В 1943 году командование бригад издало официальные приказы: считать таких-то (фамилии, имена, отчества) мужем и женой. После освобождения от немецко-фашистских захватчиков по этим бумагам нужные документы оформляли в ЗАГСах. Но это было потом. А тогда партизанские браки, браки по любви, не нуждались в формальных бумагах. Они были сильнее любого свидетельства ЗАГСа и печати райисполкома, потому уважались в партизанской среде.

Бывала любовь и на стороне. В деревне или на хуторе девчата молодые, и партизаны не старики. Жизнь диктовала свое. А вот за насилие – расстрел перед строем товарищей. Но такое было очень редко.

Однако война ведь не только убивала человека, живущего на земле. Сколько не родилось, не появилось на свет новых жизней! Если посчитать в целом по всему государству, то это десятки миллионов. И в XXI веке человечество пожинает плоды той войны. Нет большего укора войне, чем не появившиеся на свет новые человеки.

Обязательно нужно сказать о детях в партизанских отрядах. И не только о маленьких солдатах большой войны. Юные Герои Советского Союза Саша Чекалин, Марат Казей, Валя Котик, Леня Голиков… Они известны, им поставлены памятники.

А сколько было тысяч маленьких партизан, не получивших такой громкой известности! Они фактически были в каждом отряде, в том числе и в нашем соединении. Алексею Коту из Пинщины, когда началась война, было всего тринадцать лет. Мы его звали «Алеша Малый», поскольку, как и я, он ростом не вышел. Да и возрастом к тому времени – тоже. А за три года боев и походов парнишка стал закаленным бойцом, получил государственные награды.

Впоследствии Алексей Николаевич был председателем Лунинецкого райисполкома, первым секретарем Ивановского райкома партии. За проявленный в мирное время организаторский талант удостоен ордена Ленина. Николай Владимирович Голуб потом возглавил Дрогичинский райком партии. Сергей Николаевич Маркевич долгое время работал председателем колхоза в Ивановском районе.

Но до этого еще надо было дожить. Кто мог гарантировать, что Сережа Маркевич вернется с операции, когда вывесили красный флаг в полицейском гарнизоне в большой полесской деревне Мотоль!

Коле Гойшику было дано задание подорвать эшелон. С задания он не вернулся. Увидев, что эшелон близко, и поняв, что не успеет поставить заряд, он с миной в руках бросился под поезд и пустил его под откос.

И после этого теперь у кого-то поворачивается язык бросить в их адрес мерзкое слово! Даже о Марате Казее, который по праву является национальным героем Беларуси и которому поставлен памятник в сквере у Оперного театра в центре Минска. Этот пятнадцатилетний мальчик, попав в безвыходное положение, не струсил, уложил из своего автомата полтора десятка фашистов и полицаев. Когда кончились патроны, он подпустил их совсем близко и взорвал последнюю гранату.

Лет через двадцать после войны в Минске проходил суд над одним из гитлеровских прихлебателей. Даже тогда бывший полицай не сдержался и стал возмущаться, вспоминая Марата Казея: «Такой упрямый. Одной ногой стоит в могиле, а взорвал гранату и убил еще несколько наших».

Я хочу сказать и о тех детях, которые не стреляли, не бросали гранат, не подносили патроны на поле боя. Они тоже переносили все тяготы партизанской жизни: холод, голод, бомбежки, артобстрелы. Взрослому тяжело, а каково ребенку в семь-восемь лет! У многих погибли родители, еще в те годы было надорвано здоровье.

Сегодня они, маленькие солдаты большой войны, уже сами старики, пенсионеры. А сказывается это на их пенсии? Сыны полков и юнги признаны участниками Великой Отечественной войны.

Дети блокадного Ленинграда, малолетние узники концлагерей защищены законом и пользуются какими-то льготами. Это справедливо, по совести. А дети, пришедшие вместе с родителями в партизанские отряды, или сироты, родителей которых убили фашисты, остаются ни с чем даже через 60 лет после войны.

Много сделано в Беларуси по защите детей, слов нет. Но нашелся же кто-то, кто внес и «провел» поправку к «Положению о комиссии по делам партизан и подпольщиков»: не рассматривать материалы о признании партизанами детей, родившихся после 1933 года, т.е. тех, кому было 8–10 лет.

Представьте себе такую картину: в партизанский лагерь ворвались каратели. Они разве требовали паспорта и метрики? Родился до 1933 года – расстрел, появился на свет после – останешься в живых… Абсурд. А не абсурдный ли вопрос задавали некоторые чиновники: «Разве они ходили в атаку?»

Не ходили они в атаку, как и сыны полков, как не ходили в атаку повара и писари. Но сыны полков, писари, повара – участники войны. Пользуются соответствующими льготами. А партизанские дети, кому сегодня уже по 70 лет, не могут получить льготные лекарства.

Мне тяжело читать письма детей-партизан. Официально они не признаны таковыми, но я называл их и буду называть партизанами, потому что имею на это право. Например, считаю партизаном Юлия Яковлевича Кучинского. Его отец и мать были врачами. Перед войной отец служил в Белостоке и перевез туда семью. Он был уверен, что, если начнется война, то боевые действия будут проходить на вражеской территории.

Военный хирург Яков Антонович Кучинский погиб в 1941 году. Его жена Юлия стала связной отряда Коржа. Выполняла задания вместе с сыном. В его фуфайке прятала секретные бумаги. Потом мать и сын были в отряде имени Чапаева.

Мальчик помогал ухаживать за ранеными и больными. В походах вместе с партизанами спал на снегу, брел по пояс в ледяной воде во время выхода из блокад. С тех пор у него всю жизнь болят суставы. А его спрашивают, ходил ли в атаку…

В результате военных лишений стал инвалидом Эдуард Янович. Когда выходили из окружения, он бежал вместе со своей сестрой. Они держались за руки. Очередью из немецкого автомата убили сестру, а Эдуард остался жив только потому, что был ниже ростом и пуля сорвала шапку. Но он не считается пострадавшим на войне.

А разве ничего не стоят те немалые суммы советских денег и облигации, которые он, будучи мальчишкой, собирал в деревнях и которые самолетами отправляли на Большую землю в фонд обороны! Пусть бы нынешнее российское правительство хоть толику ему вернуло, написал он в одном из писем и добавил: «Но я не жалуюсь и не пеняю на свою судьбу, ведь я в маму, а она, как вы помните, никогда и ни на что не жаловалась».

Обидно, что мы не смогли защитить их в мирное время. В войну защитили, часто рисковали жизнью ради этого, последним с ними делились. Более того, к мирной жизни их готовили, потому в партизанских отрядах создавали школы.

И каждую добытую тетрадку, каждый лист чистой бумаги, подходящую книжку старались не «пускать на раскурку», а несли в эти школы. Кирилл Трофимович Мазуров в своей книге «Незабываемое» привел данные о том, что в партизанских «зеленых» школах только на территории нынешней Брестской области занимались более 30 тысяч детей.

В глазах этих детей мы видели наказ и напутствие: прогони фашиста! Кто после этого смеет утверждать, что они не внесли вклада в Победу! И пусть никому мои слова о «наказе и напутствии» не покажутся высокопарными.

Отступая в глубь своих зон во время жестоких блокад, мы в первую очередь эвакуировали детей, мирное население. Ценой этой эвакуации часто становилась жизнь партизан, оставленных в заслонах для прикрытия.

В той борьбе участвовали все поколения. В феврале 1943 года гитлеровцы проводили против нашего соединения карательную операцию под названием «Горнунг». В деревне Новины (теперь это Солигорский район) они пытались заставить двух пожилых крестьян показать дорогу к партизанским лагерям.

Это были братья Михаил Самуилович и Иван Самуилович Цуба. Михаил Самуилович отказался, и его сразу же расстреляли. А Иван Самуилович завел фашистов в болотные топи, примыкавшие к реке Лань. И тоже был убит.

Но и каратели назад выбраться не смогли. Часть их погибла в топях, остальных уничтожили партизаны. Братья повторили подвиг Ивана Сусанина. Теперь им установлен памятник. Деревня Новины носит название Дубы.