Ее тело излучает столько напряженности, сколько и тепла, но она не вырывается.

Хорошо.

Я пытаюсь сосредоточиться на песне. Она чувствуется, как будто пятьдесят человек шепотом кричат на меня на иностранном языке.

- Просто расслабься, - говорит мне Одри. - Позволь своему разуму плыть по ветрам. Следуй за ними и надейся, что они примут тебя.

Это попадает в категорию Советы, которые звучат полезно, но на самом деле не имеют никакого долбанного смысла. Но я стараюсь делать, как она говорит.

Да... это сработает, когда я соображу.

Не помогает, так как скамейка, пожалуй, самое неудобное сиденье, из всех когда-либо изобретенных. Холодные деревянные планки впиваются в спину. Я сутулюсь, и они впиваются вновь. Я пытаюсь откинуть свою голову назад, но у меня пульсирует шея. Я двигаюсь снова, и мой зад немеет.

- Что ты делаешь? - спрашивает Одри, когда я перемещаюсь снова, на этот раз, ложась поперек скамьи, на спину.

Она, наверное, имеет в виду то, что я положил голову ей на колени. Эй, когда я вижу возможность, я использую ее.

- Ты хочешь, чтобы я мог сконцентрироваться или нет?

Ее глаза сузились, но она не столкнула меня.

Удивительно.

И на самом деле... быть так близко к Одри, это заставляет все остальное исчезнуть. Я останавливаюсь на каждом Западном ветре, когда он скользит по моему лицу, и чувствую притяжение от ветров.

Мое наследие зовет ветры.

Но ветры не отвечают.

Проходят минуты. Или, может быть, часы. Я теряю реальность. Весь мир сужается до меня и этих проектов. И чем больше мой разум тянется за ними, тем быстрее они бегут от меня.

Айзек любит дразнить кошку его сестры лазерной указкой. Я всегда думал, что это было весело... но когда я лежу здесь и цепляюсь за что-то, что настаивает на том, чтобы оставаться вне пределов моей досягаемости, мне жаль, что немая кошка преследует красную точку и никогда не может поймать.

Ветры крутятся и вертятся, и я чувствую, как мое тело двигается с порывами. Но что бы я ни делал, они не попадают достаточно глубоко внутрь меня, к той части, которая жаждет их так сильно, что фактически болит.

Потом... что-то сдвигается.

Небольшая прядь ветра  позволяет мне вдохнуть себя, и она проскальзывает  в мое сознании. Она дротик в моей голове, перемешивающий чувства, которые я не могу понять, потому что у меня нет ничего, чтобы скрепить их. Я напрягаюсь, чтобы сосредоточиться, хватаюсь на каждый кусочек себя, необходимый ветру, чтобы соединиться. Но я не могу найти то, что он хочет, и чем дольше он находится в моей голове, тем более жестоко бьется.

За моими глазами сверкают вспышки, и мой желудок сжимается. Меня тошнит, но я не могу двигаться, не могу думать. Я могу только лежать, пока миллионы различных осколков  разрывают мой череп и лопаются в мозгу.

Я слышу свой стон.

- Что случилось?

Это голос Одри. Я должен ответит, но все мое тело захвачено пульсацией. Я больше не Вейн, я комок боли.

- Вейн? - завет Одри. - Вейн, проснись.

Ее теплые руки сжимают мое лицо, или я предполагаю, что они это делают, основываясь на электрических разрядах, которые меня сотрясают.

Но этого недостаточно, чтобы вытащить меня обратно из мучений.

Мой мозг разлетается как пушинки, и я больше не могу бороться. Тьма проглатывает всего меня.

Глава 38

Одри

Ничего не происходит. Это не возможно, что это снова происходит. Все мое тело дрожит, когда я вожусь, чтобы удержать обмякшее тело Вейна.

Я встряхиваю его за плечи, пытаясь разбудить.

Бесполезно.

Его грудь поднимается и опускается, но дыхание медленное, неглубокое.

Почему он не просыпается?

Я сжимаю руки. Шепчу молитвы в его ухо. Держу его так сильно, как только могу. Все то, что возвращало его раньше.

Нет ответа.

Поэтому, я бью его по лицу. Трясу его. Кричу его имя... не заботясь о том, услышит ли кто-либо меня. Попробую что угодно... все... что я могу придумать.

Он по-прежнему лежит там. Полностью вне моей досягаемости.

Это не похоже на прорыв, когда я видела как его тело завершает работу, отдавшись ветрам. Это, как будто он покинул свое тело целиком, и все, что я держу - это холодная, пустая оболочка.

Я не знаю, как вернуть его обратно.

Я чувствую желчь, когда образ Вейна, проводящего остаток своих дней в пустой оболочке, проносится перед моими глазами. Никчемный. Безнадежный.

Моя вина.

Я тяжело ударяю кулакам в его грудь, и его дыхание хрипит в легких. Словно предсмертный шум.

Что-то внутри меня ломается.

Все - и страх, и стресс, и злость, и боль, и сожаления, и горе, сомнения, и тоска, и путаница – все поднялось  на поверхность с рыданиями.

Он ушел от меня.

Как он мог оставить меня?

И что мне теперь делать?

Ничего.

Ничего, кроме того, чтобы держать его обмякшее тело и плакать. О Вейне. Обо мне. О каждой ошибке, которую я когда-либо сделала.

И в десятимиллионный раз, мне жаль, что я не умерла вместо моего отца.

Он бы знал, что делать.

Может быть, он все еще знает.

Я поворачиваюсь к одинокому Восточному ветру, кружащему над океаном, и зову его к себе.

- Пожалуйста, - шепчу я, набрасывая на нас кокон. - Пожалуйста, Пап - если хоть какой-то кусочек тебя еще здесь, пожалуйста, скажи мне что делать. Я не могу потерять Вейна. Не сейчас. Не так. Помоги мне разбудить его.

Секунды несутся в тишине, и я сдаюсь. Я отпускаю Восточный ветер, позволяю ему лететь с остатками моей надежды.

Я закрываю глаза, баюкая Вейна в моих руках, и прислоняя его голову к моей груди, поливая его рубашку слезами.

- Прости меня, Вейн. Я не знаю, можешь ли ты меня слышать или даже здесь ли ты еще. Но ты меня прости. Не за то, что случилось сейчас. За все.

Это ближе всего, когда я прихожу к исповеди, и когда слова слетают с губ,  я чувствую, как крошечная часть бремени покидает меня.

Моя голова немного очищается, и когда это происходит, я улавливаю слабый шепот среди Восточных ветров... один, который я не заметила раньше. Его песня напоминает типичные Восточные мелодии, которые я слышала всю мою жизнь, звучащие, как постоянная борьба за свободу. Но четыре слова выделяются от остальных.

«В клетке, в прошлом»

Ветра можно вызвать, приручить и контролировать. Но они никогда не могут быть в клетке.

Это должно быть сообщение.

Но как Вейн попал в клетку прошлого? Он даже не помнит своего прошлого.

Кроме этой проблемы.

Мое сердце колотится так быстро, как и мысли роятся в моей голове.

Что, если его сознание загнали Западные ветры глубокую  пропасть разума, которую создала моя мать, чтобы сохранить его воспоминания? Он может быть там пойман в ловушку?

Я поднимаю руки, нащупывая медленный порыв Южного ветра. На мгновение я не нахожу ничего. Потом мягкий зуд жалит мой большой палец на самом дальнем краю моего восприятия.

Мой голос дрожит, когда я призываю их к нам.

Теплый, сонный бриз извивается вокруг меня, и я разлепляю губы, чтобы отправить его в сознание Вейна. Но голос меня предает.

Команда выпустит скрытые воспоминания Вейна.

Все их.

Я обнимаю свои дрожащие плечи и делаю глубокий вдох.

Это больше, чем мой тайный позор, все так изменится, когда Вейн все узнает. Но это ради спасения его жизни.

Если это сработает, напоминает мне моя эгоистичная сторона.

Я не могу поверить, что я сижу здесь, спорю с самой собой, когда Вейн может проскользнуть дальше.

Я хватаю руки Вейна и шепчу команду, игнорируя страх, который наносит удар мне с каждым словом.

«С дыханием скользите, свободно падите. Спрятанное освободите и ко мне верните»

Южные ветры обладают притягивающими свойствами. Некоторая часть нас, которая прикасается к ним, хочет следовать за ними. Потому, когда моя мама уничтожила память Вейна, она послала Южные ветры в его сознание и велела глубоко похоронить воспоминания. Согласно ее плану, все они ушли внутрь, погружаясь так глубоко в его сознание, чтобы никогда не вернуться самостоятельно.