Чарльз Шиэн-Майлс

Просто не забывай дышать

Глава 1

Разбитые сердца и Кофейные кружки

(Алекс)

Я залезаю в машину моей матери, забывая кружку с кофе на крыше автомобиля. Я думаю о том, что сегодня будет тяжелый день. Кружка, подарок от Дилана, слетает с автомобиля и разбивается на миллион частей. Я ахаю, когда вижу в зеркало заднего вида как, словно в замедленной съемке, кружка падает на дорогу, разбрызгивая мой кофе и маленькие фарфоровые кусочки.

Мои глаза наполняются болезненными слезами. Даже если прошло шесть месяцев с тех пор, как мы говорили, с тех пор, как он разбил моё сердце и заблокировал все контакты, игнорируя мои письма, всё равно мне было больно. Я поворачиваюсь и делаю глубокий вдох. Дилан купил кружку у продавца в Иерусалиме, который сделал её с фотографией нас обоих, держащихся друг за друга, когда мы стояли по пояс в Средиземном море. На фотографии у нас удивительно пустое выражение лиц, мы смотрим друг другу в глаза. Оглядываясь назад, я чувствую себя так, будто была под наркотиками.

Конечно, Келли на протяжении шести месяцев говорила мне выкинуть кружку. Время двигаться дальше. Пора забыть Дилана.

Я глубоко вздыхаю. Келли права. Да, у нас были проблемы. Да, я напилась и сказала то, что не хотела говорить. Но нет ничего непростительного. Уж точно не его исчезновение.

Я смотрю в зеркало и быстро поправляю макияж, затем паркую машину. Через два дня я лечу в Нью-Йорк, на второй год обучения и я, чёрт побери, получу новую кружку.

Новая кофейная кружка. Что-то, что будет не из моего прошлого. Келли гордилась бы мной.

Я начинаю парковаться, и мой телефон выбирает именно этот момент, чтобы зазвонить. Не в силах проигнорировать его, я поднимаю трубку.

— Алло?

— Это Александра Томпсон?

— Да, это Алекс, — говорю я.

— Здравствуйте. Это Сандра Барнхард из офиса финансовой поддержки.

— О, — отвечаю я напряжённо. Со школьных дней я не хотела получать звонки от некоторых людей, и этот звонок был в начале списка. — Эм…чем я могу вам помочь?

— Я боюсь, у меня плохие новости. Профессор Аллан собирается в отпуск, поэтому ваша работа в исследованиях отменена.

Бессрочный отпуск? Я думала, профессор Аллан собирается в реабилитационную клинику. Я была уверена, что она была под кайфом в мой первый день. Неважно.

— Так…что это значит?

— Ну… есть хорошая новость, мы дадим вам новое назначение.

Я минуту жду продолжения.

— Эм…может вы могли бы сказать мне, что за назначение?

Сандра Барнхард из офиса финансовой поддержки кашляет, явно смутившись.

— Вы понимаете, всё произошло в последнюю минуту. Но есть местный автор, который просил в помощь двух младших ассистентов. Вы будете работать на него.

— Понимаю. Ну, по крайней мере, это звучит интересно.

— Надеюсь, — говорит она. — Вы готовы вернуться в кампус?

— Нет, я в Сан-Франциско. Я прилечу через день.

— Тогда ладно. Зайдите ко мне, когда вернётесь, я дам вам информацию о вашем назначении.

— Здорово, — говорю я. — Увидимся через пару дней.

Хорошо. Должна признать, это звучит интересно. Местный автор. Что это на самом деле значит? Неважно, это, должно быть, интереснее, чем записывать файлы для профессора Аллана.

— Алекс!

Крик Келли доходит до ста двадцати пяти децибел, а шаги превышают человеческие. Это объясняется тем, что она подпрыгивает вверх и вниз, словно на тренажере «Кузнечик»[1], прикреплённом к её ногам.

Она подскакивает ко мне и сжимает в крепких объятиях.

— О. Мой. Бог! — кричит она. — Это лето было скучным без тебя. Мы пойдём за напитками. Прямо сейчас.

Я моргаю, затем бормочу: — Я могу сначала занести свои сумки?

Я встала в пять утра, чтобы успеть на первый рейс в Сан-Франциско. Это означает, что я потеряла почти целый день: я приземлилась в четыре вечера в аэропорту Кеннеди. Затем долго ждала свой багаж, ждала такси. Я добралась до общежития в семь вечера.

— Да, конечно! — отвечает она. — Но мы потеряем много времени!

— Келли…

— Я так хочу рассказать тебе, что случилось с Джошем. Вчера он был здесь без рубашки, и…

— Келли.

— …у него новая татуировка. Она неплохая, но…

— Келли! — кричу я.

Она останавливается, словно я сунула ей в рот вилку.

— Пожалуйста, — говорю я. — Я была в дороге с пяти утра.

— Ты не должна кричать на меня, — говорит она.

— Прости. Просто…мы можем пойти куда-нибудь завтра? Или дай мне хотя бы пару часиков на сон? Я истощена и нуждаюсь в душе.

Она усмехается.

— Конечно. Короткий сон. Разумеется. Но потом мы пойдём гулять. Тебе нужно познакомиться с Брайаном.

Что?

— Кто такой Брайан?

— Боже мой, Алекс, ты слушаешь меня?

Она продолжает болтать, пока я затаскиваю сумки внутрь. Я люблю Келли. Но, боже мой, она может заткнуться на секунду? Я бросаю все сумки на пол, затем обхожу вокруг Келли. Моя кровать, которую я оставила перед отлётом, выглядит очень маняще. Я падаю на неё, чувствуя тяжесть во всем теле, утопая в болтовне Келли, даже не понимая смысла её слов. Стараюсь кивать в нужный момент, но медленно мир исчезает до огромного чёрного пятна. Последняя мысль, которую я помню, это было сожаление, что я разбила эту проклятую кружку.

Келли разбудила меня через час и затолкала в душ.

— Я не принимаю никаких протестов, — кричит она. — Пора вылечить тебя от мудака-бывшего.

Боже, словно она по объему застряла в MAX[2].

Не хочу дать неверное представление о Келли. Да, она слишком много говорит. Она девушка, которой я никогда не была. Её сторона комнаты отвратительно розовая, украшенная постерами «Сумерек» и «Голодных игр», и она ведёт себя так, словно у неё больше опыта с парнями, чем у девушек с последней страницы «Village Voice»[3].

Моя сторона заполнена книгами. По правде говоря, я вроде выродка, но я горжусь этим.

А Келли…она застенчива как чёрт, и комплексует, будучи общительной. Она бросается в центр вечеринки, танцует до упада, делает всё, что в её силах, чтобы вытащить меня из моей раковины.

Проблема в том, что иногда я не хочу выбираться.

Как только я выхожу из душа и надеваю пару чёрных узких джинсов и кофту, она выводит меня из дома. Где-то проходит вечеринка, и мы собираемся пойти на неё.

Плохая идея

(Дилан)

Прийти сюда было плохой идеей.

Если бы я только мог вернуться назад…

Причина моих сожалений была, скорее всего, в том, что, будучи студентом Колумбийского университета[4], Билли Нафтон дал мне попробовать пиво, когда мне было двенадцать. Билли был на год старше меня и, возможно, был бы плохим для меня примером, если бы мои родители не были хуже. Воздействие алкоголя для меня было маленькой загадкой, если смотреть со стороны.

Если смотреть изнутри…это другое дело.

Одно привело к другому, один напиток привёл к другому, и на шестнадцатый день рождения я бросил школу. Конечно, тогда отец уже оставил нас, а мама продавала всё. Если бы я не ходил в школу, то мог бы просто уйти. Она бы не вернула своего ребенка, как и мужа.

Несколько раз я спал в парке. Я устраивался на работу, терял её, получал ещё одну и терял её тоже. Чёрт, мама была права. Я вернулся и зарегистрировался в школу. Затем пошёл к ней домой. Она плакала, но позволила мне вернуться в квартиру.

Много всего прошло с тех пор, в том числе мне удалось взорвать нескольких мусульман в Афганистане. Но я говорю не об этом. Всё, что вы хотите знать, вы можете прочесть в газетах.