше стало суеты и горячки в штабе армии, в штабах корпусов и дивизий. Сразу восстановился деловой ритм в боевой работе всех частей и соединений.

Можно отметить еще одну особенность Киевской операции - большую напряженность работы тыловых подразделений. События под Киевом развивались быстро, делались марш-броски больших соединений, в том числе авиационных. В этих условиях воины тыла показали себя настоящими героями. Мне и теперь хорошо помнится один эпизод. На пути к аэродрому вышел из строя мой автомобиль. Я остановил попутную машину и [235] попросил шофера подвезти меня к летчикам. Тот охотно согласился. Как только я сел в кабину, шофер повел свой ЗИС-5 на большой скорости. Я подивился искусству водителя так плавно вести машину по плохой дороге.

- Как ваша фамилия? - спросил его.

- Егор Помещиков, - ответил он.

- Ишь как! Помещиков! - проговорил я в раздумье.

- Да, товарищ генерал, был помещиков, а теперь вот… советский. И как все - равноправный гражданин. А помещика того и в помине нет. Так!

Я смотрел на его загоревшее лицо и думал о многих его товарищах - шоферах, которые ведут по многочисленным фронтовым дорогам свои машины, забывая об отдыхе, не рассчитывая на награду.

- А машина-то у вас новая, - сказал я лишь ради того, чтобы нарушить молчание.

- Что вы, товарищ генерал! Я на ней еще в колхозе работал.

- Как в колхозе? - удивился я.

- Ну да!… Когда меня призвали в армию, я сказал: «Дайте мне мою машину, я пройду с ней через всю войну и верну ее новой».

Я посмотрел на спидометр, он показывал огромную цифру. Машина же казалась совершенно новой.

- Вы сдержите свое обещание, - убежденно и очень искренне проговорил я и подумал, что с такими людьми нельзя не победить.

Воины тыловых подразделений, люди, подобные Помещикову, блестяще справлялись со своей трудной задачей: обеспечивали войска фронта всем необходимым. Только на склады нашей армии за несколько дней было подвезено 6950 тонн горюче-смазочных материалов и 8 тысяч тонн боеприпасов.

Наступил самый важный этап сражения за Днепр: войска 1-го Украинского фронта нацеливали свой удар на Киев.

Начинался ноябрь. Взоры советских людей устремлялись к столице Украины. Крупнейший политический центр страны, огромный железнодорожный узел, Киев представлял собой объект стратегического значения.

Интересен был замысел финала операции. Во время боев за плацдармы фашисты окончательно уверились в [236] том, что главный удар наши войска будут наносить с букринского плацдарма. Давала себя знать характернейшая черта прусской стратегии: тупое упорство и консерватизм. Раз уж они уверились в чем-то, то разуверить их трудно.

Тем лучше было для нас. Нашему командованию было ясно: раз противник нас ожидает с южного плацдарма, мы ударим с северного. Во имя этого замысла предпринимается дерзкий маневр подвижных сил. К рассвету 2 ноября незаметно для врага была переброшена с букринского плацдарма на лютежский одна из танковых армий. Это было истинно по-суворовски: под самым носом противника «перекатывалась» целая танковая армия! Под прикрытием густого тумана советские танки вышли в район Лютеж и станции Петровцы. Здесь, в лесах, за спиной пехотинцев, танкисты изготовились к штурму.

Так же скрытно подошел к лютежскому плацдарму и укрылся в лесах гвардейский кавалерийский корпус под командованием генерала Баранова.

Какая же задача стояла перед летчиками воздушной армии? Она формулировалась просто: всеми средствами поддерживать с воздуха главные силы наших войск, готовившихся к освобождению Киева.

Командующий воздушной армией издал специальный приказ, в котором ставилась конкретная задача каждому авиационному соединению.

Однако все можно планировать, кроме погоды. Уже в последних числах октября она резко ухудшилась и в отдельные дни была просто нелетной. Южнее Киева и над Черным морем зарождались циклоны, смещавшиеся на север и северо-восток. Их движению препятствовали антициклоны, наступавшие из Сибири. Потерявшие подвижность воздушные массы висели над днепровскими районами, плодили облака и осадки, порождали туман и изморось. Казалось, сама природа тоже готовила испытание летчикам.

1 ноября части советских войск начали взламывать оборону немцев на букринском плацдарме. Принимались все меры, чтобы создать впечатление главного направления боевых действий именно здесь. Наступление началось мощной артиллерийской подготовкой, затем в воздухе появились наши бомбардировщики и штурмовики. Погода была неблагоприятной: низкая облачность, местами [237] небольшие дожди. Но и в этих условиях летчики успешно выполнили возложенную на них задачу. Прижимаясь к земле, шли на бреющем полете штурмовики. Прямо над целью вырывались из-за облаков пикирующие бомбардировщики. Они били по артиллерийским батареям, узлам сопротивления, уничтожали инженерные укрепления, технические средства и живую силу врага. И как только самолеты закончили «обработку» переднего края, в наступление устремились наземные части.

Демонстрация ложного наступления проходила успешно. Уже на второй день противник решил, что букринское направление - главное, и начал переброску сил с севера на юг. Наши воздушные разведчики тотчас обнаружили передвижение войск и немедленно сообщили об этом командованию фронта.

В ночь на 3 ноября ожил правый фланг нашей киевской группировки. В небе слышался беспрерывный рокот самолетов - советских ночных бомбардировщиков. Для пехотинцев это было первым признаком приближающегося наступления. Ночные бомбардировщики согласно плану взаимодействия «обрабатывали» позиции противника в полосе будущих действий советских войск. Летчики авиационной дивизии ночных бомбардировщиков совершили более 200 боевых вылетов, сбрасывая бомбы и листовки на позиции противника в районах Горянка и Пуща-Водица.

На рассвете заговорила артиллерия. На этот раз артиллеристы обрушили на голову врага удар невиданной силы. Три минуты беспрерывным дождем сыпались снаряды на передний край вражеской обороны. Затем полчаса артиллеристы подавляли намеченные заранее объекты, передвигая огонь в глубину вражеской обороны.

К концу артподготовки в действие вступила авиация. Части и соединения воздушной армии наносили основной удар в районах Пуща-Водица, Горянка, Мостище, Приорка. Первый удар нанесли 103 штурмовика и 64 бомбардировщика. Над укреплениями врага поднялся вихрь огня и металла, разметая бетон, дерево и землю. Ошеломленные таким шквалом, немцы спешно перенацеливали свою истребительную авиацию. Но им не удалось помешать летчикам нашей армии. Только за один день 3 ноября части воздушной армии совершили 1145 самолето-вылетов. [238]