Десять секунд.

Двадцать.

Тридцать.

Сорок.

Я проживаю вечность, в каждую секунду. Я могу уничтожить нашу единственную надежду, этим поспешным решением.

Пятьдесят секунд.

Минута.

- Давай, Вейн - ты можешь сделать это! - кричу я сквозь порыв ветра.

Еще шестнадцать секунд. После чего ветра разлетаются, вырываясь на свободу.

Он был ветром.

Его тело падает на постель из пальмовых листьев, и я зову его по имени, снова и снова. Он не шевелится, но я беру его руки, как делала это, когда он боролся с Северными ветрами, не обращая внимания на чувство вины, обжигающее мою кожу, когда я это делаю.

Его глаза остаются закрытыми. Он не двигается.

- Дыши, Вейн, - приказываю я, сжимая его руки сильнее. - Ты обещал.

Никакой реакции.

Я трясу его руки, пытаясь пробудить его. - Дыши!

Ничего. Даже, когда я ударяю по его груди кулаками.

Мое сердце подпрыгивает к горлу, когда я смотрю на его губы, синего оттенка. Я должна что-то сделать.

Я видела, как земные делают искусственное дыхание рот в рот, пытаясь запустить легкие. Но я не могу рисковать, связать себя с Вейном. И это не сработает. Его проблема не в его легких. Все заключается в потере рассудка, после манящего зова ветров. Пробравшихся слишком далеко, от их законного места.

Голубой оттенок распространяется по его губам, окрашивая его лицо бледно-серым.

Я хватаю его за плечи и трясу так сильно, как могу. Его голова отклоняется и безвольно свисает.

Я не могу просто сидеть здесь и смотреть, как он задыхается. Даже если проблема не в легких, нужно вдохнуть воздух в его тело, чтобы помочь.

Я не позволяю себе думать о том, что делаю, когда я поднимаю его подбородок трясущимися руками.

- Это не поцелуй, - шепчу я вслух, чтобы это стало свидетельством. - Это спасательные меры. Не поцелуй. Не связывание.

Не связь. Не связь. Не связь.

Я не буду соединять себя с Вейном Вестоном.

Не. Связь.

Я сдерживаю дрожащее дыхание, едва способная поверить в то, что собираюсь сделать, когда кладу руки на его щеки.

- Вейн! - кричу я, - Вейн, проснись.

Ничего.

Слезы горят в моих глазах, когда я смотрю на его сине-серые губы.

Сейчас или никогда, Одри.

Я наклоняюсь, шепча ему в ухо. - Прошу, не оставляй меня, Вейн.

Я не собиралась говорить это, но у меня нет времени, чтобы анализировать выбранные мной слова. Я делаю большой глоток воздуха, удерживая его в своих легких, когда касаюсь его губы дрожащей, холодной рукой.

Не связь... не связь... не связь... не связь...

Прежде, чем я прикоснулась его, тело Вейна содрогнулось в гортанном кашле. Его лоб ударил меня в подбородок, откидывая назад, когда он, задыхаясь, перекатился на бок.

Я растираю больную челюсть одной рукой и обнимаю себя другой, пытаясь унять дрожь. Я не могу определить чувства тех эмоций, которые нахлынули на меня. Все, что я знаю: Вейн жив.

Он хрипит, борется в течение минуты перед тем, как вдохнуть. Я сижу в стороне, чувствую, что мир был, выдернут из меня, а затем засунут обратно, чтобы позволять лишь смотреть.

Я хочу рассказать ему, как сильно он напугал меня. Как близок он был к тому, чтобы оставить меня, оставить всех и все.

На что я готова была пойти, чтобы спасти его.

Но ему не нужно знать об этом.

Когда возвращается его нормальный цвет лица, и кашель успокаивается, он садится и смотрит на меня.

- Я же говорил, что вернусь ради тебя.

Глава 23

Вейн

Мои ноги вяло передвигаются и Одри тащит меня сквозь рощу к моему дому. Я никогда так не уставал. Я был разбит. Блин, я пережил торнадо и, хотя я не помню, что произошло я, помнил всю эту боль и никогда не испытывал подобного раньше.

Я чувствую себя опустошенным. Как будто все, что делает меня мной, постепенно вытекает через уши, оставляя лишь оболочку от Вейна.

Ничего не могло подготовить меня к притяжению Южных ветров. Я чувствовал, как будто я снова стал ребенком, и моя мама обещала, что все будет хорошо, если бы я просто сделал то, что она сказала. Ее голос звучал по иному, выше и мягче, чем обычно, но слова окутывали мой разум и сердце, и чем сильнее я пытался оттолкнуть их, тем сильнее они сжимались.

Я почти пропал.

До того, как отчаянный голос Одри не прошептал сквозь ветер, прося меня не уходить.

Я не оставлю ее.

С этими мыслями я нахожу в себе силы вырваться на свободу, но у меня кружится голова и тело разрывается различными чувствами боли заставляя, вернутся к реальности.

Но я клянусь, ветер унес часть меня. Он определенно украл мое тепло. Я не могу остановить дрожь, хотя уверен, что сейчас не меньше ста градусов. Вялые ноги, это не очень круто. И моя голова чувствует себя так, словно ей играла футбольная команда.

Худшая часть, это пустота. Теперь я знаю, что подразумевала Одри, говоря "пойман между двух миров". Ветер заставил часть меня чувствовать свободнее, полнее, счастливее, чем когда-либо. Без этого, я чувствую себя потерянным и опустошенным. Хотя, я рад вернуться. Небо может призывать меня, но я хочу, чтобы мои ноги твердо стояли на земле. Желательно, ноги не из желе.

Говоря об этом, как я должен объяснить мое теперешнее состояние родителям? Зная мою мать, она, наверно, забеспокоится, что я пьян или под кайфом или, и то и другое. Она смотрит слишком много новостей о трудных подростках.

И, похоже, теперь они встретятся с Одри, так как если я не заползу домой, иного способа туда попасть самостоятельно, у меня нет. Одри сейчас держит почти весь мой вес, что весьма впечатляет, учитывая какая она, стройная.

В поле зрения попадают стены моего дома, и мой желудок сжимается. Одри тоже напрягается, потому, как мне кажется, она думает о том же, о чем и я: что, черт возьми, мы намерены теперь делать?

Она останавливается у края деревьев.

- Ты должен опереться об пальму на несколько секунд, - говорит она, уже обертывая мою руку вокруг грубого ствола. Я перемещаю свой вес, наклоняющийся под неудобным углом, но мне удается стоять вертикально, когда Одри начинает расстегивать свой пиджак.

Черт, я надеюсь, у нее под этим есть что-то тонкое и кружевное.

Когда она расстегивает последнюю из солнечных золотых пуговиц... ее пиджак напоминает мне что-то, что носили поп-звезды восьмидесятых... она снимает тяжелое пальто с плеч, показывая черную майку и много сливочной кожи. Не сексуальный лифчик, как я надеялся, но, по крайней мере, красивая и с большим вырезом. Синее ожерелье с серебряным пером висит чуть ниже линий ее ключицы, заставляя мои глаза опускаться прямо туда, куда они, вероятно, не должны смотреть.

Она отбрасывает жакет в направлении своего дома.

- Надеюсь, наряд выглядит достаточно похожим на форму для тренировки, чтобы одурачить твоих родителей. Мы скажем им, что тренировались, ты бежал слишком усердно, и ноги отказали. Это должно достаточно хорошо объяснить твое состояние.

Я не могу придумать ничего лучше, я слишком устал от попыток удержать себя в вертикальном положении, потому я позволяю ей обернуть мою руку вокруг ее плеч. Миллион разрядов тока пронзает меня в месте, где моя кожа соприкасается с ее. Моя дрожь пропадает. Без толстой все закрывающей одежды, ее прикосновения в тысячу раз более наэлектризованы. Не говоря уже о гладкости и мягкости голой кожи, которую я ощущаю своей.

Заметка для себя: украсть и уничтожить ее куртку, когда это будет возможно.

Я пытаюсь не шататься, когда мы снова начинаем двигаться, но мои бесполезные ноги отказываются повиноваться, и я почти роняю нас. Она становится передо мной и толкает меня обратно, ставя на ноги. Лицом к лицу, ее тело так тесно прижато с моим, что я чувствую удары ее сердца сквозь тонкую рубашку.

Я клянусь, что воздух вокруг нас вот-вот воспламениться.

Одри снова смещает меня в сторону от себя.

- Как только мы окажемся внутри, я уложу тебя в твоей комнате и уйду. Старайся не вставать. Съешь что-нибудь. Вообще-то много съешь. Твое тело должно использовать как можно больше связей с землей. Держись подальше от ветра. Плотно закрой окно, выключи вентилятор. Сейчас ты слишком уязвим.