— Давай есть.

— Я позвоню тебе сразу же после операции, — пообещала Карен Ходжес своей маме. Она разговаривала по телефону почти целый час и чувствовала, что уже теряет терпение. Как всегда, мама пытается решить за нее все проблемы и даже готова провести обследование на себе.

— Ты уверена, это хороший доктор? — в который раз спрашивала миссис Ходжес.

Карен закатила глаза, как бы показывая своей соседке по палате, Марсии Гинсбург, что терпеть у нее уже нет сил. Та сочувственно улыбнулась. Марсия представляла, что сейчас приходится выслушивать Карен. Звонки ее мамы были хуже смерти. Она постоянно наставляла свою дочь относительно мужчин, спида, наркотиков и полноты.

— Он хороший доктор, мама. — Карен уже не скрывала своего раздражения.

— Ну-ка, расскажи мне еще раз, как ты его нашла, — не унималась миссис Ходжес.

— Мама, я же рассказывала тебе это миллион раз!

— Ну хорошо, хорошо. Просто обязательно позвони мне, как только сможешь, слышишь? — Миссис Ходжес чувствовала, что дочь уже сердится, но ее не покидало неясное волнение. Когда Карен направили на эндоскопию брюшной полости, она предложила мужу полететь в Бостон, чтобы быть рядом с дочерью, но тот ответил, что не может оставить офис. К тому же, как он сказал, эндоскопия брюшной полости — это всего лишь диагностическая процедура, а не настоящая операция.

— Нет, настоящая, если это касается моего ребенка, — ответила тогда ему миссис Ходжес. Но в конце концов и она и муж все-таки остались в Чикаго.

— Я позвоню тебе, как только смогу, — пообещала Карен.

— А какую анестезию тебе будут делать? — спросила миссис Ходжес, надеясь этим вопросом удержать дочь. Ей не хотелось вешать трубку.

— Эпидуральную, — ответила ей Карен.

— Повтори, пожалуйста, по буквам.

Карен покорно выполнила ее просьбу.

— Это при родах еще делается, да?

— Да, — подтвердила Карен. — А также при проведении эндоскопии брюшной полости, когда неизвестно, сколько она может продлиться. Доктор же не знает, что он там увидит. Может, это займет несколько минут, а может и нет. Короче, мам, все это уже было с Черил. — сказала Карен. У Черил, ее старшей сестры, тоже были проблемы со слизистой оболочкой матки.

— Тебе, случайно, не аборт там будут делать? — осторожно спросила миссис Ходжес.

— Мама! Мне надо идти! — резко оборвала ее Карен. Последний вопрос сильно ее рассердил. После всех расспросов и разговоров мама еще думает, что ей лгут. Глупость какая!

— Позвони мне, — попыталась вставить миссис Ходжес перед тем, как дочь повесит трубку.

Карен повернулась к Марсии. Какое-то мгновение они молча смотрели друг на друга, а потом весело рассмеялись.

— Ох уж эти мамы!

— Уникальные создания, — подтвердила Марсия.

— Порой мне кажется, она не в силах поверить, что мне двадцать три и что я уже не учусь в колледже, — сказала Карен. — Интересно, через три года, когда я закончу юридический факультет, она по-прежнему будет относиться ко мне как к маленькой?

— Я в этом даже не сомневаюсь, — заключила Марсия.

Год назад Карен закончила колледж и теперь работала секретарем по юридическим вопросам у преуспевающего адвоката по разводам мистера Геральда Мак-Леллана. Он был для нее скорее наставник, чем босс. Это он настоял на том, чтобы Карен пошла на юридический факультет. С осени она должна будет посещать этот курс.

Карен никогда серьезно не болела и скорее олицетворяла собой здоровье, а не болезни, но с тех пор, как у нее начались процессы, свидетельствующие о наступлении половой зрелости, она страдала от эндометриоза, заболевания, при котором слизистая оболочка матки обнаруживается в брюшной полости. В этом году состояние ее ухудшилось. Начались обострения, и лечащий врач наконец решил отправить Карен на лапароскопию [26], чтобы решить, что делать дальше.

— Ты не представляешь, как я счастлива, что завтра рядом со мной будешь ты, а не моя мама, — обратилась она к Марсии. — Она бы меня с ума свела!

— Я тоже рада, — сказала Марсия. Ей удалось взять в Бостонском банке на один день выходной, чтобы провести его вместе с Карен во время обследования, а затем проводить ее домой, если не окажется, что подруге надо будет остаться здесь еще на один день. Но врач Карен считал такое развитие событий маловероятным.

— Я немного волнуюсь перед завтрашним днем, — призналась Карен. За исключением единственною случая, когда в десять лет она упала с велосипеда и ее отвезли в травмпункт, Карен никогда не была в больнице.

— Все это чепуха, — успокоила ее Марсия. — Я перед удалением аппендикса тоже волновалась, а оказалось, ничего страшного и не было. Вот увидишь.

— Мне никогда не делали анестезию, — сказала Карен. — А вдруг она не сработает, и я все почувствую?

— Тебе когда-нибудь зубы удаляли?

Карен покачала головой.

— Нет. У меня они здоровые.

Трент Хардинг отодвинул стеклянную посуду ближе к холодильнику и открыл потайной шкафчик. Засунув руку внутрь, он вытащил оттуда автоматический пистолет сорок пятого калибра и с удовольствием сжал его в руке. Пистолет ему нравился. С прошлой чистки на стволе осталась тонкая пленка масла. Трент взял бумажную салфетку и с любовью его протер.

Снова сунув руку внутрь тайника, вытащил обойму с патронами. Держа пистолет в левой руке, правой он загнал обойму в рукоятку и надавил на нижнюю часть, пока не раздался характерный щелчок, подтвердивший, что обойма стала на место и защелка в нижней части обоймы попала во внутренний паз на рукоятке. Эта процедура доставляла ему почти физическое удовольствие.

Переложив пистолет в правую руку, он почувствовал разницу между заряженным и незаряженным оружием. Держа его так, как держал Крокетт в «Майами Вайс», Трент прицелился в плакат «Харлей-Дэвидсон», который висел в комнате на стене и был виден в приоткрытую дверь кухни. Какую-то долю секунды он размышлял, может ли стрелять из собственного пистолета в собственной квартире. Но в конце концов пришел к выводу, что рисковать не стоит. Сорок пятый калибр мог наделать слишком много шума. Ему не хотелось, чтобы соседи стали остервенело названивать в полицию.

Он положил пистолет на стол и вернулся к своему тайнику. В очередной раз опустив туда руку, Трент вытащил большую ампулу с желтой жидкостью. Поболтав ею в воздухе, он поднял ее и посмотрел на свет. Интересно, как они добывают эту жидкость из кожи жаб? Он купил ампулу в Майами у одного колумбийца, который торговал наркотиками. Замечательная оказалась вещь! Колумбиец не обманул, она обладала всеми свойствами, как он и обещал.

Маленьким шприцем Трент взял из ампулы почти незаметное количество жидкости и смешал его с дистиллированной водой. При тех обстоятельствах, с которыми он столкнулся сейчас, Трент не знал, сколько яда должно быть в растворе. В том мероприятии, которое он сейчас планировал, у него еще не было опыта.

Трент осторожно положил ампулу на место в тайник и аккуратно закрыл его фанерной стенкой шкафа, затем вернул на место посуду. Взяв со стола шприц с тохиновой смесью, он надел на копчик иглы колпачок и положил его в карман. После этого засунул пистолет за пояс сзади так, чтобы тот оказался точно по центру спины.

В комнате Трент достал из шкафа свою джинсовую куртку, надел ее, зашел в ванную и проверил, не выпирает ли пистолет. Но куртка была скроена таким образом, что на этом месте даже не оттопыривалась.

Ему очень не хотелось покидать свое парковочное место на стоянке, потому что он прекрасно знал, что, вернувшись, потратит кучу времени, чтобы найти новое. Но выбора не было. До больницы Святого Жозефа он добрался в четыре раза быстрее, чем на городском транспорте. Парковка непосредственно у больницы тоже была проблемой, в дневное время здесь разрешали оставлять машины только врачам и медсестрам из ранга старших. У рядовых сестер и младшего медицинского персонала это право было только на время работы в вечернюю или ночную смену.