— Еретики? — прошептал паломник. Он стоял недвижно, будучи не в силах пошевелиться.

— Брось! Думаешь, мы ничего не знаем?

Язык паломника больше не повиновался ему.

— По крайней мере, теперь вам не найти утешения в молитве перед вашим презренным образом.

Мнимый нищий знал, что его час пробил. Сердце бешено колотилось. Он был ошеломлен и взбешен одновременно. Его обманули. Он рисковал жизнью ради того, чтобы преклонить колени перед подделкой. Картина, представшая его взору, вовсе не Opus Magnum. Это не «Богородица».

— Этого не может быть... — прошептал он. Неизвестный за спиной расхохотался:

— Это нетрудно понять. Ты испытаешь благодать познания прежде, чем отправишься в ад. Леонардо написал вашу икону в 1483 году, четырнадцать лет назад. Как ты понимаешь, францисканцы остались ею недовольны. Они ожидали картину, которая укрепляла бы их веру в непорочное зачатие и служила бы украшением алтаря. А вместо этого он изобразил встречу Иоанна и Христа, которая якобы состоялась во время бегства семьи Иисуса в Египет хотя она не упомянута ни в одном из Евангелий.

— Богоматерь, Иоанн, Иисус и архангел Ариэль. Тот самый, который предупредил Ноя о Потопе. Что плохого в этом?

— Вы все одинаковы, — сурово отвечал ему голос. — Леонардо согласился изменить картину. Он предоставил нам эту, отличную от предыдущей. На ней больше нет дерзких деталей.

— Дерзких?

— А как еще назвать картину, на которой невозможно отличить святого Иоанна от Иисуса и на которой ни Дева Мария, ни ее сын не увенчаны принадлежащими им по праву сияющими нимбами святости? Как следует понимать то, что святые младенцы похожи между собой, как близнецы? И разве стремление смутить верующих не является богохульством?

Глубокий вздох облегчения вырвался из груди паломника. Палач, — а в том, что это был именно он, не было сомнений — так ничего и не понял. Побывавшие здесь до него и не вернувшиеся назад братья, должно быть, погибли, не выдав тайну своего культа. Он также сохранит обет молчания, пусть даже ценой собственной жизни.

— Не мне рассеивать ваши сомнения. — Голос паломника звучал безмятежно, хотя по-прежнему он не осмеливался обернуться.

— Какая жалость. Мне действительно очень жаль. Вы и в самом деле не понимаете, что Леонардо предал вас, написав новый вариант «Мадонны». Если вы внимательно посмотрите на картину, то увидите, что теперь младенцы заметно отличаются друг от друга. Тот, который находится возле Мадонны — Святой Иоанн, держит крест с удлиненной вертикальной перекладиной и молится, а другой младенец, Христос, благословляет его. Ариэль уже ни на кого не указывает. Наконец всем стало ясно, кто же истинный Мессия.

«Предал? Возможно ли, чтобы маэстро Леонардо отвернулся от своих братьев?»

Паломник вновь протянул руку к полотну. Люди, которых он здесь представлял, сейчас съехались в Милан для участия в похоронах донны Беатриче д’Эсте, их покровительницы. Она тоже предала их? Неужели это конец всего, за что они боролись?

— На самом деле, я не нуждаюсь в твоих пояснениях, — надменно продолжал голос за его спиной. — Нам уже известно, кто именно вдохновил Леонардо на подобную низость, но милостью Нашего Создателя этот несчастный уже давно покоится под землей. Господь обязательно воздаст Амадею Португальскому с его «Новым Апокалипсисом» по заслугам. А заодно покончит с идеализацией образа Девы Марии не как Богородицы, а как символа мудрости.

— Однако это красивый символ, — возразил паломник. — Он близок очень многим. Или вы собираетесь казнить всех, кто изображает Мадонну с младенцами Иисусом и Иоанном?

— Если они будут сеять смятение в душах верующих, да.

— Вы в самом деле полагаете, что вам позволят приблизиться к маэстро Леонардо, его ученикам или к живописцу де Луино?

— Ты говоришь о Бернардино де Лупино? Которого также называют Ловинус или Луини?

— Вы его знаете?

— Я знаком с его работами. Этот юный подражатель Леонардо, судя по всему, повторяет его ошибки. Не беспокойся: мы и до него доберемся.

— Что вы задумали? Вы хотите его убить?

Паломник насторожился, услышав за спиной скрежет вынимаемой из ножен сабли. Его обеты не позволяли ему носить при себе оружие, поэтому единственное, что ему оставалось, — это уповать на то, что поддельная Мадонна откликнется на его мольбу об утешении.

— Вы и меня решили прикончить?

— Прорицатель не пощадит никого.

— Прорицатель?..

Он не успел закончить свой вопрос — острый стальной клинок пронзил ему спину и рассек внутренности. Паломник исторг ужасный предсмертный хрип. Его сердце разрубили надвое. Он ощутил не боль, а холод, резкий, молниеносный. Глаза широко открылись от ужаса. Леденящие объятия смерти заставили его покачнуться и упасть на посиневшие колени.

Только теперь он увидел своего обидчика. Тучная черная тень бесстрастно смотрела на него. В церкви быстро сгущались сумерки. Окружающие предметы начинали терять свои очертания. Даже время, казалось, замедлило ход. Котомка, соскользнувшая с плеча паломника, развязалась, ударившись о настил алтаря. Из нее выпал кусок хлеба и колода отпечатанных карт со странного вида фигурами. На верхней была изображена женщина в сутане ордена Святого Франциска и короне. В правой руке она держала крест, подобный кресту Иоанна, а в левой — закрытую книгу.

— Гнусный еретик! — процедил Прорицатель сквозь зубы.

Ответом ему была циничная улыбка паломника, который беспомощно наблюдал за тем, как Прорицатель поднял карту и обмакнул перо в кровь, собираясь что-то написать на обороте.

— Вам никогда... не открыть... книгу жрицы.

Скорчившись на мраморном полу, залитом кровью, которая фонтаном била из раны, умирающий вдруг понял нечто, до сих пор от него ускользавшее. Хотя Ариэль и не указывал больше на Иоанна Крестителя, как на оригинальном Opus Magnum, взгляд его прищуренных глаз был красноречив. Глазами, как и прежде, он указывал на иорданского мудреца как на единственного спасителя мира.

Клевета. Леонардо не был предателем... Эта мысль принесла утешение, а затем его обступил вечный мрак.

16

Занималась заря нового дня — субботы, 14 января. Мы с нетерпением дожидались рассвета, чтобы внимательно осмотреть фасад монастырской церкви. Брат Александр, проявивший накануне находчивость в решении загадки, продолжал ликовать. Город еще сковывал ночной мороз, но библиотекарь, казалось, не замечал этого. В полседьмого, сразу после утренней службы, мы были готовы выйти на улицу. Перед нами стояла довольно простая задача, которая не должна была занять более двух минут. Тем не менее я волновался.

Брат Александр заметил это, но тактично промолчал. Я понимал, что какое бы число мы ни получили в результате пересчитывания окон на фасаде церкви, это еще не решало нашей проблемы в целом. Мы получим число; возможно даже, это будет числовое значение имени нашего анонимного информатора. Однако полной уверенности в этом не было. Оставался открытым еще один вопрос: будет ли это число означать количество букв в его фамилии... или номер его кельи... или?..

— Я забыл вам кое-что сообщить, — прервал мои размышления библиотекарь.

— Слушаю вас, брат.

— Возможно, это вас успокоит... Когда в нашем распоряжении будет это число, нам предстоит потрудиться, прежде чем мы поймем, поможет ли это нам раскрыть загадку в целом.

— Разумеется.

— Но вы должны знать, что более искушенных в разгадывании головоломок монахов, чем те, которые обитают под этой крышей, вам не найти во всей Италии.

Я улыбнулся. Библиотекарь, как и многие другие священнослужители, никогда и ничего не слыхал о Вифании. Это к лучшему. Но брат Александр не унимался. Он непременно хотел объяснить мне причины подобной заносчивости и заверил меня, что именно разгадывание ребусов было любимым занятием трех десятков лучших представителей доминиканского ордена, обитавших под крышей Санта Мария. Более того, многие из них сами их создавали.